Ральф Шеппард - Зло Валузии
— Что привело тебя, величайший, в мою скромную обитель?— осведомился он резко.
— Плохие новости, друг мой!— пискнул Шульга. Толстые пальцы, унизанные дорогими перстнями, нервно дергались, и складки парчовой тоги на животе, которые он теребил, были влажны от пота.— Мятежники приближаются к стенам нашей лучезарной столицы!..— Из его опухших, заплывших глаз едва не брызгали слезы, накладная борода тряслась на жирном подбородке.— Их армия увеличивается. Отряды, верные нам, высланные для прекращения бунта, были разбиты наголову. Говорят, что бунтовщиками руководит демон кемеров, вышедший из вод Западного Океана, где покоится древняя Страна Змея. Его зовут Конан, и он свиреп и беспощаден.
— Нет нужды преувеличивать опасность, о, мой повелитель!— сухо и надменно ответствовал Заркум, движением сухой руки приказывая телохранителям Шульги, вошедшим вслед за правителем, убрать прочь тело зарезанного раба.— У нас нет оснований для излишнего беспокойства.
Пузатый обладатель царской тиары стоял перед вальяжно развалившимся в своем роскошном кресле Заркумом, как провинившийся школяр, а человек, формально исполнявший обязанности Верховного Жреца Уту, даже не удосужился предложить присесть особе королевской крови. Тем более, что других стульев в его келье не было. А уступать свое змеиное кресло колдун никому не собирался.
— Мне кажется, что слухи о демонах, вышедших из Западного моря, и о воскресших принцах весьма преувеличены,— продолжил Заркум, вертя в руках пожелтевший и тронутый червоточинами череп допотопной рептилии.
Перехватив испуганный взгляд Шульги, направленный на жутковатую игрушку, маг снисходительно ухмыльнулся:
— Я думаю, Ваше Величество вполне может вернуться к утехам, подобающим королевской особе. А о делах позаботятся ваши недостойные рабы!
Считая разговор оконченным, он хотел было повернуться спиной к надоедливому гостю, но тот, очевидно, был напуган до такой степени, что проявил необычное для него упорство. Он буквально вцепился толстыми пальцами в костлявое плечо Заркума и зашептал, умоляюще заглядывая прямо в глаза колдуна:
— О, наимудрейший! Спаси меня! Я чувствую, Хрустальный Престол шатается подо мной!
На его побледневшем круглом лице застыло предчувствие близящегося конца.
— Ради Эрлика, не брызгай мне слюной в лицо!— с гримасой нескрываемого отвращения Заркум отодвинулся от наседавшего на него толстяка.— Жалкий трус!— выкрикнул он, взорвавшись, совершенно не думая о том, как отреагируют на это гвардейцы, застывшие у дверей. Однако на их каменных лицах не дрогнул ни один мускул — они прекрасно понимали подлинное положение вещей.
— Свинья на троне! Пакостный блудодей!— продолжал бушевать Заркум.— Да ты совсем заплыл жиром, лишился остатков разума и отваги! Двадцать лет назад ты был решительнее, когда на пиру с льстивой улыбкой подавал кубки с ядом своим горячо любимым дядькам!
Шульга разом посерел, съежился, точно желая сквозь землю провалиться перед грозно нависавшим над ним Заркумом. Наконец, израсходовав так долго копившиеся запасы ярости, маг слегка остыл. Ему даже стало жаль запуганного и потерянного правителя. И все же, до чего приятно было ощущать свою власть...
Он небрежно потрепал Шульгу по пухлому плечу:
— Ну, полно! Ступайте в свои покои, Ваше Величество. Я постараюсь справиться и с западным демоном, и с воскресшим ублюдком Колаксая. Да и где, в конце концов, Ишпак с его непобедимыми Серебряными Грифами?— в голосе Заркума опять послышалось раздражение.
— Я с-слышал, что он занят укреплением города и подготовкой его к осаде,— несмело подал голос Шульга.
Как ни странно, но унижение и ругань вкупе со снисходительным утешением подействовали на него благотворно: он почти успокоился, и на его отвислые щеки вернулся прежний багровый оттенок. Путаясь в длинном подоле тяжелой тоги, повелитель Сакалибы поспешно покинул келью, сопровождаемый ухмыляющимися про себя гвардейцами.
Оказавшись снаружи, Шульга воздел руки вверх:
— О, Уту и Эрлик!— В голосе его была неподдельная тоска.— Я не вынесу этого долго! Как тяжела доля правителя! Где моя Нэркес, где моя красавица? Только в ее объятиях я смогу забыться!
***
Обнаженная Нэркес непринужденно высвободилась из неуклюжих объятий Ишпака и встала с устланного редкостными мехами пола потаенной комнаты. На этом полу они только что вновь предавались любовным утехам в самый разгар паники и тревоги, когда весь город был охвачен лихорадкой в ожидании штурмов и осады.
— Мне пора бежать, милый!— прощебетала Нэркес, облачаясь в свои легкие одежды.— Жирный евнух, наверное, уже хватился меня!
— Так скоро?— в голосе Ишпака слышалась неутоленная страсть.— Мне так редко удается побыть с тобой, красавица! Я схожу с ума. Я бросил своих гвардейцев, наплевал на судьбу целой столицы ради встречи с тобой, а ты вновь ускользаешь от меня!
— Дорогой мой!— Голос блудницы стал вкрадчив и мягок, но в нем явственно слышалось хищное мурлыканье пантеры.— Когда мы займем престол Сакалибы, у нас будет достаточно времени. И любовью мы будем заниматься уже не здесь, а где только пожелаем! Хоть на алтаре самого Уту!
В голосе ее слышались сладострастные нотки.
— Да будет так!— мечтательно произнес Ишпак, но тут же сменил тон и заговорил серьезно,— Но мне-то теперь как быть? Шамана я отыскать не смог. По слухам, старик исчез, преследуемый огненным демоном, которого наслал на него Заркум. Если он и жив, то нам его не найти. Я знаю Заркума: его слуги достанут свою жертву в любом уголке Вселенной.
— Эрлик с ним, с этим стариком!— нетерпеливо оборвала его Нэркес.— В конце концов, это даже хорошо: пусть колдуны выясняют отношения между собой. Ну, а мы люди простые, колдовство нам без надобности!
Нэркес явно кривила душой. Семь лун назад она, движимая тонким расчетом и страхом, что более прекрасная наложница однажды займет ее место на ложе правителя, отдалась Заркуму. А взамен он сотворил над беззащитной душой глупого Шульги приворотное заклинание. Женщина не любила вспоминать, что ей пришлось пережить в ту отвратительную ночь, зато теперь была уверена: правитель до погребального костра будет предан ей, как собачонка. Правда, теперь этот страх уступил место другим... Но красавица Нэркес не привыкла унывать и сожалеть о содеянном.
— Дорогой мой, обстоятельства изменились,— втолковывала она Ишпаку, ловившему каждое ее слово.— Теперь мы не должны уповать на чужое колдовство. И, в конце концов, часто бывало, что военная сила в соединении с житейской мудростью и хитростью побеждала даже самую изощренную магию. И лично я считаю, что при первом же удобном случае мы должны перейти на сторону восставших.
