Наталья Гладышева - Такой любви не бывает
— Есть шансы? — шепотом спросил мужчина.
Врач отвела взгляд в сторону и некоторое время помолчала:
— Сложно сказать. Хочется сначала проверить. Потом и будем говорить о шансах.
— Понятно, — взъерошил Сергей волосы, и горько улыбнулся. — Есть возможность перевезти ее в специализированную клинику?
— На вопрос вы получите ответ только после того, как выясним все подробности о болезни вашей жены. Ждать придется недолго. Обследуем быстро.
Воцарилось молчание. Сергей ушел с головой в свои мысли, а врач, пользуясь моментом, покинула палату.
Перед Сергеем стояла сложная задача. Следовало сообщить Екатерине Андреевне, о том, что произошло с Галиной. И сейчас, он думал, как правильнее это сделать. Да и еще пара дел не давала покоя. Жена заболела очень не вовремя. Тяжко вздохнув, и еще раз бросив взгляд на Галю, остававшуюся под присмотром медсестры которой Сергей заплатил за то, чтобы она сидела с больной, он покинул палату и больницу.
Мужчина же топтавшийся под окном, увидев выходящего из больницы Сергея, радостно вздрогнул. Наконец, у него появился шанс. Глаза, обведенные темными кругами, приняли решительное выражение.
Проникнуть в больницу ему не составило труда. Отводить глаза, это умение он освоил первым, когда у него обнаружились необычные способности. Главное, в этом состоянии оставаться внимательным. Иначе рискуешь на кого-нибудь натолкнуться. Или кто-нибудь наступит на ногу. Тебя не видят, и значит, будут идти кратчайшим путем, не учитывая, что ты стоишь на этом пути. Номер палаты Михаил узнал, еще тогда, когда привез Галину сюда. Пришлось побродить в поисках нужной двери. Но упорства ему не занимать, так что, поплутав, он нашел искомое.
Бесшумно приоткрыл дверь и застыл статуей на пороге. Не рассчитывал, что в палате кроме Гали еще кто-то будет. Непредусмотрительно. Следовало подумать о том, что палата могла оказаться не одноместной. Или о том, что в палате могли оставить сиделку. Задача усложнялась. Так же бесшумно, чтобы женщина не заметила, прикрыл дверь. И задумался.
Но случай предоставил ему шанс. В палату заглянула молодая сестричка и попросила пройти сиделку к главврачу. Зачем-то та ему понадобилась.
Михаил вздохнул с облегчением. Скорее всего женщина сидевшая в палате на страже, являлась не нанятой в агентстве сиделкой, а прикормлена прямо здесь в больнице. Это оказалось ему очень даже на руку. Нанятая сестра вряд ли стала бы подчиняться приказаниям главврача.
Дождался момента, когда палата осталась пустой. Надо же, на замену никого оставлять не стали. Вот что значит наша сегодняшняя действительность. Проскользнул в помещение и остановился, пораженный открывшимся зрелищем.
Глаза резанули стены, покрашенные до половины облупленной голубой краской, а другая половина слепила белизной. Ободранная тумбочка. Металлическая кровать. И хрупкая фигурка на ней. К руке тянулась трубка капельницы.
Но не это так поразило Михаила. А страшная бледность женского лица. Бескровные губы. Ввалившиеся глаза и щеки. Потускневшие волосы. И тонкие руки поверх одеяла. Они приобрели какую-то особую прозрачность, свойственную долго болевшим людям. Тем нереальней она смотрелась на руках Галины. Ведь только вчера он видел ее живой. И ничто тогда не говорило о том, что червь болезни грызет ее изнутри. Так же как и с Викой. Но на лице и руках ребенка виднелись еще и кровоподтеки. Здесь же в глаза бросалась только эта страшная прозрачность.
Отогнав непрошеные воспоминания, мужчина подошел к кровати ближе и застыл, являя собой статую скорби.
— Прости, — губы слушались с трудом. — Я виноват. Но я исправлю свою ошибку. Не знаю почему, но я верю тебе. Верю, что ты не имеешь отношения ко всей этой истории. И значит, я найду возможность вернуть то, что забрал, не имея на это права. Я бы хотел, чтобы ты простила меня. Но даже этого я лишен. Что же. Я буду сам себе судьей. Но после того, как верну долг своей дочери. Я не смог защитить ее. Значит, я виноват. Я покарал невиновного. И здесь, тоже виноват. Но я знаю путь, который приведет к справедливости. И я пройду его весь. Клянусь.
Робко Михаил положил свою руку на бледные прозрачные пальцы. Присел на стул и стал вглядываться в женское лицо. И все спорил сам с собой. Безысходность и отчаяние слышались в этих шелестящих словах. Ведь он как никто другой понимал, чья вина в том, что Галина сейчас умирала. И его съедало изнутри уже знакомое ощущение беспомощности и понимание собственного бессилия. Оставалось только одно, чужая помощь. Кое-что он слышал краем уха. И пусть все могло оказаться сложнее, чем казалось на первый взгляд. Что ж. Он, если надо, готов платить за свою ошибку.
Особенно сильно и болезненно грызло понимание того, что он упустил свой шанс. Шанс быть счастливым. И не просто упустил, а уничтожил собственными руками. Месть заслоняла все так сильно, что он не обращал никакого внимание на нереальное для себя чувство. Любовь. Да. За эту так мало знакомую ему женщину, Михаил готов отдать жизнь. Не задумываясь. И сейчас он спорил сам с собой. Что важнее. Месть? Или жизнь дорогого и любимого человека? И боялся сделать неверный выбор. Тот, который заставит жалеть всю оставшуюся жизнь.
— Ты? — слабый шепот привлек его внимание к себе.
— Ты пришла в себя? — крепче сжал он тонкую руку.
— Зачем ты здесь? — голубые глаза смотрели спокойно, без испуга.
В этом взгляде читались жалость и грусть.
— Узнать как ты, — просто ответил Михаил.
— Плохо, — без тени улыбки ответила она.
Когда я пришла в себя, поняла — ослабела так, что тяжело открыть глаза. Но сделала усилие над собой. Какая-то тревога не дала мне погрузиться обратно в океан мечтаний.
Меня ждал сюрприз. Михаил собственной персоной. Задумчивый, сломленный, он выглядел больным. Тени под глазами, усталые складки у рта. Мне стало его так жалко, что я забыла о том, причиной чему он стал. Да и время ли копить злость? Умиротворение, в которое я погрузилась после виртуального свидания, не давало места негативным эмоциям.
— Ты? — удивилась я.
— Ты пришла в себя? — слабо улыбнулся он.
— Зачем ты здесь? — неужели ему мало того, что уже произошло.
— Узнать как ты, — обаятельная у него улыбка, ничего не скажешь.
— Плохо, — скривилась я, и посмотрела ему прямо в глаза. — Жалеешь, что оставил меня в живых?
— Нет. Я понял одну страшную вещь, — на него стало больно смотреть, так исказилось его лицо, — Я совершил ошибку.
— Значит, ты веришь, что я непричастна к истории с твоей дочерью? — усмехнулась я и отняла у него свою руку.
Это небольшое усилие вымотало меня так, что пришлось прикрыть глаза, чтобы придти в себя.
