Евгения Гордеева - Закон притяжения
— Господин Фабиано, — обратилась я к нему максимально вежливо, — не надо меня пугать, я не боюсь. И сообщите обо мне маркизу!
— Ты, — взревел толстяк и перекрестился, — исчадие ада! Ты — воплощение Сатаны! Покайся!!!
— Не буду, — обиженно надула губки. За завтрак я уже покаялась, а новых грехов ещё не успела совершить.
Почему-то это так взбесило Фабиано, что он даже побелел и покрылся испариной.
— Похотливая девка! — взвизгнул он тонким бабским голосом. — Прекрати свои скверные действия, тебе меня не соблазнить!
— Мне?! ВАС?!! Ха-ха-ха! Вы с ума сошли! Я замужем…
— Замужем за Сатаной! Вот ты призналась, ведьма!
Как можно объяснить хоть что-нибудь этому тупоголовому мужику, если любое моё слово он выворачивает наизнанку и трактует так, как выгодно ему? Я сказала обычную фразу, которую говорят миллионы женщин во всех мирах: 'Я замужем', а получается, что призналась в чём-то нехорошем. Мдя… По-моему, мне всё-таки пора убираться из этого… э-э-э…монастыря, и искать встречи с маркизом другим путём.
Только я собралась сообщить о моём решении господину Фабиано, как в зал ввалился здоровенный, по сравнению с прочими людьми этого мира, мужик, с жуткой физиономией прирождённого садиста. Он критически осмотрел мою фигуру и прошептал что-то на ухо толстяку. Тот недовольно нахмурился, разглядывая меня, словно увидел только что, потом перевёл взгляд на неприятное сооружение из деревянных брусьев.
— Ты уверен? — Здоровяк утвердительно кивнул. — Тогда давай испанский сапог.
— Господа, господа, — встряла я в их мужской разговор. — Мне не нужна чужая обувь! Меня своя вполне устраивает!
— Тебя никто не спрашивает, — флегматично сообщил садист, и стал громыхать железками на очередном жутко неприятном агрегате.
— А придётся спросить, — начала я злиться.
— Молчи, ведьма, — голос здоровяка не изменился ни на тон.
Я уже давно догадалась, что ведьмами в этом мире называют женщин, которые якобы имеют силу. К слову сказать, наличие магической силы в этом мире я пока не почувствовала ни в ком.
Я решила, что время куража настало и пора продемонстрировать этим Святым отцам, что такое — настоящая ведьма! Во мне взыграло ехидство и дурные наклонности, которые сейчас я могла проявить в полную силу.
— Я требую аутодафе! — с вызовом заявила садисту, уронившему себе на ногу здоровые щипцы после моих слов. — Немедленно!
— Ты ничего не можешь требовать! — снова взвизгнул Фабиано. — Ты должна признать себя виновной!
— Короче так, дядя! Или костёр, или я пошла! Надоело мне тут у вас! В камерах держите, в чём-то обвиняете, пытками пугаете… Злые вы, неприветливые.
— Ты хочешь, что бы тебя сожгли? — брызгая слюной, яростно возопил толстый монах.
— Да! И немедленно! — подражая ему, взвизгнула я. А что, пусть не только мне уши закладывает. Женщины ещё лучше мужчин на ультразвук переходить могут.
— Ты сумасшедшая ведьма!!! — уже выпучив глаза, верещал мужик.
Я подумала, что ещё пара реплик, и у него от напряжения начнётся эпилептический припадок.
Вон, и пена изо рта уже капает. Бе… Интересно, садист — дебилоид умеет оказывать первую помощь при приступах? Я ведь и пальцем не пошевелю, и не из-за жестокосердия, а только других людей ради.
Здоровяк, впрочем, никакого беспокойства по поводу состояния толстяка не выражал. Либо привык, либо тому ничего не грозило. А я себе уже красочно представила, как Фабиано мешком с опилками валится на пол, бьётся руками и ногами, но сильнее всего — головой, и обязательно, выбритой лысиной, что бы потом ходить с дивным синяком на макушке. Если жив окажется, конечно.
Ой, хлорушки мои! Это чем же я у них тут заразилась, коли мне страсти такие приятно представлять? Что это за вирус такой злобный свирепствует в этом мире? Я же ДОБРАЯ… ага, была. Так, не расслабляться! А то весь настрой куражиться пропадёт!
— Будете сжигать меня или нет?! — рявкнула я с такой силой, что даже гул под сводчатым потолком пошёл.
— Сама напросилась! — словно соревнуясь со мной в возможностях голосовых связках, проревел Фабиано. — Урбас, готовьте помост! И на дыбу её пока повесь!
— Так это, — заскрёб нерасторопный здоровяк бритое темечко, — маловата она будет для этой ведьмы.
— Значит, подвяжи ей ноги, мул безмозглый! Всему тебя учить надо!
— Я же не такой умный, как вы, Святой отец, — смиренно произнёс Урбас, и благоговейно припал к пухлой ручке толстяка губами.
Монах перекрестил склонённую голову детины, и торопливо покинул пыточный зал.
У меня от увиденного волосы на голове зашевелились. Какие такие отношения… межличностные связывают мужчин, обитающих в этом монастыре, если один, здоровый, как бык, лобызает ручки другому, пухлому и с визгливым женским голосом? И только ли ручки подвергаются лобызанию? Я, конечно, уже совсем не сомневалась, что в этом мире извращено практически всё! Но, что бы суд над людьми чинили представители нетрадиционных отношений?… Да ещё под их общины был выделен целый, практически, замок…
То ли я с ума схожу тут медленно, но верно, то ли нравы тут такие, что нормальной девушке из моего мира всё представляется в искажённом виде.
Урбас подошёл ко мне с намерением привязать к той жуткой штуковине, которую Фабиано назвал дыбой. Разумеется, с моим мнением тут никто считаться не собирался, а я активно этому противодействовала. Когда монах попытался схватить меня и оттащить к дыбе, я увернулась и заняла оборонительную позицию за грилем — гигантом. Вокруг этого устройства можно было бегать до, так ими ожидаемого, второго пришествия. Лишь бы к нам никто не присоединился. Точнее, к нему. Ко мне присоединяться было некому.
Обежав вокруг решётки третий раз, Урбас, наконец, понял, что так меня он не догонит. Привычно поскрёб лысину и двинулся к двери. Мне абсолютно не улыбалось, что бы он позвал себе подмогу, и я обездвижила его заклинанием гравитации. Надо было видеть его ошарашенное лицо, когда все попытки сдвинуться с места не увенчались успехом. Он с трудом, но повернул ко мне голову и удивлённо поинтересовался.
— Это меня бесы держат?
— А бесы бывают невидимыми? — поинтересовалась так же удивлённо. Я же не знаю, какие у них тут верования?
— Бывают, — после минутного обдумывания, сообщил мой пленник.
— А ты чувствуешь, как они тебя держат? — спросила на полном серьёзе, с подобающим выражением лица, то есть глупым и заинтересованным.
— Нет, — настороженно пробормотал здоровяк и снова подёргался, пытаясь сделать шаг или поднять руки. — Не могу пошевелиться… А-а-а, я знаю, это ты меня держишь!
