Александр Зорич - Сборник "Круг Земель"
– Я любовался чеканкой щита и непостижимой уму грацией Поющего Меча, когда в зале появились эти мерзкие твари. Оружие Эллата не желало слушаться меня, но щитоносцы ценой своих жизней купили драгоценные мгновения, позволившие мне бежать в сад, где я и встретил тебя, сын Тремгора. Многое, однако, остается для меня неясным: откуда взялись стрелы, способные поразить кутах, и что за диковинные птицы покинули Радагарну после того, как враги были уничтожены?
– Птицы – прародители кутах, и, видимо, именно они доставили в самое сердце степей своих мерзких сыновей-уродов. Как ты можешь видеть, царь, даже Радагарна, столь непроницаемая для зла, – эти слова Элиен произнес с особым сарказмом, – может стать ареной смертельной схватки с воинами Хуммера. Что же до стрел, для меня самого это остается загадкой.
– Осмелюсь ли я? – спросил Алаш, и в глазах его вспыхнули задорные огоньки. – Оружие Эллата есть щит и меч, да. Но это не все, что может петь добрую песню. Где поющее копье, где поющий топор – не знаю. Но лук и колчан стрел – со мной. Думал всегда – просто лук, а стрелы отец говорил попусту не расстреливать. Пусть, дескать, лежат. Сегодня сплю, вижу дурные сны, Смату вижу, Хаместир вижу, просыпаюсь у себя и слышу – орет кто-то не по-людски, вроде как в саду. Взял на всякий случай лук и отцовский колчан, прибежал, а там все вы. Кутах там. Я стрелял. Вы видели. Две стрелы пустил, двух кутах убил. Хороший колчан, доброе оружие.
Элиен нашел необычным, что рабу позволено иметь оружие, но промолчал. Другие народы, другие нравы.
– Кстати, Смата этот где? – спросил Элиен.
– Его ищут сейчас, – только и успел сказать Наратта.
Он уже давно вел борьбу с чудовищной болью в коленях и в правой руке, в которой он держал Коготь Хуммера во время схватки с кутах. Сейчас боль наконец победила. Глаза царя закатились, он упал без чувств.
Надо было что-то срочно делать. Алаш оглядел ладонь своего повелителя. Герфегест склонился над коленями Наратты. Элиен бросил быстрый взгляд на мечи кутах.
– Плохо, ладонь леденеет, – встревоженно сказал Алаш после быстрого осмотра. – Лед может подняться по руке до самого сердца. Элиен, его рука – твоя.
Сын Тремгора не сразу сообразил, что ему предстоит сделать. Но когда понял, медлить не стал. Снова вышел из ножен на свет меч Эллата. Сверкнула сталь, правая рука Наратты стала короче на ладонь.
Никогда еще Элиен не занимался исцелением царей и в тот момент истово просил Гаиллириса, чтобы впредь ему не пришлось делать ничего подобного. Отрубленную кисть, из которой не пролилось ни капли крови, Элиен наколол на острие меча и швырнул в огонь.
– С ногами тоже плохо, – заметил Герфегест. – Лучше, чем с рукой, может, удастся их спасти, но сейчас раны ширятся, словно тлеет торф.
Наратте, которому только что грозила смерть ото льда, теперь угрожало пламя.
– Если мы ему отрубим ноги, завтра он отрубит нам головы, – процедил Элиен, на совести которого уже числилась кисть грютского царя.
– Правильные слова, – задумчиво протянул Алаш.
– Хорошо, – решился Элиен, припоминая все, что ему доводилось слышать от Сегэллака. – Герфегест, объясни положение щитоносцам. Спроси, где здесь ближайшая кузница. Надо отнести туда Наратту и мечи кутах. Там же должен оказаться и я. Ясно?
Герфегест кивнул.
– И быстро, быстро, быстро! – проорал Элиен, чтобы подбодрить новоявленных спасителей царевой жизни и себя в первую очередь.
* * *Добротная царская кузница, где со времен Гартота Хмурого ковалась смерть для неразумных соседей, была просторна и светла. Ранний летний восход уже прорезался на горизонте тонкой малиновой лентой, когда Элиен, Герфегест, Алаш и не приходящий в сознание Наратта оказались у самой большой наковальни, которая только имелась в грютской столице.
Щитоносцы, к счастью, были людьми понятливыми, а может, понятливости им придала смерть полутора десятков товарищей. Так или иначе, они подчинялись Герфегесту беспрекословно.
Алаш раздувал мехи. Элиен легонько полоснул себя мечом по левой руке и наполнил кровью обычную трапезную чашу. Перехватив жгутом кровоточащую руку, он швырнул Когти Хуммера в горн. Они неожиданно легко расплавились в непривычную для глаза смертных полупрозрачную массу.
Сын Тремгора зачерпнул железным ковшом то, чем стали Когти Хуммера, и влил в расплав свою кровь. Блеснула ослепительная вспышка. Меч Эллата ответил из ножен глухим гудением, указывая Элиену, что тот находится на верном пути. В ковше осталась сухая серая пыль.
– Похоже, получается, – подмигнул Элиен сосредоточенно наблюдающему за ним Герфегесту.
Элиен втер без остатка серую пыль в колени Наратты, которые успели уже превратиться в две обугленные смердящие головни. Стоило пыли соединиться с ними, как колени начали постепенно бледнеть. Через некоторое время на месте черной обугленной плоти уже можно было видеть свежую розовую кожу.
– Все, – облегченно выдохнул Элиен. – Кажется, на этот раз смерть обошла грютского царя стороной.
– Ты когда-нибудь делал такие вещи раньше? – спросил Герфегест очень странным голосом, в котором Элиену послышались плохо скрываемое удивление и едва ли не испуг.
– Нет, никогда. О похожем лечении рассказывал мне мой наставник Сегэллак, но тогда речь шла о лечении от укуса ядовитых рыб. Я поступил по подобию.
– По подобию? – глухим эхом отозвался Герфегест.
– Да. А теперь я очень хочу спать. И я иду спать.
* * *Элиен проснулся только под вечер. На пороге стоял Герфегест.
– С-с-сы-ы-ыть Х-ху-у-у-мм-меро-о-о-ова! – прорычал-провыл Элиен, потягиваясь.
– Пробуждение героя, – прокомментировал его могучий зевок ухмыляющийся Герфегест. – Быстро приводи себя в порядок и готовься играть в Хаместир. Наратта тебя ждет не дождется.
– Играть? В Хаместир?! – рявкнул Элиен. – Я его что, лечил для того, чтобы до зимы протухнуть над доской?!
– Не думаю, – опроверг его предположение веселящийся Герфегест. – Брейся, умывайся, и идем. Смату, кстати, поймали.
– Да кто такой этот ваш Смата?! – не унимался Элиен, подымаясь с кровати. – Какой гадюки внебрачное дитя?
– Не знаю, – внезапно посерьезнев, ответил Герфегест. – Не знаю.
* * *Наратта, по-прежнему бледный, но заметно повеселевший, сидел над доской. Место правой кисти теперь занимал бронзовый протез, а колени были наглухо замотаны шерстяной тканью, под которую, как знал Элиен, грютские знахари подкладывают паутину из коконов тутового шелкопряда.
