Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – коннетабль
Глава 16
Франсуаза влетела в комнату, как жаркий ураган. Ее тонкие руки обвили мою шею, я уловил свежий аромат детского тельца, влепила мне звонкий поцелуй.
Дракончик спрыгнул с колен, коротенькие лапки не удержали, ткнулся мордахой в пол, а Франсуаза тут же оказалась вместо него на моих коленях.
– Ах, сэр Ричард!.. Как я вас люблю, а вы так внезапно исчезли!
Она обхватила меня крепко-крепко и прижималась всем тельцем, словно страшилась, что и сейчас исчезну так же внезапно.
Я осторожно погладил ее по золотым волосам, от них тоже чудный аромат чистоты и невинности. Дракончик, обойдя нас вокруг, вздумал было снова карабкаться по моей ноге. Трудился долго, наконец с тяжелым пыхтением залез, тут же забрался к Франсуазе на руки. Я подумал, какая умильная сценка: взрослый мужчина с девочкой на коленях и толстый дракончик у нее на руках.
– Сэр Ричард, – потребовала Франсуаза, – теперь-то вы не исчезнете?
– Нет, – пообещал я. – Никуда не исчезну. Правда.
– Ой, надо сказать маме!
– Вот маме не надо, – сказал я поспешно.
– Почему?
– Мама может не так понять, – объяснил я. – Вот мы с тобой все понимаем правильно. Верно?
– Ну… да…
– Я сегодня ночью исчезну, – сказал я таинственно, – но на самом деле не исчезну! Ты увидишь, мой Зайчик все так же жрет лакомства в конюшне, а это значит, что я не исчез. Хотя все будут думать, что меня нет.
Она не врубилась, да и как тут врубиться, но посмотрела на меня большими серьезными глазами.
– Я верю вам, сэр Ричард…
Я поцеловал ее в щечку.
– Ты настоящая женщина! Верить важнее, чем знать.
Задолго до полуночи замок погрузится в глубокий сон. Как и его обитатели. Я смогу войти в личину исчезника и отправиться к заветной двери, которую охранял призрачный герцог Луганер, но… что мешает мне сделать это сейчас?
Я надел рубашку из тонкой ткани, легкие брюки, летние сапоги, что защищают разве что от воды и грязи, полюбовался собой, после чего подвесил к поясу молот, перебросил через плечи перевязи с мечом и луком.
Едва я вышел прямо на ступеньки винтовой лестницы башни, снизу раздались тяжелые шаги, Саксон поднимался, глядя себе под ноги, но уловил мое присутствие и вскинул голову.
Мгновенно выражение лица изменилось от напряженно-настороженного к почтительно-служебному.
– Сэр Ричард, – сказал он, – мы вам подобрали более достойные вас покои.
Я отмахнулся.
– Эти меня вполне, Саксон. Я не привередлив.
Он покачал головой:
– Сэр Ричард! Когда вы прибыли впервые, весь замок был полон гостей, и вас поместили в эту опасную башню. Поверьте, у нее очень плохая репутация.
– Почему?
– Здесь очень опасное привидение…
– Герцог Луганер? – спросил я. – Дорогой Саксон, он больше здесь не появится. Точно-точно! Нет-нет, и не уговаривай. Считай, причуда у меня такая. Мне эта башня вполне, вполне… Может быть, я тоже чем-то опасен? Словом, спасибо за внимание…
Он упрямо покачал головой:
– Сэр Ричард, но это нехорошо по отношению к хозяйке. Вы как будто нарочито остаетесь в плохом месте, будто о вас не беспокоятся…
Я посмотрел в его лицо, вслушался в твердый голос, вряд ли переубедю, сказал уже мягче:
– Знаешь, давай отложим этот разговор до завтра. Завтра, да… я перееду. Наверное.
Он посмотрел в великом сомнении.
– Точно?
– Успокойся, – сказал я. – Иди.
Он послушно повернулся и начал спускаться, но я по спине видел его несогласие. Как только исчез за поворотом, я быстро пошел по лестнице вверх.
Всего два витка, я оказался у нужного места, сказал шепотом:
– Именем Авалона…
В полутьме призрачная дверь вспыхнула, как показалось, излишне ярко, вдруг да Саксон снизу увидит отблеск на каменных стенах. Я торопливо ломанулся через силовой занавес, дыхание перехватило, но через мгновение выпал в полуразрушенном бункере. Плечи передернулись от чувства безнадежности и заброшенности, что пропитывает здесь даже воздух.
Не давая себе останавливаться, я подбежал к трубе. Лучше не всматриваться в идущий вверх темный туннель, а то уже начинает шевелиться трусливенькое, я сцепил зубы и покарабкался по стальным скобам.
Когда дорогу знаешь, она втрое короче. Я поднимался, пока не уперся головой в камень, усталый и замученный, как галерный раб, но с удивлением и гордостью сказал себе, что ни разу не остановился перевести дыхание. Осталось отодвинуть валун, но и это уже проходили: я уперся, напыжился, руки-ноги трясутся, камень сполз чуть в сторону, открыв щель, я выполз, как ящерица, и тут же задвинул валун обратно.
Сверху, как почудилось, обрушилась кромешная тьма. Что ночь, понятно, но именно обрушилась, я ощутил себя прижатым к крупнозернистому песку и мелким камешкам, настолько острым, словно только что большие глыбы раздробили на щебенку.
Разогретый, как кусок железа в кузнечном горне, я пролежал почти минуту на мелкой гальке, прежде чем сообразил, что воздух холодный, будто я из декабря попал в январь. Подо мной почти корка льда, камни промерзли, небо над головой низкое, плотные тучи бегут с огромной скоростью, все совершенно бесшумно, и только издали донесся тоскливый вскрик местного зверя или большой птицы.
Отдышавшись, я поднялся, походил вокруг камня, как насекомое, запоминающее место расположения норки. С темного неба падает странно-лиловый свет, все выглядит не так, как в прошлый раз. Я сделал круг пошире, заново запомнил ориентиры.
На этот раз пошел в сторону, противоположную той, что в прошлый раз. Хватит с меня загадок, нужны люди, нужна местная власть, нужны контакты.
Небо за полчаса ходьбы потемнело еще больше. Я вскинул голову и невольно втянул в плечи. Тяжелая громада черных туч несется почти над головой, задевая самые высокие скалы. Устрашенный, я увидел, как вынырнувшие верхушки некоторое время вишнево светятся, будто их подержали в раскаленной лаве.
Огонек я зажигать не стал, сосредоточился и перешел на ночное видение. Теперь вижу все, как днем, разве что потерялись краски. По телу пронесся легкий электрический удар: вдали ясно проступают из полумглы руины зданий!
Я уже бежал, падал и ушибался на гладких, как очищенные яйца, камнях. Руины приблизились, я вертел головой, здания потеряли под натиском ветра и дождей любую облицовку, теперь это просто стены из каменных глыб. Окна – черные провалы, под ногами постоянный хруст, словно наступаю на хрупкие кости.
Везде тоска и безнадежность, город, если как-то уцелел в войне, то умер потом. Возможно, по нему ударили каким-то биологическим, жители погибли, как погибли и те, кто пришел в этот обреченный город позже. И до сих пор, спустя сотни или тысячи лет, здесь все еще не появится жизнь, слишком смертоносные раны…
