Павел Корнев - Мор
– А куда ехать-то? – подошел бросивший поводья малец. – Господин Дрозд, куда вас везти?
– Ну? – глянул на меня Валентин покрасневшими глазами безумного кролика и сунул ладонь под ворот, где на шее багровела оставленная веревкой ссадина.
– Вы езжайте в ратушу и отыщите Яна Горача. Как переговорите с ним, встретимся в корчме, где мы с тобой ужинали. А я пешком пройдусь.
– Ясно, – просипел усач и легонько щелкнул паренька по носу: – Все слышал?
– Так точно! – звонко отрапортовал тот и вернулся на козлы.
На следующей улице я выбрался из кареты и захромал по пыльной дороге, внимательно поглядывая по сторонам. Немного покружил, высматривая возможных соглядатаев, не заметил никого подозрительного и юркнул во двор снятой циркачами лачуги.
Сидевший на завалинке Гуго сразу отставил стакан с вином и выглянул на улицу. После распахнул скрипучую дверь и запустил меня в скудно обставленную комнатушку. Всей мебели – рассохшийся стол, пара табуретов, печь в углу да узкая кровать. На кровати дрыхла Берта, и, значит, Гуго сегодня пришлось ночевать на полу. Впрочем, он мог и вовсе не ложиться – вино и золото, какой фигляр променяет их на сон?
– Ну как? – повернулся я к нему.
– Все в лучшем виде сделали, – заявил седой фокусник. – Вовек не найдут.
– Дом сгорел?
– Полыхнул, как стог сена.
– С деньгами что? Уже поделил?
– Тут есть две новости, – смутился Гуго. – Как водится, одна хорошая, другая плохая.
– Выкладывай уже, – поморщился я.
– Сейчас.
Фокусник опустился на колени и, насвистывая «Полет стрижа», начал шарить под печью, а проснувшаяся Берта откинула одеяло, в одной ночной рубахе прошлепала босыми ногами по полу и чмокнула меня в щеку.
– И как маркиза? – спросила она, наливая себе воды.
– Ты о чем-нибудь другом думать в состоянии? – нашелся я и поторопил Гуго: – Ну сколько можно возиться уже?!
– Сейчас, сейчас! – отозвался фокусник. Выложил на стол увесистый сверток и прикрикнул на девушку: – Брысь отсюда! Не видишь, дела у нас?
– Покричи еще на меня, – зевнула Берта и вернулась в постель. Там завела руки за голову и потянулась, да так, что на обтянувшей грудь сорочке проступили бугорки сосков. – Думать о другом? Кто бы говорил, Себастьян! Ты вот куда сейчас смотришь, охальник?
– Цыц! – погрозил ей пальцем Гуго и протянул мне монету: – Зацени!
Я взял блестящую крону, присмотрелся к одутловатой физиономии Грегора Четвертого, провел ногтем по ребристому гурту, взвесил золотой кругляш в руке. На первый взгляд – порядок. Не спилена, не сточена. Полновесная.
– И эту.
Вторая крона тоже оказалась без единой потертости, словно только-только покинувшей монетный двор, а когда фокусник выложил третий золотой, у меня зародилось нехорошее подозрение. Слишком уж они все новехонькие, будто и муха не сидела.
– И остальные. – Гуго распотрошил оберточную бумагу и рассыпал по столу стопку желтых кругляшей.
– Вот как?!
Кроны, конечно, не разменная монета, из рук в руки переходят не так часто, но какова вероятность раздобыть сразу кучу новеньких золотых? И не в столице или крупном городе, но в глухой провинции? Кто оказался здесь богат настолько, что сумел зараз отложить на черный день такую уйму денег? И не собирая из года в год, а вот так – сразу?
– И вдобавок черты лица смазанные, – присмотревшись к чеканному изображению Грегора Четвертого, решил я.
– Да вы не сомневайтесь даже. – Фокусник поставил одну из монет на ребро, взял нож и самым натуральным образом совершил оскорбление его величества действием. Проще говоря, со всего маху рубанул тяжелым клинком золотой кругляш. После с трудом выдернул глубоко засевший в столешнице нож и передвинул ко мне разрубленную на две части крону.
Я посмотрел разрез, где под слоем золота обнаружилась прослойка серого металла – серебро, олово, свинец? – и выругался:
– Бесов праздник!
– И что делать с ними? В оборот пустим али как?
– Сдадим, – не без колебаний решил я.
Сбагрить фальшивки простакам не проблема, вот только слишком уж качественно они изготовлены. На коленке такие не сварганишь, тут серьезное оборудование требуется. Таких вот умельцев ищут со всем старанием. Утаишь монеты, и однажды к тебе в дверь постучатся коллеги с приказом препроводить куда следует. На авось надеяться не стоит – обязательно или донесет кто-нибудь из подельников, или по пьяному делу проболтается. На этом все и засыпаются.
Ладно, передадим информацию дальше, пусть у надзорной коллегии голова болит. Если только, конечно, фальшивки не за пределами Стильга клепают. Тогда дело по нашему ведомству проходить будет.
– Так я и думал, – печально вздохнул Гуго и начал сгребать монеты в холщовый мешочек.
– Что там за вторая новость? Которая хорошая?
– А вот. – Фокусник окончательно разворошил выставленный на стол сверток, и моему взору предстала не столь уж маленькая горстка ювелирных украшений. – В тайнике нашел.
– Мать твою! – ошалело ахнул я. – Ты меня в гроб вогнать решил?!
– А что такое?
– Если кто-нибудь опознает награбленное теми уродами, нам всем конец. Это тебе не ясно?
– Мы ведь увезти можем…
– Нет! – рявкнул я, не желая рисковать. Жизнь того не стоит. – Серебро и золото переплавь, камни утопи в нужнике. А лучше – в речку выкинь. Все понял?
– Понял, – окончательно посмурнел имевший склонность к греху стяжательства Гуго. – Сделаю…
– Святого Филиппа Беспечного на тебя нет! – Я тяжело вздохнул и погрозил фокуснику пальцем: – И только попробуй хоть одну брошку, хоть одно колечко себе оставить…
– Не трави душу, Себастьян!
– Переплавишь – и начинайте собираться. Сегодня уезжаем.
– Хватит галдеть уже! – потребовала Берта, как видно, нисколько не впечатленная блеском золота. – Как сороки, право слово…
Я только махнул рукой и вышел во двор. С кряхтением перевалился через невысокий забор, огородами пробрался на соседнюю улицу и заковылял к центру города. Там кинул шустрому мальчишке мелкую монетку, и тот начисто оттер мои заляпанные грязью сапоги.
На улице к этому времени распогодилось, тучи разошлись, яркое весеннее солнце наверстывало упущенное время и усиленно дарило миру тепло. Стылый ветерок больше не беспокоил, от земли не тянуло холодом, и у меня даже мысли не возникло заглянуть в гостиницу за плащом. Сразу направился в харчевню. Уселся на веранде, сделал заказ и, вытянув нестерпимо нывшую ногу, начал лениво разглядывать центральную улицу Рживи.
