Вера Чиркова - Портрет прекрасной принцессы
— А почему нам нельзя сразу ножиком? Хотя бы кухонным, — капризно надула губки Ести.
— Потому что мне очень жаль ваши пальчики, боевое оружие очень острое, порежетесь. А кухонный нож вообще не приспособлен для метания. Да и стены мы им попортим. Так что сегодня бросаем шарики из теста. Сейчас я покажу, как их делать.
— А у меня нет теста, — снова помрачнела Элессит, но к этому я уже успел подготовиться.
— Как это нету, — сделал самое оскорбленное выражение лица, на какое способен, и поднял лежащую перед ней тарелку, — а это что?
— Это… мне? А как же ты? — Робкая надежда, проступившая сквозь тающее недоверие, лучше любых лекций доказала, как ошибочны бывают первые впечатления и несправедливы поспешные суждения.
— А я уже давно не режу оружием своих рук, — бесшабашно улыбнулся я в ответ, — потому сделал это тесто специально для вас.
И по благодарной улыбке, робкой тенью скользнувшей по бледным губам, понял: между нами наконец-то окончательно установился мир.
— Мы тоже каждый день держим в руках ножи и давно ничего не режем, — трогая пальчиком упругую поверхность заготовки для снарядов, строптиво пробурчала одна из близняшек.
— Я покажу вам разницу, — покладисто согласился я, с самого начала точно зная, что без наглядной демонстрации не обойтись, — дайте мне ваш самый острый кухонный нож.
— Тот, которым Мира картошку чистит. — Неугомонная Леса тут же оказалась возле шкафчика.
— Крепко зажми его в руке и держи над столом. — Вручив нож недоверчиво прищурившейся Ести, я взял из вазы томно желтеющую грушу прошлогоднего урожая.
Зрители перестали возить по столу куски теста и замерли в ожидании моих действий. А я просто поднял грушу на уровень плеч и уронил на нож. Груша предсказуемо чиркнула по ножу матовым боком и, получив легкую царапину, тяжело шлепнулась на скатерть.
— Теперь твоя очередь бросать, — галантно подал несчастный фрукт принцессе и неуловимым жестом выхватил пару ножей.
— Ух ты, — впервые за все время подал голос мажордом, — ловко.
— Бросай, — держа ножи накрест, резко скомандовал помощнице, и она от неожиданности выпустила из рук приговоренный к четвертованию плод.
Груша, пролетев сквозь ножи как через пустое место, ударилась об стол и, после секундного интригующего промедления, лениво развалилась на четыре части.
Этому маленькому фокусу научил меня один из учителей, и вся соль в том, что его никогда нельзя повторять. Иначе кто-нибудь глазастый обязательно засечет, как я точно подвел перекрестье ножей под сочный снаряд и едва заметно, но молниеносно двинул ими в разные стороны.
Потому-то, пока принцессы восхищенно изучали ровные грани четвертинок, я тщательно вытер салфеткой свое оружие и непреклонно убрал на место.
— Теперь о тесте. — Стремясь погасить появившееся в глазах учениц разочарование, вызванное исчезновением моих ножей, я спросил: — Кто уже сделал шарик и может дать мне на минутку?
— Я, — протянула липкий кусочек Тина.
— Спасибо. — Пару раз смяв тесто в пальцах, подкинул, чтобы почувствовать его вес, и без замаха швырнул в стену.
— Бум! — возмущенно отозвался на такую фамильярность начищенный до блеска медный котел, приобретший сероватую нашлепку в самой середине днища.
— А! — понимающе протянула Леса, и ее шарик немедля сбил с полки серебряное блюдо.
— Стоп! — поднял я руки, останавливая загоревшиеся азартом глаза юных принцесс. — Я же сказал, что тренироваться вы будете в зале. Положите свое тесто на тарелки и несите туда. Ваше высочество, вам помочь?
— Нет, спасибо, я хочу сама. — Элессит подхватила мой маленький подарок и вслед за сестрами поспешно устремилась к двери.
Похоже, не так уж много у них подвижных развлечений, если они пришли в такой восторг от простой детской игры в бросалки, вздохнул я, подбирая с пола отвалившиеся комки теста. И поковылял вдогонку за принцессами, спасать парадные портреты герцогских предков от неэстетичных нашлепок. Пока не все тесто осело на стенах и барельефах, мне нужно показать ученицам несколько простых приемов правильного кидания различных предметов. Очень нужная для женщин наука, если вдуматься.
ГЛАВА 11
— Ложись, я сам стяну твой сапог, — ворчал Макквин, запирая за собой дверь. — Разве, можно так относиться к своим ранам? И тем более не стоит потакать детским капризам. Ну вот, взгляни, вся повязка в крови.
Я, конечно, благодарен лекарю за то, что он суровым окриком прекратил тренировку, превратившуюся в веселую забаву, перед кажущейся простотой которой не устояла даже меланхоличная Клата. К тому времени тесто приобрело темно-серый цвет, а мрамор на стене, в которую мы бросали мягкие снаряды, получил дополнительные разводы.
Уже через час смешались в одну кучу липкие шарики, которые мажордом помогал мне собирать со стен и пола, когда оказывалось, что бросать больше нечего. А кружевные платочки принцесс выглядели обрывками половой тряпки, которую экономная хозяйка никак не решится выбросить.
Но все это казалось пустяками по сравнению с веселым азартом, охватившим не только принцесс, но и остальных обитателей дворца. Оживленные споры на тему, кто сколько раз попал в самую середину круга, нарисованного пожертвованной Маком охрой, и умоляющий блеск девичьих глаз останавливали меня каждый раз, как я собирался объявить тренировку законченной.
— Спасибо, Мак, — следя за ловкими движениями рук лекаря, покаянно пробормотал я, — и за рисунок тоже. Дротик получился как настоящий. А ты не пробовал рисовать портреты? Мне кажется, у тебя должно неплохо получиться.
Вот что я сказал такого, что он сразу подобрался как кошка, заметившая вбежавшего в дом пса? И отчего движения его рук вдруг стали рвано-торопливыми? Как будто ему сообщили, что где-то неподалеку горят его любимые акварели?!
— Тай!
Стук в дверь и зов Дуна заставили лекаря засуетиться еще сильнее. Спешно завязав небрежный узелок, он подхватил ворох грязных полотен и почти бегом ринулся открывать двери.
— Утром приду, сменю повязку, — ужом проскользнув мимо капитана, сухо бросил лекарь уже из коридора.
— Странный он какой-то, — полувопросительно протянул я, однако Дун на уловку не клюнул.
— Где и как ты встретился с тем человеком, которого привел к конюху? — тщательно заперев дверь и устроившись рядом со мной на стуле, строго осведомился он.
Мгновенно переставая быть ворчливым отставным капитаном, добрым дядюшкой Дуном и простецким болтуном. И только теперь до меня в полной мере дошло, насколько я ошибался насчет прислуги. На самом деле не было тут ни лекаря, малюющего от скуки цветочки, ни вальяжного мажордома. Ни их жен, доброй простушки Дили и молчаливой хитроватой Клаты.
