Дана Арнаутова - Подари мне пламя. Чернильная мышь (СИ)
— Нет, — выдавила Маред, отводя взгляд.
Монтроз молчал, изучающе глядя на нее, и Маред с тоской подумала, что все испортила. Набравшись храбрости, посмотрела в непроницаемые серебристые глаза, сглотнула, потянулась снова.
Ладонь Монтроза скользнула ей под затылок, придержала, помогая, а узкие суховатые губы, едва заметно пахнущие коньяком, ответили на поцелуй, слегка раскрывшись — и Маред раскрыла губы навстречу, опустив ресницы и действительно стараясь. Рука, оказавшаяся между их телами, мешала, так что она вытащила ее и, не отдавая себе отчета, обняла Монтроза за плечи, тут же вздрогнув от осознания, что сделала. А поцелуй все длился: спокойный, пробующий, абсолютно ни к чему не принуждающий, и с каждым мгновением становилось все проще и приятнее чувствовать непривычно жесткие губы, кончик языка, скользящий по ее нижней губе, горячее дыхание…
Оторвавшись, Маред снова откинулась на подушку, вжимаясь в нее, мечтая провалиться сквозь кровать и пол в самый Нижний мир — и снова зажмурилась. Ненадолго, почти сразу обреченно открывая глаза.
— Ты даже не представляешь, насколько хороша, — улыбнулся Монтроз. — Или представляешь? Нет, не похоже.
Опираясь на локоть, он откровенно любовался ею, гладя взглядом, как до этого руками. Снова притронулся пальцем, обводя линию скулы, подбородок, губы. Маред вспомнила, как ладонь Монтроза легла на ее пальцы в парке — воспоминание обдало жаром. Неужели ей это все нравится? С мужчиной, который ее непристойно оскорбил и хотел изнасиловать? Да он с ней тогда обошелся, как со шлюхой — что ж теперь смотрит так… восхищенно? Не может Маред, с ее неуклюжестью и неумелостью, нравиться ему настолько! Просто она новая игрушка… Мысль отозвалась удивительно неожиданной болью.
— Не знаю, о какой дряни ты только что подумала, но с такими глазами врать бесполезно, — негромко сказал Монтроз. — Что случилось, девочка?
— Ничего, — огрызнулась Маред. — Спасибо за комплимент, конечно…
— Но не пошел бы я с ним по прежнему рекомендованному тобой адресу? — иронично закончил Монтроз. — Тогда давай переходить к делу.
Он небрежно уронил ладонь на бедро Маред, по-хозяйски погладив, задрал юбку. Стиснув зубы, Маред терпела, сгорая от стыда. Вот и кончились романтические глупости с поцелуями, вот и хорошо. Теперь все хотя бы честно. А если бы Монтроз знал, что имеет дело не просто со шлюхой, но и с предательницей?! Он-то просто предложил сделку — и не заставлял ее выполнять. Что бы там ни говорил скользкий оборотень и мерзавец Чисхолм, а Маред пошла на откровенную подлость. Так что шлюха — она и есть шлюха.
Ладонь Монтроза протиснулась ей между ног, погладила сквозь тонкую ткань панталон. Маред судорожно вздохнула, изо всех сил глядя мимо лэрда, чье лицо расплывалось в радужной пленке слез. Пусть что хочет делает, лишь бы побыстрее. Она резко отдернулась от снова попытавшегося поцеловать ее Монтроза — и наткнулась щекой на выставленную сбоку ладонь лэрда. Не позволяя отстраниться, Монтроз впился ей в губы жестко, до боли. Поцеловал все так же по-хозяйски, пока его пальцы бесстыдно гладили внутреннюю сторону бедер и между ними. Отстранился.
— Так лучше, девочка? Больше нравится?
— Да! — зло выдохнула Маред. — Намного больше, ваша светлость…
Рука исчезла. Моргнув, Маред запоздало сжала ноги, взглянула на внимательное, сосредоточенное лицо совсем рядом со своим. Монтроз рассматривал ее как книгу или вещь. Отстраненно. Потом заговорил:
— Знаешь, если тебе нравится считать меня чудовищем, то с этим я ничего не могу поделать, да и не собираюсь. Но хотя бы идиотом — не надо.
— Что? — растерянно переспросила Маред.
Ладонь, не дающая отвернуться, все так же была у ее лица, почти не касаясь, только щекой Маред чувствовала тепло. Потом пальцы все-таки легли на ее кожу и легко, невесомо, осторожно погладили.
— Ты действительно думала, что я в первый же вечер изнасилую тебя каким-нибудь особо извращенным способом?
Маред зажмурилась. Играешь… Сейчас — в доброго и понимающего. Даже ласкового. Только все это игры, и довериться — глупо. Даже если сейчас не тронешь — потом будет только хуже.
— Думала, — констатировал Монтроз. — Девочка, ты себя в зеркале давно видела. Замученная, перепуганная, от всего шарахаешься… Чуть надавить — сорвешься. Или сломаешься. А зачем это мне, сама подумай? Разве с моей стороны будет умным превратить тебя в безразличную куклу? Я не говорю про «хорошо» или «плохо», нравственность тут ни при чем. Но это будет умно?
— Нет, — еле слышно отозвалась Маред.
— Тогда успокойся. Ничего страшнее, чем сейчас, я сегодня не сделаю. Сегодня, понимаешь?
— Да, — покорно ответила Маред, не открывая плотно зажмуренных глаз.
Пальцы Монтроза продолжали нежно гладить ее щеку, рисуя на ней круги, вторая ладонь протиснулась под шею, приподняв ее, заставляя лечь головой на руку…
Маред тихонько всхлипнула, стараясь чтоб вышло незаметнее.
— Иди-ка ты к себе.
От неожиданности она распахнула ресницы. Монтроз смотрел на нее сверху совершенно бесстрастным, ничего не выражающим взглядом.
— Иди, — повторил он. — Толку от тебя сейчас… Выспись, приди в себя. Завтра, пока меня не будет, отдохни и оглядись.
Вытащив из-под головы Маред руку, он отодвинулся. Не веря своему счастью, Маред вскочила, непослушными пальцами застегивая лиф, сунула ноги в туфли. Рванув к двери, уже почти выбежала в коридор…
— Кстати… — остановил ее тихий голос позади.
Вцепившись в дверную ручку, Маред замерла на пороге, затаив дыхание. Неужели позовет обратно? Как кот, отпустивший мышь, чтобы сразу поймать?
— Целуешься ты старательно, я оценил. Иди уж…
Вывалившись в коридор, Маред привалилась к стене, едва держась на дрожащих ногах. Пойти, что ли, рот прополоскать? И душ принять заодно. Ледяной! Дверь ванны далеко, гораздо дальше, чем она сейчас дойдет.
Переведя дух, Маред прокралась несколько шагов до своей комнаты. Какое счастье, что хоть сюда можно забиться. Монтроз всегда предпочитает спать один или это только сегодня? Потом, все потом…
Стянув платье и белье, она нырнула под одеяло, едва приподняв его, не расстелив постель по-настоящему. Подумала, что надо бы прикрыть дверь на задвижку — но толку? И провалилась в сонное забытье, хотя мгновением раньше была уверена, что ни за что не уснет до утра.
Глава 8. Шестеро плюс седьмая
Ночь благодаря перепуганной глупышке Маред выдалась та еще. Смешно и грустно: остаться неудовлетворенным, когда в соседней спальне такое горячее, гибкое, нежное… Только сделай несколько шагов, открой дверь и руку протяни. Здесь, лежа в его объятиях, девчонка ежилась, вздрагивала, жмурилась и напрягалась, и было видно, что ей стыдно и страшно, но не настолько, чтобы не чувствовать удовольствия. Только это и помогло остановиться вовремя, когда Алексу уже хотелось так, что мышцы в паху начало сводить судорогами.
