Олег Бубела - Люди и нелюди
Стены Мертвого появились часа через три изнурительного путешествия. К тому времени я успел не один раз пожалеть о своем решении, но упрямо тащил находку в логово. Из последних сил добравшись до ставшего родным дома, я занес ушастого на второй этаж, свалил его на диванчик, а сам с блаженной улыбкой растянулся на полу. Наслаждаясь заслуженным отдыхом, я мысленно усмехнулся - теперь уже не нужно ломать голову, на что бы потратить свободный день.
Когда ноющая боль в спине ушла, а усталость слегка притупилась, я заставил себя подняться, достать из рюкзака пустые фляжки и прогуляться до речки. Утолив жажду и пополнив запас воды, я вернулся и влил полфляги в бесчувственного эльфа. Ему ведь нужно восстанавливать кровопотерю. После этого я набрал зелени, накопал мелкой картошечки на знакомом дворе, прихватил котелок и снова направился к реке, весьма удачно встретив по пути одинокую собаку, половинка туши которой послужила отличной приманкой для местных карасей. Ополоснувшись, я наловил рыбы и приготовил первосортную уху, ухитрившись между делом постирать пропитавшуюся трудовым потом одежду. Сняв котелок с огня, я потушил костер, натянул едва подсохшие шмотки и вернулся в логово.
Эльф все так же лежал на диване, однако я сразу понял, что ушастый пришел в себя, хотя и не спешит этого демонстрировать. Нет, если бы изменилось положение конечностей или наклон головы, это можно было бы списать на бессознательные движения, но по некоторым деталям типа складок пыльного покрывала и расположению длинных густых локонов становилось ясно, что найденыш поднимался с дивана, а потом постарался скрыть свои похождения. Ну и прекрасно! По идее, ушастому давно пора очнуться. И готовя уху, я рассчитывал именно на это, иначе преспокойно пообедал бы у реки.
Поставив котелок на пол, я спустился в кухню, прикидывая, как следует вести себя с эльфом. В историческом трактате о психологии жителей восточной части материка не было сказано почти ничего, поэтому с уверенностью опереться в своих предположениях я мог только на языковые знания. Дома я где-то слышал, что речь формирует мышление. Если это правда, с найденышем полагалось обращаться так, будто он, по меньшей мере, центр вселенной, а я - пыль под ногами. На подобные унижения мне идти не хотелось, поэтому я решил надеть любимую маску клинического идиота, а уже потом реагировать по обстоятельствам.
Достав из старого покосившегося шкафа уцелевшую глубокую тарелку, я отыскал чистую деревянную ложку и вернулся к раненому. Ушастый все так же старательно изображал беспамятство. Хмыкнув, я налил в тарелку ароматной ушицы из котелка и поинтересовался на эльфийском:
- Ты ложку держать в состоянии?
На родную речь эльф отреагировал. Он повернул голову и уставился на меня пронзительным взглядом ярко-голубых глаз, не спеша отвечать. В гляделки я с ним играть не стал, усмехнулся и констатировал:
- Вижу, ты настолько обессилел, что даже говорить не можешь. Ладно, так уж и быть, покормлю.
Подхватив тарелку с ложкой, я направился к дивану, но эльф спустил ноги, принял сидячее положение и твердо, даже с некоторым вызовом, спросил:
- Кто ты, и с какой целью меня похитил?
Голос у него оказался отнюдь не мелодичным, что меня слегка расстроило. Ведь в "Грозе орков" абсолютно все встреченные героем эльфы имели чарующие, необыкновенные и до ужаса мелодичные голоса (этот нехитрый постоянно повторяющийся набор эпитетов успел мне приесться уже после первой полусотни страниц). Да и у Толкина, если память мне не изменяла, ушастые персонажи отличались повышенной певучестью, а в речи моего найденыша мелодичностью и не пахло. Голос, как голос, самый заурядный, нисколько не чарующий, с легкой хрипотцой… Какой-то неправильный эльф мне попался, однако!
Отметив резвость ушастого, совсем не характерную тому, кто несколько часов назад потерял большое количество крови, а также горделиво вскинутый подбородок, я спокойно ответил:
- Меня зовут Ник. Я странник с севера, уже долгое время болтаюсь взад-вперед по Проклятым землям. И тебя я не похищал, а спас от смерти. Держи!
Сунул в руки эльфа тарелку, я вернулся к котелку, рассчитывая услышать от найденыша слова благодарности, которые позволят ненавязчиво перейти к делу. Однако их не последовало. Вместо этого ушастый довольно нахально заявил:
- Я не могу припомнить, чтобы просил кого-нибудь меня спасать, поэтому расцениваю твои действия как похищение!
Ни фига себе! Получается, я еще и виноватым остался? Нет, этого наглого эльфа нужно срочно ставить на место, иначе, не успею оглянуться, как он потребует вернуть деньги за испорченную одежду и в качестве извинений доставить его обратно к месту схватки!
Я продемонстрировал найденышу лучшую из моих ироничных улыбок:
- Не буду спорить, просьбы я не слышал - ты ведь в тот момент изволил валяться в беспамятстве, а потому ни словечка произнести не мог. И выходит, выручил я тебя исключительно по собственной инициативе, отчего-то решив, что ты не захочешь умирать в столь юном возрасте. Скажешь, зря я это сделал? Зря отсрочил дату твоей кончины, потратив все свои целебные зелья, вместо того чтобы, как любой нормальный искатель, отрубить тебе голову и забрать все ценное? Зря залечил твои раны, на собственном горбу притащил в свое убежище и вдобавок поделился обедом?
Ответа на эти вопросы не последовало - ушастый решил, что они были риторическими. Так как стульев в этой комнате не было, я по-простому уселся на пол и принялся наслаждаться ухой. Вернее, старательно делать вид, что ей наслаждаюсь, а на деле лихорадочно размышлял над странным поведением эльфа.
Похоже, мой план начинал трещать по швам. И довольно громко. Я не предполагал такого развития событий, а потому не мог сразу сообразить, что делать дальше. Нет, этот ушастый точно неправильный! Вместо "спасибо" начал обвинять меня, и вообще, ведет себя весьма странно. К примеру, я не мог понять, почему он не взял свои клинки или амулеты сразу, как только очнулся и не обнаружил никого рядом. И эта загадка волновала меня даже больше, чем продемонстрированная им наглость. Последнюю можно объяснить устоявшимся за долгие века отношением эльфов к прочим расам, которое дружелюбием назвать сложно…
Хотя, стоп! Отчего я решил, что у эльфа совсем нет оружия? Может, ушастый припрятал в складках пыльного одеяла какой-нибудь амулет или нож. Но тогда возникает иной вопрос - почему он до сих пор его не применил? Опасается, что у меня имеются сообщники и пытается до начала активных действий выведать побольше информации? Тогда получает объяснение странное представление. Но отчего в таком случае эльф начал разговор с наглого выпада? Стремится выбить меня из равновесия или рассчитывает на иную реакцию? Блин, сплошные непонятки!
