Балин. Сын Фундина. Государь Мории (СИ) - Огнелис Елизавета
— Братишка! — заревел Йолмер. — Родогор!
Братья, продолжая хохотать, кинулись друг другу в объятья. Со стороны встреча сильно смахивала на драку между быками — столько силы было в дружеских хлопках по спине и реве могучих глоток.
— Так что же здесь происходит? — снова спросил Антор Борпа. Братья, враз затихнув, встали каменными глыбами по обе стороны от князя.
Борп, заметив что перевес сил теперь складывается не в его сторону, вмиг переменил тактику.
— Я заехал к своим людям, чтобы посмотреть, как идут дела. Как идет добыча серебра? И не слишком ли распоясались гномы?
— При чем тут гномы? — хмуро спросил Антор.
Борп усмехнулся. Кроме того, что он прекрасно владел оружием, искусство красноречия ему также не было чуждо. Борп решил дать почувствовать всем, кто настоящий враг, и кого действительно стоит ненавидеть.
— Гномы обманули меня, благородный Антор. Они обманут и тебя, и его, — Борп указал на Скринка. — И всех нас!
— Они маленькие обманщики. Нашими руками нахапали себе золота, на наших горбах выехали в цари, а теперь нашим потом и мозолями продолжают богатеть! — разбойник почти кричал.
Борп уже не скрывал чувств, владеющих им:
— Гномы — вот наши главные враги. Мелкие уродливые поганцы, которых надо давить как крыс!
Ряды людей расступились, и последние слова застряли у Борпа в горле. Но, приглядевшись, он понял, что стоящий перед ним гном — не Оин.
— Ну, что скажешь, вонючий коротышка? — заорал тогда Борп.
Ори даже присел от ненависти, звучавшей в голосе главаря разбойников. Гному вдруг показалось, что все смотрят на него осуждающе, что он среди врагов и единственное, что осталось — достойно принять смерть. Ори шагнул вперед и … широкая ладонь остановила его.
— Мастер Ори, — прогудел Родогор. — Я бы хотел оказать вам еще одну услугу.
— Да, голубчик, — промямлил гном, подумав, что гигант в следующее мгновение предложит ему умереть быстро, без мучений.
— Можно, я проучу этого …э-э-э … нахала, — роханцу явно с трудом удалось подобрать слово. — Вместо вас. Что вам руки марать о такую мразь?
— Да, если можно, — согласился Ори, еще не уловив суть вопроса.
— Это не по закону! — высунулся из-за плеча Борпа один из разбойников.
— Какому еще закону? — прорычал Йолмер, неуловимым движением содрал человека с седла, и приложил неудавшегося законника головой об камень. Борп, выхватив саблю, обрушился на великана. Йолмер, обливаясь кровью, упал головой вперед. Родогор, ревя дуром, голыми руками скрутил в клубок лошадь вместе с всадником. Антор выхватил меч. Кирки взлетели над головами старателей. Разбойники, хоть и в меньшинстве, но будучи на конях, атаковали пешую толпу.
Ори не принял участия в драке. Честно говоря, он даже не вытащил из-за пояса топор. Он стоял прямо в центре схватки и глядел, как в бешеной стычке гибнут люди. Ошеломленно вертя головой, непонимающими глазами смотрел на тех, кто умирал из-за десятка сказанных сгоряча слов. Потом, словно опомнившись, потянулся к заплечной сумке. Вокруг звенела сталь и слышались предсмертные хрипы, а гном в это время аккуратно перевязывал голову Йолмеру. Схватка закончилась также внезапно, как и началась. Около сотни приспешников Борпа лежали без движения. Три десятка легко раненных удалось заставить сдаться. Сам Борп словно сквозь землю провалился. Никто и не заметил, как он исчез с поля боя.
— Мастер Ори! — воскликнул за спиной Ори Родогор. — Как вы можете? Ведь это разбойник!
Гном даже не обернулся. Он все так же деловито продолжал накладывать шину на сломанную руку. Закончив, передвинулся к другому человеку, по всей видимости — старателю, у которого удар меча содрал всю щеку и разрубил челюсть.
— Для меня это просто раненный, — сказал Ори спокойно. — Нечего стоять без дела. Давай, Родогор, окажи мне и третью услугу. Подержи голову. Сюда, — гном указал на разрубленную челюсть, — придется вставить скобу. Потерпи дружок, будет очень больно. Тебе повезло, что я догадался взять с собой инструменты, — продолжал гном, пристально глядя в округлившиеся от ужаса глаза раненного, доставая из сумки маленькие щипцы и кусок серебряной проволоки.
К этому времени Борп темный был уже далеко. Кроме него, из схватки удалось уйти еще семнадцати разбойникам. Но Борп уже не скрипел зубами и не буйствовал. Холодная расчетливая ненависть поселилась в душе. Он давно заметил за собой такую особенность — чем серьезней предстояло дело, тем спокойней и расчетливей становились мысли. Ему просто не оставили выбора. «Пусть все умоются кровью», — решил Борп.
— Идем в Мордор, — приказал он и повернул лошадь на юго-восток.
Глава 18
Два гнома медленно шли в непроницаемой тьме Мории. Слабые огни фонарей почти не рассевали осязаемую темноту, но наоборот, делали ее словно бы вязкой.
Первый из идущих отличался малым ростом. В нем едва было три фута росту. Из-за маленького роста он не казался щуплым, а производил впечатление хорошо сложенного, по человеческим меркам, гнома. В действительности, для гнома он был очень худ и той кряжистости, что отличает подгорный народ от прочих, в нем не было. Усугубляло положение и то, что на лице его отсутствовала окладистая борода, которую заменяли две сотни длинных седых волосин. Гнома звали Синьфольд. Шедший за ним Тори представлял полную противоположность. Высокий, даже по людским меркам, очень широкий в плечах, с огромной седой бородой-веником, Тори происходил из рода Ногродских князей, чем очень гордился. Однако заметить эту гордость на его простоватом лице было невозможно. Даже среди немногословных наугримов Тори слыл молчуном. Многие говорили, что он "не от мира сего", и называли дураком. Иногда Тори с ними соглашался. Действительно, надо быть последним ослом, чтобы связаться с этим Синьфольдом, которого некоторые прямо так и называли — «гоблинское отродье».
Синьфольду принадлежал тонкий голосок, который, казалось, может просверлить тяжкий камень гор. Звуки этого голоса никуда и никогда не исчезали, а если Синьфольд замолкал, казалось, продолжали жить сами по себе, отражаясь от стен и гулким эхом разносились по коридорам. Тори пытался от них скрыться, ныряя в ходы-ответвления, но звуки преследовали и настигали, повергая угрюмые думы в смешение каламбура. Тори обладал одной ценной чертой, которая отличала его в глазах соотечественников. Здоровенный гном выделялся повышенным, даже насколько болезненным чувством долга. Чувство долга стоит на первом месте у любого гнома, поэтому вы поймете меня, когда я скажу, что даже в этом Тори был особенным. Для него не существовали другие проблемы, пока не будет выполнено порученное дело. Оин поручил ему (не Синьфольду, а именно Тори, который был много младше своего спутника-недоростка) провести разведку нижних горизонтов Казад Дума. Тори принял этот приказ как почетное признание своих талантов, ибо после Синьфольда был самым старым и самым опытным в толпе молодежи, что сопровождала Балина в походе.
Сейчас Тори мучался, что они могут провалить задание. Все потому, что Синьфольд слишком громко разглагольствует, мешая слушать и выдавая их неведомым пока врагам своими нескончаемыми монологами.
Один раз, когда голос Синьфольда зазвучал особенно пронзительно, Тори попросил Синьфольда помолчать:
— Если будешь так кричать, разбудишь подгорный ужас.
— Что? — не понял Синьфольд и приложил руку к уху.
— Не кричи! Разбудишь Неназываемое! — напряг Тори на всю мощь легкие.
— Да, если ты так будешь орать, кого хочешь разбудишь, — ворчливо отозвался маленький гном.
Тори еле слышно зарычал и протянул было руку, чтобы схватить за шиворот этого тщедушного наглеца, который только называет себя гномом, а на самом деле — злобный и подлый гулль, которого…
— Плохо, когда тебя окружают лишь глупцы и бездари, — снова повысил голос идущий впереди Синьфольд. — Вот мой отец, которыйвидел, как работает в кузне великий Тэльхар, говорил: только в великом труде и терпении закаляется характер. А сейчас! Посмотрите на молодежь! Сплошной разврат и беззаконие. Каждый здоровый оболтус так и норовит обидеть слабого и старого. А еще и происходит из высокого рода князей Ногрода.
