Повелители лошадей (ЛП) - Кук Дэвид Чарльз
— Тогда тебе могут проломить голову. Враг не будет таким привередливым, — отметил военачальник. — Вот, возьми это. Он протянул тяжелую, утыканную металлом дубину. — Ее легко использовать. Только не бей свою лошадь по голове. Нахмурившийся военачальник схватил Коджу за запястье и надел ремешок оружия ему на руку. — Не снимай его, чтобы булава не вылетела при первом взмахе.
Вес булавы повел Коджу в сторону. Чья-то рука схватила его за плечо и втащила обратно в седло. Позади него раздался резкий смешок. Коджа обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть дневного стража, смеющегося над ним. Было что-то во взгляде этого человека, что обеспокоило его, что-то не совсем правильное. Лицо человека показалось не совсем человеческим. Коджа моргнул и задался вопросом, не сыграли ли усталость и солнечный свет злую шутку с его глазами. Заметив пристальный взгляд священника, дневной страж быстро юркнул за лошадь и исчез из виду.
Сев верхом, солдаты Ямуна сидели так тихо, как только могли, пытаясь первыми увидеть Шахина и его людей. Воины стояли в седлах, прикрывая глаза ладонями, чтобы не ослеплять себя со стороны солнечной равнины.
Это был звук, который первым предупредил о приближении Шахина — ровный топот скачущих лошадей. Насторожившись, солдаты напряглись, чтобы разглядеть своих приближающихся товарищей. Столб пыли поднялся со дна долины, быстро двигаясь в их направлении. До армии донеслись новые звуки: искаженные, но пронзительные крики, громкие металлические звоны, даже время от времени выкрикиваемые команды.
— Поднять! — крикнул Ямун знаменосцу. Девятихвостый штандарт поднялся над оврагом. Из шеренги спонтанно вырвался отрывистый крик, когда воины погнали своих лошадей вперед. Кони вскарабкались на край оврага, разрывая копытами мягкую грязь.
— Стоять! — крикнул Ямун, когда двойная линия, все еще скрытая из виду, достигла кромки деревьев. Знаменосец размахивал штандартом из стороны в сторону. Штандарты трех туменов сделали то же самое. Шеренги вытянулись и остановились. Коджа слышал, как командиры джагунов кричат своим людям, выстраивая их в шеренгу, выравнивая ряды.
Коджа проглотил то, что на вкус было похоже на полный рот пыли. Он быстро прочитал сутры Фуро, пытаясь вспомнить хоть какие-нибудь, в которых бы говорилось об успехе в битве.
С растущей скоростью облако пыли закружилось в направлении позиции Ямуна. Из мрака возникли фигуры, превратившиеся в диких всадников, которые яростно хлестали своих скакунов. Отдаленный стук копыт превратился в глубокий, раскатистый гром; крики стали более отчетливыми. Пока священник сидел и наблюдал, мимо пролетел золотой штандарт Хана Шахина. Всадники продолжили спускаться по долине, следуя по узкому углу сухого ручья. Поднявшаяся от их прохода пыль окутала людей Ямуна, стоявших за деревьями, скрыв их из виду.
— Превосходно, — прокричал Ямун сквозь затихающий шум. — Люди Шахина подняли достаточно пыли, чтобы скрыть нас. Держите людей, пока не будет подан сигнал.
Стук копыт и возгласы всадников постепенно затихли, хотя пыль все еще густо висела в воздухе. Коджа замотал шарфом рот и крепко зажмурил глаза. Вокруг себя он слышал, как кашляют люди и возбужденно гарцуют лошади.
Шум людей Шахина сменился звуками галопирующей погони хазарской кавалерии. Едва облака пыли рассеялись, как из мрака вырвалась еще одна волна всадников. Стук копыт, звон металла и крики были все те же, но проносившиеся мимо всадники были одеты в желто-синюю форму Манасса.
Коджа нервно взглянул на шеренгу воинов справа от себя, которая терялась в дымке. У всадников были мрачные лица, руки крепко сжимали поводья. Они тоже нервно наблюдали за проезжающими всадниками, ожидая сигнала кахана. Священник оглянулся на Ямуна и увидел, что тот сидит, серьезный и бесстрастный, лишь с легким выражением беспокойства на лице. Коджа убрал шарф от рта и наклонился вбок, чтобы задать вопрос кахану.
Затем к шуму добавился другой гул, более слабый и низкий по тону. Это был глубокий грохот военных барабанов, доносившийся издалека. Ямун внезапно выпрямился и поднял руку, обращаясь к сигнальщикам рядом с ним. — Луки и барабаны, — скомандовал кахан.
Помощник рядом с каханом быстро взял свой собственный лук и наложил на тетиву странную стрелу с резным луковичным наконечником. Вместо того чтобы целиться во врага, он направил стрелу вверх, как будто стрелял в облака. Шеренга сигнальщиков приготовила похожие стрелы.
По легкому кивку кахана лучники выпустили свои стрелы в небо. Хор воющих воплей пронзил шум. Коджа, вздрогнув, дернул поводья своего коня, почти бросив своего скакуна в хаотичную схватку. Охранник Сечен схватил уздечку и придержал лошадь. — Свистящие стрелы, — крикнул большой стражник, кивая вверх, где все еще летели стрелы, скорбно завывая над скачущими всадниками.
Свистящий сигнал возбудил ожидающее войско. Коджа наблюдал, как каждый солдат нетерпеливо вытащил лук из футляра и с точностью наложил на тетиву одну стрелу, сжимая в руке связку других.
Кахан опустил руку. Полетел еще один град свистящих стрел, за которым немедленно последовал громкий звон, похожий на плохо настроенный инструмент, когда ряды выстрелили из своих луков. Стрелы со свистом рассекали воздух, вонзаясь во мрак. С равнины донесся нестройный хор испуганных криков. Сквозь небольшие просветы в клубящейся пыли Коджа увидел поле, усеянное несколькими убитыми и ранеными. Другие всадники толпились в замешательстве, охваченные паникой, пытаясь найти источник нападения.
Прежде чем враг успел опомниться, воины Ямуна стреляли снова и снова, посылая свои стрелы в медленно поднимающуюся мглу. Крики раненых смешивались с командами, выкрикиваемыми на певучем хазарском языке, которые мог понять только Коджа. Офицеры отчаянно пытались восстановить контроль над растерянной массой. Воины кричали о своих ранах или звали своих друзей и лошадей. Пыль начала оседать, открывая поле боя, наполненное замешательством и страхом.
— Теперь, пока они не пришли в себя, в атаку! — приказал кахан. Девятихвостый штандарт показал вперед, и зазвучали боевые барабаны. Дальше по линии Коджа мог видеть, как три штандарта туменов подхватили сигнал. Три тысячи человек бросились со своих позиций.
Коджа натянул поводья, удерживая свою лошадь от порыва. Кобыла гарцевала и взбрыкивала, чавкая, чтобы присоединиться к хлынувшему потоку. Даже с Сеченом, державшим удила лошади Коджи, было трудно сдержать норовистого скакуна.
Только после того, как ряды пронеслись мимо, Ямун двинулся вперед. Кахан и те, кто был с ним, неуклонно набирали скорость, чтобы не отставать от скачущих воинов, выстроившихся перед ними. Вскоре они поравнялись с отставшими — хромыми лошадьми, упавшими всадниками, поспешно садящимися на лошадей, и клячами, которые не могли угнаться за общей волной. Коджа вцепился в луку седла и ринулся вперед, прямо на тонкую колеблющуюся шеренгу вражеских всадников.
Для Коджи битва растворилась в хаотичном наборе сценок. Не было никакого ощущения порядка или определенного места. Это было не похоже на сражения, которые представлял себе Коджа — организованные, правильные, почти величественные. Вместо этого сражение было похоже на открытие двери в царство Ли Пея, великого судьи подземного мира.
Первые секунды атаки были самыми четкими. Когда передовые отряды Туйгана ворвались во фланг хазарской кавалерии, Коджа мог видеть выражение крайнего изумления и страха на лицах врагов. Хазарцы все еще были сбиты с толку потоком стрел Туйгана и, похоже, не ожидали атаки.
Две армии встретились. Звук, подобный раскату грома, пронесся по толпе. Коджа никогда не испытывал такого мгновения, когда встретились две линии. Шок от первого столкновения — лошади, люди, копья и доспехи, движущиеся вместе, — ошеломил его.
Почти мгновенно две силы слились в одну массу. Туйганы неслись прямо на врага, используя свою инерцию, чтобы глубоко вонзиться в гущу своих врагов. Хазарцы в замешательстве развернулись и бросились врассыпную. Командиры выкрикивали приказы своим людям, отчаянно пытаясь перегруппировать свои подразделения.
