Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – гранд
Несмотря на усталость, сон не идет, я раздраженно повернулся на другой бок, лег на спину, даже полежал на животе, сумасшедшие вообще так ухитряются спать, я не могу, бабы начинают сниться сразу же с вечера, но это я бы еще перетерпел, еще как бы перетерпел, но спина к утру становится как у парализованного…
Разозлившись, поднялся, быстро оделся, Бобик приоткрыл один глаз, я сказал строго «Спи!», и он послушно засопел.
Зайчик тоже то ли спит, то ли дремлет стоя, я тихохонько поцеловал его в лоб, проверил, что в кормушке, и вышел, но когда на пороге оглянулся, он смотрел мне вслед странно осмысленным взглядом.
Ночь непривычно светлая, волшебная, все тихо, дома озарены лунным светом, но в тени как будто все исчезло или погрузилось в черную топкую смолу. Дома подошли к дороге и смотрят темными окнами на другую сторону, словно танцоры на партнеров, ждут сигнала, но его все нет, мир замер, абсолютная тишина, даже ветерок проснется только утром…
Я прошел в центр города, это рядом, здесь дворцы знати один подле другого, на ступеньках ближайшего сидит в роскошном бальном или свадебном платье, не разбираюсь в них, девушка, поджав ноги, их не видно под длинным пышным подолом, может быть, там вообще копыта, у женщин это бывает, на голове отсвечивает жемчугом корона, явно не знак власти, а простое украшение. Нет, просто украшение, но не простое.
Я спросил участливо:
– Что стряслось? Туфельку потеряла?
Она вздрогнула, вскинула голову, в больших доверчивых глазах отразился страх, и в то же время там вижу уверенность, что ее вот такую жалобную и несчастненькую никто не пнет и вообще не обидит.
– Туфельку?.. – переспросила она детским еще голоском. – Какую туфельку?
– Серебряную, – напомнил я. – Нет?.. И слава богу. Я вообще не представляю, как можно ходить в туфлях из серебра.
Она проговорила робко:
– Серебряная туфелька… вовсе не из серебра. Но мужчинам это не понять…
– Сложен мир, – вздохнул я, – и непонятен. Но ты хто?.. Не бойся, я не из стражи, просто иду мимо.
– Я и не боюсь, – ответила она.
– Тебе помощь не нужна, – спросил я и добавил: – Надеюсь?.. А то я сам такой…
Она спросила:
– А что ты потерял? Коня?
– Коня? Почему коня?
Она сказала так же чисто-печально:
– Меч при тебе, осталось только коня, вы же такие, больше ничего не цените?
– Ага, – сказал я, – понятно, разбитое навеки сердце, рухнувшее небо, зачем жить, когда все вот так грустно и печально…
Она повторила печально:
– А зачем жить, когда все вот так грустно и печально?
– У тебя зажиточные родители, – сказал я с сочувствием. – И не пороли, только всегда ласкали и всему потакали. Свиньи такие! Вырастили игрушку себе на радость, а ты же человек тоже, хоть и женщина, да еще красивая, что вообще хреново…
Она уставилась на меня в недоумении, вроде бы говорю ласковые слова, но какие-то поганые, в то же время голос участливый, но – это и странновато.
– А-а, – произнесла она тихонько, – тебе тоже плохо…
– Не знаю, – ответил я, – просто не спится.
– Просто не бывает, – возразила она по-взрослому, – всегда есть причина, как говорит мама.
Я спросил с удивлением:
– А как насчет вечной истины, что мама дура? И вообще родители дураки и ничего не понимают?
Она тяжело вздохнула.
– Мои все понимают. Хоть ничего и не говорю.
– Плохи твои дела, – сказал я с сочувствием. – Но, с другой стороны, если родители все понимают, то, значит, с тобой все в порядке. А что душа болит… они знают, что и это когда-то случится, как первый приход критических дней…
Она насторожилась.
– Что за…
– Ну, – объяснил я, – у тебя же началась когда-то испугавшая тебя менструация? А родители знают, что это не смертельно…
Ее глаза распахнулись, округлились, к лицу прилила густая кровь, даже я ощутил ее жар, затем девушка вскочила в ужасе.
– Как вы можете о таком говорить?.. Вы… вы… ночное чудовище!.. Вы и есть тот Кошмар Улиц, Мрачный Убийца…
И быстро-быстро убежала по ступенькам наверх, чуть придерживая обеими руками подол. Я грустно посмотрел вслед, а в голове крутится классическая фраза: «А что я такого сказал?..»
М-дя, не скоро еще можно будет говорить с девушками обо всем.
Вернувшись, я снова разулся, Бобик подошел и обнюхал меня всего, этого ему достаточно, чтобы увидеть, где я был, что видел и с кем общался. Никогда не расспрашивает, понимает, совру, а так повел носом и – вся правда, как в мисочке.
Укладываясь, я вытащил из сумки старый потертый пояс, сунул ему под нос.
– А это нюхал? Если такой грамотный, то скажи хотя бы, где он?
Бобик с недоумением поводил носом, поднял на меня взгляд честных детских глаз.
– А вот надо, – пояснил я. – Это не королевство спасать, конечно, но тоже зачтется. Может быть. Хотя вряд ли. Но мы же не ради выгоды как бы?.. Почему бы между двумя нужными делами не сделать одно полезное?.. На общественных началах, что значит – нам не заплатят! Даже «спасибо» могут не сказать, забудут, а сейчас за «спасибо» только рыцари стараются…
Он помахал мне хвостом, объясняя, что если я его почешу и поглажу, он пойдет со мной на край света. Если не почешу и не поглажу, все равно пойдет!
– Ладно, – сказал я, – спи. В самом деле, колдун же пронесся в вихре, какие уж тут следы…
Перед засыпанием мои строевые мысли перестали послушно маршировать и разбрелись, как дурные овцы по зеленому лугу. Если Изаэль и не принцесса, подсказала одна такая овца, так в будущем может ею стать, с ее жизнелюбием, любопытством, желанием узнать как можно больше о мире, чего остальные эльфы лишены начисто, она просто обязана перейти из простых разведчиков на более высокий уровень. А оттуда еще выше.
А вот что за Малиновая Земля моего Бобика… гм… ладно, все это можно отложить на потом, когда в самом деле все вопросы решу и надо будет либо фавориток заводить, либо выяснять, откуда родом Бобик…
Утром я вытащил из сумки пояс колдуна и снова сунул Бобику под нос:
– Нюхай!.. Знаю, не духи, но это работа, понял? Мужская, достойная, мы же с тобой кобели и все понимаем, верно? А теперь скажи, где этот человек живет?
Он понюхал неохотно, чихнул, пояс старый и запахом пропитался, как жареный гусь собственным жиром, посмотрел на меня с укором и даже потер нос лапой, но все верно, мужчины должны еще и работать, задрал морду и начал принюхиваться очень сосредоточенно и деловито.
Я прошептал с надеждой:
– Ну, давай-давай, ты сможешь!.. Мы ж команда!.. Мы лучшие, мы победим, и все суки будут наши!..
Это его точно взбодрило, даже привстал на всех четырех и поднял голову повыше, экстра-класс, это простые ищейки берут след, вынюхивая землю, а самые-самые находят в струях воздуха.
Сперва он побежал не совсем так уж уверенно, делая броски в стороны, наконец взял направление, я бежал следом и покрикивал народу, чтобы поймали мне собачку, а то сорвалась с поводка, хочет кого-то покусать, дурочка…
Таким образом мы пробежали четыре квартала, я уж думал, что придется так до границ соседнего королевства, но Бобик подбежал к массивным воротам одного добротного дома и остановился, нюхая то створки, то калитку.
– Здесь? – спросил я шепотом, он ответил взглядом, что запах уходит туда дальше, я сказал торопливо: – Стой на страже, понял? Если что, просто гавкни. Не кого-то гавкни, а вслух, мне, понял? Просто подашь голос… Нет-нет, не сейчас!
Он вздохнул, дескать, понял, опустился на толстую задницу и приготовился ждать.
Я прислушался, шарнул тепловым зрением, за воротами никого, подпрыгнул и, ухватившись за верх забора, быстро перемахнул на ту сторону.
Хороший ухоженный сад, хоть и чуточку заброшенный, вон сорняки повылезали среди цветов на клумбе.
Я тихонько открыл дверь, большая и очень богатая комната, стены из мрамора, гобелены тонкой работы, посредине массивный стол попирает пурпурный ковер толстыми резными ножками, несколько глубоких кресел, на столе хрустальные чаши и вазы – целое состояние…
Тишина, я перебежал, огибая стол, на другую сторону, там еще дверь, за ней чувствуется нечто живое, донесся даже голос, вроде бы подростка или женский, дверь массивная, из мореного дуба.
Прислушавшись, я обнажил меч, рывком распахнул дверь и, выставив клинок перед собой, ворвался как вихрь… и остановился, будто этот вихрь с маху ударился о стену.
Посреди комнаты расположился на огне огромный котел, в нем можно варить целиком быка, там слышно громкое бульканье, поднимается неприятный зеленоватый пар, а перед котлом ко мне спиной молодая женщина, обнаженная до пояса, трясет над головой длинным посохом со светящимся камнем в навершии и что-то выкрикивает тонким детским голоском.
На скрип двери или сквозняк она в страхе обернулась, на лице отразился ужас, острие моего меча направлено ей прямо в грудь, она торопливо выставила мне навстречу жезл и быстро-быстро начала читать длинное заклинание.
