Арина Свобода - Заступник. Твари третьего круга
– А… это ты, – вспомнил Ник и вытащил из бумажника мелкую купюру: – На, выпей за мое здоровье.
Бродяга внимательно смотрел на него, не торопясь брать деньги.
– За что ты очкарика ударил? – повторил он.
– А тебе-то что за дело? – грубовато спросил Ник. – Бери деньги и вали отсюда.
– Ты меня совсем не помнишь, Ники? Я тебя тоже вчера не сразу узнал. Не ожидал снова встретить. Думал, сгинул ты в лесу. Я ведь искал тебя, да не нашел.
Никел вгляделся в обветренное огрубевшее лицо:
– Дядя Дугал?!
– Он самый, – нищий распахнул объятья, но тут же стушевался. Ник бросился к нему, прижался, не обращая внимания на нечистое пальто. Огромный Дугал обхватил его ручищами, приподнял над землей.
– Какой же ты стал! Совсем взрослый.
– Дядя Дугал, я так часто вас вспоминал! И избушку, и книги. Думал, как вы там один на один с чудовищами.
– Зачем же ты, дурашка, сбежал тогда?
– Это все морок захороводил меня. Я и заблудился. Хотел вам набрать корзину грибов. Дядя Дугал, вы есть хотите? Пойдемте, я вас накормлю.
– Да меня, Ники, в такое место не пустят, – расхохотался Дугал. – Разве только к мусорному баку.
– Со мной везде пустят.
– Так, я смотрю, у тебя все в полном порядке? Опять сны гоняешь?
– Вроде того…
– А на душе по-прежнему смута? – Дугал потрепал его по склонившейся голове, как когда-то давно. – В этом мире, сынок, у нас есть два пути: покориться, приняв ту долю, что нам выпала, либо изменять мир в соответствии со своими представлениями.
– А как? Как изменить?
– Пойдем-ка, сынок, со мной. Я тут неподалеку обосновался.
Квадратные тени надвинулись из темноты, оторвали их друг от друга, растащили в разные стороны. Один из телохранителей заломил Дугалу руки за спину.
– Ух ты! У нас тут настоящий бездомный! Сколько раз в книжках читал, а живьем впервые вижу! Думал, их всех уже осчастливили.
Лысый, начальник охраны, осведомился:
– Ник, у тебя все в порядке? Он к тебе приставал?
– Нет! Мы просто разговаривали!
– Фолк приказал разыскать тебя. Твой телефон не отвечал. Он беспокоился!
– Скажите ему, что я сейчас буду.
– Нам приказано сопровождать тебя.
– Что делать с этим? – брезгливо морщась, спросил круглолицый охранник. – Может, вызвать доброделов из этой… «Протянутой руки», пока коньки не отбросил? Они его, по крайней мере, отмоют. У меня там тетка на горячей линии сидит. Ну что, отброс общества, пойдешь к добрым людям?
– В подачках не нуждаюсь, – проворчал Дугал. – И делание добра корысти ради считаю делом низким и бесчестным.
– Вот те раз! – искренне удивился телохранитель.
– Не хочет и не надо, – отрезал Лысый. – Обыщи и проучи как следует, чтобы не ошивался в приличных местах.
– Отпусти его сейчас же! – возмутился Ник. – Он же ничего не сделал! Это… Он… Он всего лишь попросил сигарету.
Дугал съёжился, втянул голову в плечи.
– Эй, борода, пошел вон отсюда, – охранник отпустил бродягу, слегка пнув его в зад. Дугал ткнулся коленями в асфальт. – Вали, пока ноги не переломали. И чтобы я тебя здесь больше не видел.
«Гады! – тоскливо подумал Ник. – Я тебя запомнил, мордастый. На следующем сеансе ты у меня попляшешь. Фига с два тебе, а не отпущение грехов! Отправлю в Темный, как миленького».
– Пойдем, Ник, – начальник охраны подтолкнул его к ресторану. – Сейчас начнется фейерверк в твою честь.
«И тебя, Лысый, это тоже касается. Поймете, наконец, что все от меня зависите! Все!»
Золотистые, красные и синие всполохи салюта разукрасили ночное небо. Ник обернулся.
– Я вас найду, дядя Дугал! – крикнул он.
Глава 4
– Ох ты, девочка моя бедная… Да что же это…
Чтоб ему в Темном сгинуть, мерзавцу!..
Ивар хлопотал вокруг дочери, как наседка, только что крыльями не хлопал: руки хирурга уверенно делали свое дело – промывали, накладывали мазь, бинтовали. Ланка не выдержала и рассмеялась. Смех тут же перешел в шипение:
– Па-а-ап… Ну больно же! Что за дрянь ты мне льешь прямо в рану?
– Терпи, детка. Это надо. Это дезинфицирует. Потерпи, милая. Чуть-чуть осталось, Алечка… Рассказывай дальше, рассказывай… Не смотри.
– Ну что рассказывать, пап… Они вдруг просто… ну, не то чтобы исчезли, а как-то… изменились. Стали нестрашными. И какими-то… призрачными.
– Ничего себе, призрачные птички, – проворчал Ивар. – Вон как тебя располосовали! Вполне реально.
– Да нет, пап. Это все те, первые. А когда я на берег вышла, мне уже не страшно было совсем, и они как будто это почувствовали, понимаешь? И не стали нападать.
– Не понимаю, – покачал головой Ивар. – Но зато я другое понимаю – Микаэл твой – подлец и мерзавец! И трус! Я еще с ним поговорю!
– Не надо, пап, – тихо попросила Ланка.
– Почему?! Вечный Отец, ты чуть не погибла! А он сидел в машине и смотрел!
– Ну, я же жива, пап. Все хорошо.
Ланка обняла отца и скривилась от боли.
– Тш-ш-ш… Не надо, – он осторожно снял с себя не гнущиеся от бинтов руки. – Аккуратнее, детка.
– Хорошо, – послушно кивнула Ланка и вдруг разревелась как маленькая – хлюпая носом и жалобно кривя рот.
– Ш-ш-ш… Тише, деточка, тише… Все позади, малышка… Папа с тобой…
Он осторожно гладил вздрагивающие плечи, нашептывал ласковую успокаивающую чепуху – как когда-то в детстве, когда его девочка прибегала с разбитой коленкой, – и мечтал забрать себе ее боль.
Ланка в последний раз всхлипнула и неловко отстранилась:
– Все, пап… Уже все. Я в порядке.
– Точно?
– Да. Я… так устала что-то. Все болит. И голова кружится…
– Иди ложись, детка. Пойдем, я помогу…
– Не надо. Я сама…
– Ладно. Будет плохо – зови.
– Ты не уйдешь, пап?
– Нет, милая. Я буду здесь. Спи спокойно.
Ланка тяжело поднялась, несколько секунд постояла, будто не в силах сообразить, куда идти, и двинулась в свою комнату.
Ивар проводил ее взглядом. И только после того, как услышал скрип старенького дивана, закрыл глаза и негромко, но яростно выругался.
– Алана! Ты в своем уме?! Что ты творишь, детка?!
Ланка, выдернутая из сна отцовскими криками, хотела повернуться и застонала от боли. Не рассчитывая больше на отчаянно сопротивляющиеся мышцы, она просто приоткрыла один глаз – второй почему-то открываться не пожелал – и увидела белую поверхность с темно-красными пятнами.
