Гэри Райт - Дорога на запад
Однако прежнее бодрое настроение, царившее в таверне все эти дни, никак не возвращалось. Несмотря на все выпитое вино, Кевин оставался в том же состоянии мрачного уныния и подавленности, которое отравляло все вокруг.
- Странно... - пробормотал он, - люди предпочитают... просто сидеть и сокрушаться по поводу того, с чем ничего нельзя поделать...
В этом месте он позабыл все то, о чем собирался сказать, но это было и не важно. Тем не менее несколько суровых лиц повернулось в его сторону.
- Тебе-то что за дело до всего этого? Это ведь не твой родной дом, - проворчал один из сидящих за столом.
- У меня дома, по крайней мере, знают, как справиться с небольшим паводком.
- Ну, тогда сплавай туда и разберись, - предложил тот же мужчина, оттолкнувшись от стола и вставая. Кевин мрачно взглянул на него, и тот сказал: - Твой эль хорош, парень, но твоя компания становится кислой.
- Ты достаточно испробовал первого, - заметил Кевин.
- Но и последнего с меня тоже достаточно!
Да, поистине это был не самый лучший день. И все дни становились все больше на него похожими и, омытые изрядным количеством вина, начинали путаться между собой. Кевин вспоминал одни только обрывки разговоров, вспыхивавших то тут, то там споров. Один неотесанный и грубый, пьяный и взъерошенный, опасный на вид фермер захотел с ним драться, и Кевин был не против того, чтобы это случилось, но их разняли, а потом Кевин уже не смог вспомнить, из-за чего все началось. И еще он вспомнил, как он пел непристойную морскую песню и слышал неискренний одобрительный смех. Кевин вспомнил, что в первый раз он спел эту песенку еще в те времена, когда он, Тук и Малыш Том...
А потом, стараясь прогнать от себя это воспоминание, он попытался с кем-то схватиться и, судя по всему, у него это получилось.
И снова он сидел на своем стуле у стены. Его мир превратился в жалкие лохмотья, и единственное, о чем он мог теперь думать, это о потерях и только о потерях. Вот он проигрывает схватку с бандитами, вот он теряет в пещерах друга, вот гибнут его родители...
Если раньше им владело унылое нетерпение праздности, то теперь он был совершенно замкнут, скорчившись в своем углу и закутавшись в плащ. Мало кто подсаживался теперь за его стол. Кевина это вполне устраивало: компанию ему составляли теперь собственные угрюмые раздумья и его собственный личный демон.
И снова запел менестрель:
То повесть о деве, невинном цветке,
что в мирной долине жила,
Жестокий и горький ей выпал удел,
фортуна ее предала,
Теперь она бродит одна по ночам
в холодном безумье своем,
И трупы одни оставляет она на ложе
над быстрым ручьем.
Был первым скиталец дорог, пилигрим,
кто деву сию оскорбил.
Ее он схватил, и он ей объяснил,
где пес свою кость схоронил,
Он гнался за ней, чаровал и ласкал,
и ей насладился вполне,
И дальше отправился в путь без забот.
Он сделал все так, как хотел.
А дева ждала и томилась одна:
"Сдержи обещанье свое!"
Но он по дороге ушел далеко
и даже не вспомнил ее.
И в сердце у ней разгорелся огонь,
который нельзя погасить,
Как ласк, доброты, пониманья,
тепла душе невозможно забыть.
Вторым был соседский тупой паренек,
он в поле ее заманил,
Там травы шуршали и месяц светил,
стог сена в тумане проплыл.
И дева кусалась, боролась,
но все ж ему ей пришлось уступить,
А после он бросил ее и бежал,
чтоб ужина не пропустить.
Но камни не плачут, и дева молчит -
что было, то в сердце хранит.
А следующей ночью тот парень погиб,
споткнувшись у старых ракит.
Нашли его скоро: где песня реки затихл
в глубоком пруду,
На дне он лежал глубоко-глубоко,
где рыбы находят еду.
Семьи старый друг как-то в гости зашел
и сел рядом с ней на кровать.
Сказал ей: "Дитя! Как ты подросла!
Могу ль я тебя целовать?"
Они щекотали друг друга, смеясь,
их на пол игра увлекла,
Но время пришло, и он кончил игру,
что детской уже не была.
Не много минут пролетело и вот -
в чем дело она поняла.
Дня жалкий остаток, как ночь, пролетел,
и ночь тоже быстро прошла.
К рассвету друг старый был хладен и мертв,
ему отомщен был разврат -
Из чаши покоя отравы испил и,
верно, отправился в ад...
А дева решила в раздумье ночном:
"Мужчин привлекает разврат!"
Она постарается дать им и флирт,
и все, что они захотят.
Им нежные ласки охотно даря,
к кончине их всех приведет -
Будь юноша пылкий, будь жадный старик,
но каждого смерть стережет.
Так вспомни о ней, встретив девичий взгляд,
что вам улыбнется в ночи.
Она посулит и блаженство,
и рай при свете огарка свечи.
Там ждет волшебство, упоенье,
и ты за это ее не кори:
К рассвету остынет твой труп,
и тебе не встретить грядущей зари.
Внезапно песня оборвалась, когда фатоватый и шумный щеголь, сидевший за одним из столов у самого очага, сцапал проходившую мимо служанку з бедра и посадил себе на колени.
- А вот еще одна, которая хочет чего-то в этом роде! - рассмеялся он.
Его собутыльники за столом тоже принялись ухмыляться и насмешничать. Среди остальных посетителей раздалось всего два или три неуверенных смешка. Затем раздался громкий взрыв смеха, когда служанка ухитрилась извернуться и ударить обидчика по щеке тыльной стороной руки. С внезапной яростной гримасой, мгновенно исказившей рот, он изо всех сил ударил девушку кулаком в лицо, и она распласталась на полу. В наступившем молчании голос Кевина прозвучал четко и ясно:
- Грязная скотина!
Надменное лицо снова исказилось, и недобрые глазки устремились в дальний темный угол.
- Ты не должен так разговаривать с господами, пьяное деревенское быдло! - воскликнул он.
Раздался стук опрокидываемых стульев и шорох быстрого движения, когд Кевин встал из-за стола и все сидевшие поблизости бросились освобождать ему дорогу. Он медленно пошел вперед, давая возможность убраться с проход всем, кто там находился, в том числе и паре задремавших на полу собак. В спешке кто-то опрокинул стол. Девушка незаметно исчезла. Кевин остановился прямо перед мужчиной и стал с холодным вниманием изучать наглое лицо, полуприкрытые веками глаза и слишком аккуратно подстриженную в соответствии с городской модой бороду.
