Юлия Тулянская - Двери весны
— А если я тебе своих яблок дам, ты их можешь вот так же? — он показал на кусок пирога.
— Запечь в пирог? Да легко. И тебя приглашу в гости. На летний праздник?
— В гости… Нет. Ты сама ко мне в гости с ним приходи. На летний праздник, — ответил Женя, с удовольствием поедая пирог. Впрочем, он кусок съел не весь, а разломил на две части. — Можно я вот это девчонке одной отдам? — кивнул он на нетронутую часть.
— Да конечно! Да возьми все и отдай девчонке и сам съешь, — я подвинула к нему весь контейнер.
— А такое дело… Нин, — сказал он задумчиво. — Ты можешь мне помочь? То есть…
— Ага?
— Вот девчонка, которой я хочу пирог-то… В общем, ей помочь надо. Не сейчас, не прямо сейчас. Но хотя бы посмотреть, можно ли?
— Да я конечно, но только в чем помощь-то будет выражаться? Ты скажи… я же не знаю, что ей нужно.
— Пока просто посмотреть на нее. Ну вот посмотреть просто. Я пойду ей пирог снесу, а ты просто рядом побудь. А потом скажешь, какие это, впечатления.
Я пожала плечами.
— А далеко?
— Вон в том дворе.
Контейнер снова оказался в моем пакете с ручками, и мы с Женей перешли дорогу. Двор, запущенный и убийственно унылый, сразу встретил какой-то пустотой.
— Ой, как здесь… неуютно, — пробормотала я.
— Да вот увы, — кивнул он.
Мы остановились у крайнего из подъездов, с лавочками. Ветер гнал по асфальту обертку от мороженого.
— Ты подожди, я сейчас, — сказал мой спутник и ушел к соседнему подъезду.
Я села на одну из лавочек. Рядом со мной плюхнулся и начал бодаться башкой полосатый кот. Гладя кота, я не заметила, как Женя вернулся. С ним была девушка в джинсах и белой футболке. Я кивнула и улыбнулась им обоим. Глаза девушки расширились, мне показалось, что в них — одновременно надежда и страх:
— Вы? Это вы?
Я потрясла головой.
— Я Нина, мы с вами не виделись… кажется…
Она смотрела недоверчиво и напряженно, но потом расслабилась:
— А… типа, обозналась. Похожи.
— Бывает, — улыбнулась я.
— Он сказал, что вы пирог принесли, — глядя на меня исподлобья, сказала девушка. — Спасибо.
— Да не за что… я всегда рада… — начала бормотать я, прислушиваясь к неясному ощущению. Что-то было не так… Перед глазами вдруг встали картины весеннего леса — такого, когда почки еще только набухли, еще даже не появилась зеленая дымка. Единственная зелень — изумрудный, малахитовый мох на поваленных стволах, и начинающая пробиваться трава. И цветы, которые ошибочно называют подснежниками — на самом деле это сон-трава. И еще — крокусы. Это не нашей полосы лес… Это какой-то условный европейский лес, и вот-вот из-за стволов появятся олени. Я потрясла головой. Грязный асфальт, худая кошка обнюхивает обертку из-под мороженого. Девушки рядом нет — странная какая-то девушка. Из бомжей, что ли, из Жениных друзей? Женя, впрочем, сидел напротив меня на лавке.
— Пирог ей понравился, — сказал он.
— Ну и супер, — я передернула плечами. — Женя, не темни, а? Скажи, что я должна была увидеть?
— А что ты увидела?
— А ви таки с Одессы? — проворчала я.
— Я не понимаю, — улыбнулся он.
— Что, ты не знаешь одесских анекдотов?
Он совершенно искренне покачал головой.
— Нет.
— Ясно. Тебе очень важно, что я увидела? Любую глупость можно рассказывать? Ну, в смысле… Любые ассоциации?
— Это очень важно, — Женя встал, подал мне руку. — Пойдем в сквер? Ты можешь не рассказывать мне… Подробно не надо. Но только скажи: ты видела что? Реку? Тропу? Место?
— Место, — быстро сказала я. — Лес такой весенний. А что?
— Я тебя очень прошу, пожалуйста… Туда найти выход. Для этой девчонки… Ты же все пути, все тропы знаешь. Нина… ты не подумай, что я ради этого с тобой дружу, — быстро заговорил он, потому что, боюсь, на моем лице отразилось именно это: разочарование, обида, я, кажется, даже отступила назад, готовая развернуться и уйти.
Ненавижу, ненавижу быть фактором, материалом, с которым 'работают', ненавижу, когда меня юзают для неведомой мне цели, да еще и мягко, как бы исподволь (а на самом деле с бегемотьей грацией) подводят к этому.
— Нет, я не для этого, не поэтому… — поспешно говорил Женя. — Я с тобой хотел дружить и думал о тебе, еще когда не знал, что ты это умеешь. Много лет. Нина, правда. Просто я очень прошу помочь. Этого никто не умеет, только ты. Вообще никто.
— Но… — я выдохнула, помолчала. — Чего именно не умеет? Это вот ты все — о реке?
Мы вошли в сквер. Женя вел меня за руку. Мы сели под раскидистым кленом на лавке.
— Да, о реке, о тропах. Ты проводник. Ей нужно уйти отсюда. Она тут осталась — зря. А мы… ее друзья, мы не видим места, которое ей нужно, которое ее ждет. И выхода туда тоже не видим. Ничего вообще…
— Женя. Мы с тобой дружить, наверно, не сможем, — мне перехватило горло, меня начало трясти, и в голосе послышался металл. — Ты мне не говоришь всего. Ну ладно, Бог с ним со всем, меня не волнует твой год рождения и судимость, если она была, а также, не знаю, перенесенная тобой в детстве корь. Но ты не говоришь даже того, что меня непосредственно касается. Ты меня мягко и ненавязчиво подвел к девушке, которая меня непонятно за кого приняла, и поставил типа — эксперимент. Я что тебе, детектор? Нет, я понимаю, что это нужно, важно для тебя и твоих друзей и все такое, что у меня что-то такое есть… ладно, пусть. Но я не такая… как… Со мной так нельзя! Ни с кем так нельзя. Просто другие не чувствуют, когда ими дела делают. А я чувствую. Мне очень жаль, — я встала с лавки. — Для девушки я сделаю вот это… Найду. Не знаю, как это делается… Но найду, раз ты говоришь, что я умею. Раз так надо тебе и твоим друзьям. Но я в их число не вхожу… Я — типа, сторонний эксперт. Проводник на аутсорсинге.
Он сказал:
— Нина. Мне нужно подумать. Не уходи…
— Долго? Ну ладно, покурю пока, — я усмехнулась и вытащила сигарету. Меня несло. Зачем мне бомж Женя и его такие же, видимо, маргинальные друзья? Зачем мне их доверие? Зачем мне знать, почему девчонке из запущенного двора нужно попасть в весенний лес, который находится непонятно где? И все же я не уходила, потому что надеялась, что вот сейчас все как-то разъяснится, встанет на свои места, потому что и Женя, и его друзья мне нужны, и знать про весенний лес мне нужно на самом деле. Я курила, не отрывая глаз от травы под ногами.
