Андрей Прусаков - Прилив
На следующее утро отряд повстречал человека. Бродяга шел через пустыню и, казалось, не обращал никакого внимания на идущий навстречу отряд. За спиной пустынника болтался длинный меч в зачехленных ножнах.
— Эй, ты! — окликнул его Бурнак. Путник остановился. Изагер не прислушивался к их разговору: какая ему разница, что скажет один варвар другому. Но тон беседы неожиданно стал угрожающим. Предводитель отряда закричал, и его крик оборвался предсмертным хрипением. Изагер вскинул голову: путник, обнажив меч, бился со своими же! Замерев, широко раскрытыми глазами офицер глядел, как сражался незнакомец: двигаясь быстро и резко, он не делал ни одного лишнего движения, и с каждым его ударом на песок валился убитый человек. Все было кончено меньше чем за минуту. Вытирая меч полой старой, разлохмаченной куртки, пустынник подошел к пленнику.
«Если он убил своих, что ему стоит убить меня?» — мелькнуло в мозгу Изагера.
— Вставай, — сказал варвар. Офицер поднялся. — Протяни руки.
Ничего не понимая, Изагер протянул перед собой связанные ремнями руки. Сверкнула сталь, и ремни распались. Варвар разрубил их одним ударом, не задев рук.
— Пить хочешь? — боец отцепил от пояса и протянул Изагеру флягу с водой.
— Почему ты убил их? — напившись, спросил Изагер.
Пустынник качнул головой:
— Не люблю, когда мне угрожают. Прежде чем вытаскивать меч, человек должен подумать, готов ли он умереть.
— Так они первыми напали?
— Теперь это неважно, — варвар деловито обшарил трупы, вскрывая тюки с товаром и трофеями. Увидав энерганы, прищелкнул языком и вытащил один из мешка.
— Хорошее оружие, — сказал он, осматривая энерган. Изагер сразу заметил, что в руках его варвар никогда не держал. — Что скажешь, гмор?
— Хорошее, — механически ответил Изагер.
— Но меч лучше! — резко сказал варвар. — Из такого оружия ребенок или старик может убить сильного воина. Это несправедливо.
Изагер не знал, что сказать, но спорить с варваром не решился.
— Хочешь, я отведу тебя в гмород? — неожиданно спросил пустынник. Изагер застыл. С какой стати варвар предлагает ему такое? Что ему нужно?
— Неподалеку селение. Их там ждут и скоро хватятся. Надо идти. Ты идешь?
— Почему ты помогаешь мне?
— Потому что мне некуда идти. Пойма тесна для меня, — усмехнулся варвар. — Возьми меня в твой город, гмор. Я даю слово, что стану защищать тебя, пока жив, здесь или в твоем гмороде.
Изагер взглянул на варвара. Молод, но темное от солнца пустыни лицо пересекают далеко не юношеские морщины и шрамы. В каждом движении пустынника чувствовалась уверенность и мощь, Изагер все еще не мог прийти в себя от легкости, с которой тот расправился с множеством противников. Он был великим фехтовальщиком. В Дирне не было ни одного подобного ему мастера! На прошлых соревнованиях Изагер занял третье место, и честолюбие молодого человека страдало. Он хотел быть только первым. Варвар может научить его своей великолепной технике, а заодно стать личным телохранителем. Как выяснилось, для службы в Пойме это не лишнее.
Изагер недолюбливал правителя за мягкость к диким обитателям Поймы и прекращение холодной войны, но именно эта политика позволит ему взять варвара в город. Такие случаи уже бывали, и желание варвара приобщиться к прелестям цивилизации не было чем‑то новым. Подобных беглецов военная разведка использовала как шпионов, засылая в приграничные кланы. В качестве награды им разрешалось посещать город, а на будущее обещалось гражданство. Изагер был против подобных решений, но произошедшее с ним перевернуло с ног на голову многое…
— Ты возьмешь меня в гмород? — повторил боец. Вопрос прозвучал спокойно, но Изагер понял: ответь он отрицательно — его труп добавится к остальным.
— Возьму, — проговорил он.
— Поклянись своей жизнью! — потребовал варвар.
— Клянусь.
— Тогда вставай и идем, — варвар протянул Изагеру руку. Офицер поднялся.
— Я должен забрать все энерганы, — проговорил он. — Нельзя оставлять их здесь.
— Нам далеко идти, — сказал Юр и указал на трупы. — Их скоро будут искать.
— Надо забрать энерганы, — упрямо повторил гмор. — Без них я не вернусь!
Юр молча поднял пять энерганов и засунул в мешок. Завязал веревкой и протянул гмору. Пусть несет, а если попробует достать — умрет. Остальные он понесет сам. Оружие было тяжелым, он видел, как измученный офицер сгибается под тяжестью ноши.
Они шли через пустыню остаток дня и следующую ночь, делая короткие остановки на отдых. Гмор неплохо держался, в его глазах Юр видел упрямую решимость. Сильный человек. Такой не должен выстрелить в спину, а если попробует — прежде чем умереть, Юр разрубит ему голову так, что никакие гморские лекари не склеют…
Гмор не обманул. У красных скал усталых беглецов обнаружил воздушный корабль, высланный на поиски офицера. Изагер отдал все отбитое оружие и долго говорил с каким‑то офицером, прежде чем Юру разрешили подняться на борт. Далее начались допросы, странные приборы опутывали варвара проводами и датчиками с головы до ног, его изолировали и держали взаперти почти месяц. Но Изагер сдержал слово: после всех проверок Юра отпустили, а отпечаток его ладони был введен в систему опознавания гморода. Так он стал гражданином Дирна.
Несколько лет Юр провел в качестве личного телохранителя и учителя фехтования. Изагер был хорошим учеником и, если бы не политика, мог бы стать отличным бойцом, возможно, даже превзошел бы своего учителя. Он удивлял Юра своей целеустремленностью, трудолюбием и желанием быть первым, и только первым. Поэтому Юр не удивился, когда карьера Изагера резко пошла вверх, и, в конце концов, его протеже стал правителем Дирна.
Тогда правитель познакомил бывшего изгоя со своим сыном, и юноша тотчас завоевал симпатию старого бойца. Юр видел в мальчике самого себя, глядя на него, он вспоминал себя маленького, что когда‑то жил в клане Синей Горы далеко на востоке. Когда‑то и он был открытым и наивным, любил мир и людей. Но жизнь в Пойме сурова и непредсказуема, она жестоко бьет тех, кто верит в добро и справедливость. В Пойме добрые сердца погибают первыми.
Юр не задумывался, почему его сердце осталось прежним. Страдания, скитания и смерть, к которой он привык, как к верному спутнику, все же не изменили его. Ему случалось убивать, но сердце не знало ненависти. И маленький Слав был почти его отражением. Юр учил мальчика всему, чему мог, что знал и умел. К сожалению, его отец смотрел на такие занятия с недовольством, причин которого телохранитель не понимал, но догадывался, что проистекают они от ненависти к варварам и всему варварскому, что отражалось в политике правителя.
