Анатолий Нейтак - Камень и Ветра 5. Путь наверх
Мне это было безразлично. Нежить не удивляется, не боится и не отступает.
…пусть я не могла причинить особого вреда своим странным противникам, то же в полной мере относилось и к ним. Они оба с упорной, изобретательной страстью атаковали меня, но голые кости, прочные и лёгкие, казались неуязвимыми. Пропущенные слабые удары – вроде тех, которые могут вскрыть человеку горло или подрезать сухожилия – лишь бессильно скрежетали по скелету. А сильные, те, что переломали бы кости живому человеку или отрубили бы ему конечность, я пропустила всего дважды. И удары эти просто отбрасывали меня, не причиняя особого вреда.
Вот будь Свист – или Кобра, или они оба – вооружены таким же тяжёлым клинком, как я…
- {Заканчивайте,} – сказал Шорох спустя какой-то срок (в трансе нормальное восприятие времени отказывает… а чем ещё было принудительное "перевоплощение в нежить", если не особым трансовым состоянием?) – {И решайте, кто будет ведущим наставником Амазонки.}
Опустив оружие, мы вернулись к более привычному виду.
- Я не буду, – сообщил Кобра, избегая Бесконечного наречия.
Что, ещё один уязвлённый в дополнение к Шороху?
Ну и пусть. Перетопчемся.
- {Мы мало что можем дать тебе в плане техники, разве только закрепить имеющиеся навыки,} – сказал Свист напевно. – {Как ни странно, даже боевой аспект у тебя уже есть. Но язык схватки не сводится к грамматике, а над этим языком есть иные наречия. Я возьмусь наставлять тебя, Амазонка, если ты не против.}
- {Хорошо,} – ответила я. И опять заметила, что отошла от однозначности Простого наречия, лишь задним числом.
- Счастливо оставаться, – натянуто пожелал Шорох, после чего они с Коброй удалились.
А Свист перешёл от практики к теории и прочёл мне лекцию об истории Обители. В той части, которая касалась воинских умений.
Слушать звуки Бесконечного наречия, льющееся с его уст, оказалось приятно. Во мне ещё во время схватки оформилось ощущение, что мой новый наставник – не совсем человек. И чем дольше я его слушала, тем больше проникалась этим ощущением.
Но, в конце концов, что мне до его происхождения? Главное, что Свист как учитель вполне меня устраивает.
…Список Орудий составляли Основатели, и составляли с умом. В него вошли Орудия из разных материалов, с разными свойствами и сферами применения. Длинный лук и копьё – для охоты; боевой посох и палица – для путешественников, коим не всегда возможно открыто носить клинки… вдобавок не только путешествующим полезно уметь любую палку превращать в оружие; шпага и кинжал, в том числе в сочетании – для дуэлей. А также парные ножи, которые можно метать, парные боевые крючья (те самые серпообразные штуки, которые носил в дозоре Отрава) и, наконец, "цепь силы" (а это Орудие я видела на поясе у Дикаря). Десятым пунктом, а точнее, нулевым, по очевидным причинам не входящим в список, но до некоторой степени главенствующим, шёл рукопашный бой.
Человек, знакомый с принципами применения всех Девяти Орудий, мог при случае точно и сильно метнуть гарпун, не растерялся бы, фехтуя абордажной саблей, и даже был способен в кратчайшие сроки освоить непростое искусство метания лассо. Или кошки.
Что ещё важнее, занятия боевыми искусствами в сочетании с изучением Бесконечного наречия приводили к проявлению боевых аспектов. Они начинали формироваться уже у младших послушников, а многие старшие послушники, особенно всерьёз увлекающиеся языком/искусством боя, имели по два-три таких аспекта. Между тем обладатель хотя бы одного полностью сформированного боевого аспекта мог без страха выйти против ЛЮБОГО количества обычных бойцов. Хоть против десяти тысяч. И победить, не получив ни царапины.
Только магия по-настоящему опасна для принявшего боевой аспект, да и то…
Можно спросить: а зачем вообще изучать боевые искусства тем, кто сосредоточен на постижении и изменении себя-в-мире? Но вопрос этот риторический. Изучающие Бесконечное наречие не видят большой разницы между словом и действием. Движения бойца – тоже, по сути, наречие. Идущие по Тропе с лёгкостью ловят "на слух" особенности различных диалектов этого наречия, отчего в стенах Обители в кратчайшие сроки становятся весьма опасными противниками даже те, кто ранее никогда не держал в руках ничего острее столового ножа.
Да, не каждый идущий Тропой может складывать звенящие сталью поэмы при помощи выпадов, финтов и уклонений. Не каждый достаточно талантлив для этого. Но что с того? Для обычного внятного разговора на языке схватки от послушников не требуется каких-то нечеловеческих способностей. Хватает простого отсутствия "заикания".
Впрочем, как мне поведал Свист, умение складывать стихи сильно облегчает послушникам овладение Девятью Орудиями. Равно как наличие навыков живописца, ткача, столяра, портного, стеклодува, каллиграфа – иными словами, владение любым ремеслом или искусством.
Для идущих по Тропе все мыслимые умения – часть неделимого Умения высшего порядка. Одна из плит, которыми вымощена Тропа.
Прыжок вверх, или Отсечение корней
После лекции меня ждал обед. А когда я закончила, в столовой появился Волк.
- {Идём,} – сказал он мне.
И мы пошли.
Пунктом назначения оказалось запомнившееся мне массивное здание без окон на вершине холма. Мы обогнули его справа, и мне открылся тёмный проём, лишённый дверей или иных запоров. Вход напоминал зев пещеры, присутствовала даже лёгкая неправильность очертаний.
- {Ступай вперёд,} – велел Волк. – {Я прослежу, чтобы Песня не навредила тебе.}
Удержавшись от вопросов (сейчас сама всё увижу, к чему слова?), я шагнула в темноту.
Упавшая на плечи тишина отягощала почти физически. Я отлично вижу в темноте, но внутри здания царила не темнота, а самая настоящая, подлинно непроглядная тьма. Да, конечно, от входа внутрь должен был литься свет (и, к слову сказать, доноситься звуки) – но нет, ничего. Совсем. Я осторожно, как снимающий сигнализацию домушник, развернула магические чувства.
Ничего не изменилось. Тьма, тишина, пустота. Не столь абсолютные, как в безжизненном межгалактическом пространстве, но…
Может, я неправильно слушаю и смотрю?
То ли ключом послужила эта моя догадка, то ли своё дело сделал последний шаг, за которым мне отказало и осязание, но только впереди бледными тенями проступили узоры вроде тех, что порождает нажатие на глазное яблоко. Одновременно со светом-без-света явился шум…
Впрочем, нет. Не шум. Больше всего этот звук был похож на тысячи, если не миллионы обрывков разных мелодий, звучащих в унисон. Аналогия, конечно, слабая, но это лучше, чем беспомощный лепет про "звук, который не походит ни на что". Поскольку по мере моего продвижения иллюзия (иллюзия ли?) какофонии превращалась во всё более и более стройную систему. Я двигалась и двигалась, пока эта система не сделала меня своей частью.
