Михаил Бабкин - Слимпер
Исчезновение экрана Семёна озадачило, но не более.
– Плановая профилактика, наверное, – решил он. – Свернули и убрали. Она хоть и техническая, но всё же магия! У портье нужные адреса узнаю, – и отправился в главный зал своего королевского номера, расплачиваться.
По заведённому общедисковому гостиничному правилу Семён сначала громогласно заявил, что отбывает и потребовал расчёт, после чего принялся выкладывать на стол золотые монеты. Лишь положив десятую, Семён сообразил, что ничего не происходит: монеты как лежали на столе, так и продолжали лежать.
– У них что, и бухгалтерская магия на профилактике? Совсем обалдели, – Семён собрал деньги и пошёл в холл гостиницы, расплачиваться на месте.
Чтобы не вызвать ненужных вопросов, Семён вновь придал себе вид монаха-послушника; щёлканье деревянных сандалий далеко разносилось по гулкому, странно пустому коридору гостиницы – королевский номер-люкс, как оказалось, был расположен на первом этаже и потому общий коридор выходил прямо в холл. Так что далеко идти не пришлось.
В холле тоже было пусто.
Сегодня за стойкой находился незнакомый Семёну портье, весьма отличавшийся от вчерашнего, лощёного: мордастый, плохо выбритый, широкоплечий, в казённом костюме, белой рубашке с чёрным галстуком и в шляпе. Портье, который более всего походил на работника спецслужбы, чем на сотрудника гостиницы.
Портье-службист, сопя носом, читал какие-то бумаги, сложенные перед ним двумя высокими стопками: брал листик из одной, пробегал по нему глазами и перекладывал в другую. Счета, наверное, сверял.
– Я по поводу проживания в… – начал было Семён, но службист, мельком глянув в его сторону, громко рыкнул в пространство:
– Эй, кто дурака через оцепление пропустил? Пошёл вон, убогий, – и вернулся к своей нудной работе: Семён для него перестал существовать.
– Дико извиняюсь, гражданин начальник, – пробормотал Семён и трусцой припустил к выходу из гостиницы.
На улице было лето и жара. Судя по солнцу, близился полдень.
Метров за десять перед входом в гостиницу была натянута запрещающая проход жёлтая лента, укреплённая на переносных столбиках-стойках; перед лентой, удачно повернувшись спиной к зданию, стояло несколько полиментов в тёмно-синей форме. За лентой толпился народ, – то ли зеваки, то ли эвакуированные постояльцы гостиницы, – что-то шумно обсуждая между собой; полименты изредка покрикивали на присутствующих, призывая их к спокойствию: тех, кто не внял призывам и пытался, минуя ленту, прорваться ко входу в гостиницу, угощали ударом дубинки по голове и выпихивали назад, в толпу.
Семён, хмурясь и делая озабоченное лицо – вроде бы он здесь тоже по долгу службы, типа следователь от церкви – двинул вдоль стены быстрым деловым шагом. Подальше от толпы и полиментов.
За углом, там, где запрещающая лента была привязана к последнему столбику, маялся от безделья молоденький полимент, наверняка курсант – народа здесь не было, сразу за лентой начинались парк. Ни поругаться, ни дубинкой кого огреть… Скука.
Увидев Семёна, курсантик просветлел лицом и потянулся к дубинке.
– Во имя господа нашего! – проорал Семён, на ходу крестя юного полимента. – Я с донесением в Святую Инквизицию. Там такое, такое!.. Горы трупов! Число зверя в зеркалах! Сатана! Сатана! – миновав побледневшего стражника, Семён нырнул под ленту и был таков.
Продравшись сквозь кусты, Семён вышел на заброшенную тропинку и побежал по ней, не оглядываясь. Пробежав приличное расстояние и никого не встретив на своём пути, Семён постепенно перешёл на шаг, а после остановился.
Погони не было, да и кто мог за ним гнаться-то – напуганный мальчишка в форме, что ли?
– Однако, непонятная ситуация, – подвёл итог всему случившемуся Мар. – Ревизия документов, оцепление… Постояльцы на улице. Ничего не понимаю… Может, учебная облава?
– С учебным мордобоем, – согласился Семён, превращая чёрную сутану в строгий деловой костюм-тройку, белую рубаху с чёрным галстуком, шляпу и узконосые туфли – всё казённого тёмно-серого цвета. Как у мордоворота за стойкой.
– Больше смахивает на поиски бомбы, – Семён шагал по тропинке, надеясь, что она рано или поздно выведет его в центральную часть парка, откуда уже легче будет попасть в город. – Позвонил какой-нибудь кретин в гостиницу, сообщил, что там заложена бомба. Отсюда и отключенная гостиничная магия, и полименты, и эвакуация… Всё как у всех. Как в любом Мире.
– А чего же тогда нас не эвакуировали? – удивился Мар.
– Не нашли, – махнул рукой Семён. – Номер большой, а я маленький. Среди подушек затерялся.
– Это у тебя удачно получилось, – одобрил услышанное Мар. – Полсотни золотых однозначно сэкономили. Вот и нежданная прибыль получилась! Хорошо день начался, душевно.
– Будем надеяться, что он весь удачным окажется, – с надеждой сказал Семён. – Люблю такие дни!
…На просторной площади, со скульптурным фонтаном посреди, шёл многолюдный митинг; площадь располагалась на центральной парковой аллее и, скорее всего, предназначалась для спокойного народного гулянья, а не для политических собраний. Впрочем, при желании митинг тоже можно смело назвать народным гуляньем, только не очень спокойным. Не очень.
Семён, вынырнув из кустов, поначалу замер в растерянности: вот уж чего он никак не мог ожидать, так это ненароком увидеть в ином Мире столь знакомую по телевизионным репортажам картину: сотни людей, с транспарантами, флажками, – и, само собой, оратор, стоявший на высоком постаменте выключенного фонтана, рядом с безымянной чугунной статуей. Чуть ли не в обнимку.
Что там было написано на транспарантах, Семён прочитать не смог – они были видны ему с изнаночной стороны; все флажки были разных цветов и политической определённости не создавали.
Оратор взахлёб кричал в жестяной рупор что-то громкое и невнятное, а митингующие то и дело вразнобой аплодировали.
– Пойду, послушаю, – решил Семён. – Авось ситуация прояснится…
– Будь осторожен, – предупредил Мар. – Толпа, она и есть толпа! Особенно заведённая. Скажешь что-нибудь не то, вмиг завалят и ногами бить начнут… Я-то, конечно, вмешаюсь, но тогда мы ничего не узнаем. Помалкивай лучше, хорошо?
Семён кивнул, сдвинул шляпу на брови и с независимым видом направился к фонтану. К митингу.
Незаметно пристроясь за спинами последних митингующих, Семён стал внимательно слушать жестяные вопли горлопана-главаря. И постепенно до Семёна начала доходить суть происходящего.
Этой ночью кто-то совершил гнусную диверсию, таинственным образом уничтожив память городского Разумника (как понял Семён из комментариев в толпе, Разумник был чем-то таким, что регулировало всю жизнедеятельность города). И теперь у Разумника мозги всмятку, а живые экраны видения повсеместно рассыпались в пыль… Весь город в панике: с раннего утра ничего и нигде не работает, даже парковые фонтаны! И в этом, без сомнений, виноваты чужие, которые наслали необратимую техническую порчу на Разумника… из отеля «Эдем» наслали. Которая порча им дорого обойдётся! Те, кто должен разобраться с диверсией, разберутся!.. А наш гражданский долг – выказать городским властям свой гневный протест: долой чужих из нашего города! Из нашего Мира! Вон из Империи! Пусть убираются на свою историческую родину! Не потерпим более! И точка.
