Анри Лёвенбрюк - Волчьи войны
— Саркан. Это твой отец повел свой народ на наши земли?
— Он говорит, что эта земля принадлежит нам. Что ее отняли у наших предков.
— А ты что об этом думаешь?
— Я думаю, что сердца наших отцов наполнены ненавистью, а еще — что они хотят восстановить справедливость. Их ненависть — дитя того насилия, которому подверглись наши предки.
— Это никогда не прекратится.
— Никогда, если только мне не удастся их остановить, Алеа. А ты должна мне в этом помочь.
— Почему?
— Потому что ты моя сестра.
— Чем я могу тебе помочь?
— Не знаю. Но прежде всего мы должны защитить наших братьев и сестер. Нас, туатаннов, не так много, и, как бы ни были храбры наши отцы, они будут побеждены, если никто их не защитит. Ты должна сделать это.
— Защитить тех, кто, как ты говоришь, прогнал мою мать? Тех, кто вышвырнул ее из Сида, когда я родилась?
— Значит, твое сердце тоже полно ненависти?
Теперь нет никаких сомнений. Он точно мой брат. Я бы тоже так сказала. И я знаю, что он хочет сказать. Я понимаю его чувства. Но как же это трудно! Как мне все это вынести? Такая ответственность! Я узнала столько нового, открыла столько истин…
— Я помогу вам, брат. Но я не знаю как, но помогу. Приходи ко мне почаще.
Он улыбается. У него такие прекрасные глаза. Нам нужно столько всего друг другу сказать. Не знаю, с чего начать. Все это так ново. У меня есть брат. Я даже и не мечтала об этом…
Эрван. Галиад. Фингин. Киаран. А теперь еще и Тагор. Как мне хотелось бы, чтобы все они были вместе… Но мне надо идти в Мон-Томб. Есть ли у меня право отправиться туда прежде, чем я их всех найду? Понимают ли они, что меня туда ведет? И как они могут это понять, если мне самой еще не все ясно? Так мало времени. Так мало времени.
— Харкур завладел Мечом Нуаду! — воскликнул Эрнан и ударил дубовым посохом об пол.
В Зале Совета царили сумерки. Дождь за окном лил не переставая со вчерашнего дня. Никто не мог припомнить, чтобы посреди лета случался такой ливень. Плотные черные облака закрыли все небо над островом и обрушивали на землю сплошные потоки.
Архидруид негодовал. Дурные вести одна за другой обрушивались на Совет. Пришла пора действовать. Надо было реагировать на происходящее. Теперь Архидруид понял, что до сих пор только и делал, что уходил от решений. Избегал шагов, к которым обязывало его положение. Дальше так не могло продолжаться. Если он будет бездействовать, Совету придет конец. И произойдет это гораздо быстрее, чем он думает.
Фелим мертв. Мертвы Аодх, Альдеро и Айлин. Фингин ушел. Алею до сих пор не нашли. Темная Земля вот-вот нападет на туатаннов. Харкур только что завладел самым главным из четырех манитов. Над островом нависла тень Маольмордхи. А еще до Эрнана стали доходить слухи о расколе в самом Совете. Говорили, что несколько Великих Друидов настолько расходятся с ним во мнениях, что намереваются покинуть Сай-Мину и основать новое братство. Он не верил, что такое возможно, но помнил, что дыма без огня не бывает.
Кризис нарастал. Скоро шаткое равновесие будет нарушено. И тогда весь тот порядок вещей, который Совет друидов столетиями утверждал на острове, пойдет прахом.
— Я полагаю, что настало время переходить к действию. Нам надо сделать наше единство нерушимым, показать, что мы сильны, и утвердить таким образом нашу власть.
Архидруид перевел дыхание. Он положил белый дубовый посох себе на колени, выпрямился и торжественным голосом объявил:
— Мы объявим войну Харкуру.
Совет безмолвствовал. Все смотрели на Эрнана. Положение было серьезным, события следовали одно за другим, и в этот критический момент каждый ощущал тяжкий груз ответственности. Все понимали, что на этот раз политические интриги уже не спасут положения. На этот раз настоящая война неизбежна.
Перед членами Совета, на низком столике, стоящем рядом с Архидруидом, на позолоченном подносе лежали три манита, привезенных во дворец туатаннами. Золото их отделки внушительно поблескивало в тусклом лунном свете, льющемся сквозь полосы дождя. Для друидов обретенные вновь маниты означали надежду, но в то же время были признаком того, что в мире происходит невиданный перелом.
Глядя на маниты, Эрнан выдержал долгую паузу. Никому из сидящих в зале, включая его самого, до сих пор не верилось, что эти магические предметы наконец оказались здесь, в замке Сай-Мина. Столько лет Совет разыскивал их!
— Наши враги из Харкура не смогут воспользоваться Мечом Нуаду, — сказал Одран, видя беспокойство в глазах Архидруида, — это могут сделать только друиды…
В Зале послышалось несколько одобрительных голосов. Очевидно, так члены Совета хотели себя успокоить. Но Эрнан поднял голову, и по лицу его было видно, что он сильно в этом сомневается.
— Возможно, среди них есть один друид, — сказал он, сжимая посох, лежащий у него на коленях.
— Маольмордха? — удивленно спросил Одран. — Но он в цитадели Шанха, и я не думаю, что он объединится с Харкуром!
— Нет, — ответил ему Киаран, до сих пор не проронивший ни слова, — Самаэль. С ними Самаэль.
Великие Друиды повернулись и посмотрели на Киарана. Он не переставал их удивлять. Каждая его реплика оказывалась откровением. Когда он сказал, что каждый вечер бывает в мире Джар, половина братьев стала считать его сумасшедшим, другие начали бояться. Никго не решался с ним разговаривать. И Киаран чувствовал, что с каждым днем отдаляется от всех. Становится здесь чужим.
— Вы ведь не забыли, что был и второй Отступник? Самаэль. А я хорошо его помню. Он сидел вон там, — сказал Киаран, указывая на свободное место справа от Архидруида. — А сейчас он в Харкуре.
Ропот недовольства пронесся по Залу Совета. Всем было бы удобнее считать, что Самаэля давно нет в живых. С тех пор как он покинул Сай-Мину, друиды очень надеялись, что никогда больше не увидят его на политической арене Гаэлии. Но очень может быть, что Маольмордха не одинок в своем стремлении поквитаться с ними…
— Мне неведомо, под каким именем он скрывается, — продолжил Киаран, не обращая внимания на растущий в зале протест, — но я знаю одно, братья, — Самаэль в стане Ал'Роэга. А может быть, даже скрывается в образе самого графа!
Повысив голос, чтобы перекрыть гул зала, Архидруид вновь заговорил:
— Если так, то это только подтверждает, что мы должны как можно скорее атаковать Харкур.
Эрнан чувствовал, как нарастает волнение в Совете.
