Урсула Ле Гуин - Волшебник земноморья
Он пересек залив, мимо Грозных Утесов вышел в Гонтийское море и поплыл в северо-западном направлении, как и прежде обогнув Оранею с севера. У него не было определенного маршрута, не было ясного плана, но он хотел снова пройти тем путем, каким добрался до Огиона. Тень была непредсказуема; она могла еще долго блуждать по морю, а могла объявиться в любую минуту. И пока она вновь не ускользнула в царство сновидений, она неизбежно должна была встретиться с Гедом, который с поднятым забралом вышел в Открытое Море, чтобы бросить ей вызов. И если ему было суждено с ней встретиться, он мечтал о том, чтобы встреча эта произошла на море. Он и сам толком не знал, почему именно на море, но его охватывал ужас при мысли о том, что они могут столкнуться с ней на суше. В море рождаются бури и чудовища, но там нет злых сил. Злые силы приходят из земли.
И в той стране тьмы, куда Гед попал, нет моря, там не текут реки и ручьи. Во владениях смерти всегда сухо. И хотя море в ненастную погоду таит в себе опасность, опасность эта, изменчивость и коварство морской стихии, казалась ему защитой, дающей шанс выжить. И когда он встретится с Тенью в последней безумной схватке, он сдавит ее, как она сдавила его, и, навалившись на нее всем своим весом, он ценой жизни стащит ее в морскую пучину, из которой, он надеялся, она уже не поднимется. Смерть его хотя бы положит конец злу, которое он принес людям при жизни.
Он плыл по бурному с барашками морю, над которым, как траурный балдахин, повисли тучи. Он шел без магического ветра, так как задувал норд-вест и парус сам поворачивался и подхватывал свежак, пока Гед шептал какие-то слова, чтобы не разорвалась сотканная волшебством ткань. Не будь этой магии, он едва ли смог бы уберечь свою утлую лодчонку в разгулявшемся море. Так он плыл вперед, непрерывно оглядываясь по сторонам. Жена рыбака дала ему две буханки хлеба и кувшин с водой, и через несколько часов, когда перед ним возникла Кемберская Скала, единственный остров между Гонтом и Оранеей, он поел хлеба и запил его водой, с благодарностью вспоминая молчаливую гонтскую женщину. Вот уже позади остались неясные контуры острова. Теперь он держал курс западнее — изморось, пронизывающая насквозь, на суше оседала в виде мокрого снега. Тишину нарушало лишь поскрипывание лодки и негромкие удары волн. Мимо него не прошло ни одно судно, не пролетела даже птица. Все, казалось, застыло, кроме воды в ее вечном движении и бегущих облаков, которые, как ему смутно помнилось, обтекали его со всех сторон, когда он, обернувшись соколом, летел этим же маршрутом на восток, как сейчас на запад, и смотрел он тогда на серое море, как сейчас смотрел на серое небо.
Он огляделся — впереди ничто не маячило. Он поднялся на ноги и вдруг почувствовал, как он замерз и устал бесконечно вглядываться и вглядываться в пустое марево.
— Ну, иди лее, иди скорей, — прошептал он. — Что же ты медлишь, Тень? — Но ответа не было, и нигде, сколько он ни смотрел, ни в темном тумане, ни в темном море, он не мог разглядеть черного сгустка. Но он все равно знал — и с каждой минутой уверенность эта крепла, — что она где-то рядом, вслепую ищет его след. Внезапно он громко крикнул:
— Я — Гед, Ястреб-Перепелятник, вызываю свою Тень!
Лодка скрипнула, волны что-то прошелестели, а ветер что-то прошипел в белом парусе. Время шло, но Гед все ждал, опершись на мачту из тисового дерева и пытаясь хоть что-нибудь разглядеть за стеной ледяной мороси, которая двигалась с севера, исчерчивая рваными линиями море. А время шло. И неожиданно вдалеке, за пеленой дождя, он увидел, как над водой движется Тень.
Она рассталась с бренной оболочкой осскильского Скйорха, как и с обличьем гебета. Сейчас это уже не был зверь, каким она явилась к нему на Рокском Холме, а позже возвращалась в снах. Теперь Тень приобрела очертания, которые сохраняла даже при дневном свете. Пока она охотилась за Гедом и сражалась с ним на вересковой пустоши, она успела вобрать в себя часть его энергии, всосав ее, как кровь. А могло случиться, что она, услышав его вызов, брошенный громко среди бела дня, откликнулась на него и приняла облик, чем-то с ним схожий. Теперь она даже напоминала человека, хотя, будучи тенью, не отбрасывала тень. Она вынырнула откуда-то из Челюстей Энлада и понеслась по морю в сторону Гонта — смутная фигура, неуклюже ступающая по волнам, что-то высматривающая на ветру под хлещущим дождем.
Хотя Гед вызвал ее, Тень толком не понимала, где его искать, к тому же яркий свет слепил ей глаза, а потому Гед заметил ее раньше, чем она его. Ему казалось, он легко бы узнал ее среди тысячи других теней.
В этом леденящем безлюдье зимнего моря Гед наконец встретился с существом, которого он так страшился. Ветер, как нарочно, гнал Тень от лодки, а бегущие под ней волны обманывали зрение, и ему начинало казаться, что Тень больше, чем это было на самом деле. Он даже не мог точно сказать, движется она или стоит на месте. И хотя сейчас в душе его не было ничего, кроме страха и ужаса оттого, что она может до него дотронуться, обдав холодом и причинив боль, может выкачать из него жизнь, Гед, замерев, с нетерпением ждал ее в лодке. Затем он громко вызвал волшебный ветер, который мощным порывом привел в движение его белый парус, и лодка, подпрыгивая, понеслась по серым волнам.
Тень, не издав ни единого звука, задергалась, повернулась и побежала прочь.
Она двигалась против ветра на север, и Гед в своей лодке шел за ней следом тоже против ветра. Скорость, с которой неслась Тень, вступила в единоборство с искусством волшебника, а штормовой ветер безжалостно хлестал обоих. Молодой человек громко кричал, подгонял лодку, парус, ветер и волны впереди, как кричит охотник, подгоняя собак, когда волк выбегает впереди на дорогу. Он вдохнул в этот сотканный волшебством парус ветер, который мог бы разорвать любой парус из полотна, ветер, который гнал лодку, словно клок разбитой пены, вслед за убегающей Тенью.
Она обернулась и, описав полукруг, вдруг разом обмякла, потускнела и теперь уже не напоминала человека, а просто казалась столбиком дыма на ветру. Она отступила назад, а затем, подхлестываемая штормовым ветром, помчалась, видимо, куда-то к Гонту.
Пустив в ход ловкость рук и магию, Гед повернул лодку, и та, подпрыгивая, как выскакивающий из воды дельфин, завертелась от стремительности поворота. Он шел быстрее, чем прежде, но Тень была уже почти неразличима. Дождь, вперемежку с градом и снегом, больно жалил ему спину и левую щеку, и он ничего не видел впереди на расстоянии ста ярдов. Вскоре, когда шторм разыгрался сильнее, Тень совсем скрылась из виду. Но Гед не сомневался, что идет правильно по следу, словно это были звериные следы на снегу, а не колечки дыма над водой. И хотя ветер сейчас дул в его сторону, он продолжал нагнетать воющий волшебный ветер, и хлопья пены отлетали от острого носа лодки, о который громко шлепала вода.
