Андрей Трегубов - Могло быть и так, или Эльфы тоже люди
— Тебе понравился кто-то из парней? — нашлась мать.
— А хоть бы и так! — Тель вскочила, встала возле кровати, трепеща от гнева.
Стараясь не выдать новые тайны своей души, кидать в лицо матери старые и испытанные. Осознавать себя в положении девочки-подростка, бунтующей против родительской опеки — так унизительно! Но ей нельзя было отступать, нельзя было снова становиться послушной маминой марионеткой. И ладно бы это были просто материнские прихоти! Так нет, всё это — «в интересах государства»!
Как свободна она была там, во снах Разных, какие неожиданные и интересные изобретения и произведения снились им и воплощались потом…
— Ты не слушаешь меня, мама! Я толковала тебе о техническом прогрессе и искусстве Разных! Почему мы не можем претворять в жизнь их идеи?
— Это магия, мир Разных жесток и опасен! — Надежда стояла на своём.
— Это не магия, мама! Это достижения их умов, их вдохновения! Нам надо раскрепоститься! Мы слишком закостенели в течение нашей истории… Ты боишься мира Разных, мама. Для тебя он был слишком дик и беспощаден…
— Он остался таким… изменилось лишь окружение… — прошелестела ведьма, не стараясь перебить или убедить дочь. Просто сказала оправдание своему страху, ведь дочь оказалась права.
Тель притормозила, полминуты смотрела в темноту. Мысли разбегались, доводы против непреклонной матери кончились. Она сжала кулаки и выдохнула:
— Вот возьму и уйду в мир Разных! И со мной все, кого смогу заразить своей любовью к свободе!
Они оцепенели. Тель, опустошившись сказанными словами, Эстель — уверившись в своих опасениях.
«Она! Она — предательница! Все были правы! Она заставила Четырнадцатого молчать о похищенных Наземных — он же её любовь! Она притащила сюда Разных, чтобы те крали жертвы для Подземных — Разных убили, и жертвы закончились! Подземные могут перебираться в её распрекрасный разный мир, а за ними и серые, и Наземные! Она подружилась с Подземными в преддверии войны. И теперь моя дочурка ищет новых палачей!»
Ослеплённая яростью и болью от предательства, она не могла произнести ни слова обвинения. По анфиладе лишь эхом пронеслось:
— Стража! В темницу её! — голос осёкся, она лишилась чувств.
Тяжёлые шаги охранников пробились сквозь темноту. Тель бесшумно отпрыгнула в угол, надеясь укрыться во мгле. Но комнату озарил искрящий факел, наглые сильные ладони пробежали по её рукам и груди. Она принялась безуспешно брыкаться. Девушку ударили в живот, и в открывшийся рот попал её же Амулет мгновенного сна. Но допрашивать её не рискнул никто.
* * *Даже в мире снов ей было некуда бежать. Она и не стремилась — смотрела на золотую пыль Цепи и ждала пробуждения. Золотая пыль… как песок… как сверкающее в солнечном и лунном свете драгоценное украшение… как путеводная нить… как клубок ниток… как узелковое письмо… как золотая сеть, сцепляющая звенья, удерживающая какую-то неизведанную и пугающую силу. В переливах дрожащей Цепи ей почудилось, что эта странная тёмная сила хочет вырваться, преодолеть сдерживающие путы. Тоже, как и она, хочет свободы…
Судорога… запах крови… вкус крови… боль в голове. Что-то ещё, незнакомое. Шуршание под её руками и по углам. Не опасное, но неприятное… Она смогла открыть глаза.
Это была одна из камер подземелья замка «Гнездо Чайки». Предназначалась она для серых: пол устлан слоем гравия. Стены были покрыты шипами, сверху из разных мест капала вода. Ещё в камере жили и шуршали по углам крысы, которых не стоило пускать к себе.
В общем, было устроено всё, чтобы серый не мог уснуть, связаться с друзьями, рассказать, где он, и попросить о помощи. Спать можно было, только жертвуя себя камням и крысам. Оба амулета — мгновенного сна и перехода между мирами — у неё отобрали…
Свет и солёный запах океана еле проникал в узкие щели, выходившие под основания замка. Расширить их и пролезть было равноценно самоубийству: лаз выйдет из отвесной скалы над вечно бушующими волнами океана.
Девушка вздохнула и принялась крутить острые камешки в надежде выложить из них более-менее ровную поверхность…
Глава 26. Кулинарная
Человек может привыкнуть ко всему, поэтому Сайлас не особенно удивился картине, представшей ему этим утром. Рядом с выходом был воткнут меч. Тонкая гарда делала его похожим на крест. Перед мечом, припав на одно колено, стоял Лорешинад.
— Доброе утро, — сказал магистр, зевая. — Разве эльфы молятся?
— У нас нет богов. Шрицы тхёмных общаются с духами, светлым почщти всё, что им нушно, даёт лес. А я… У меня прос-сто есть Цель.
Сайлас хотел ответить на тему: «спасибо за подробный рассказ, я, собственно, и не просил». Но передумал. Лорешинад поднял на него глаза. В них была решимость и полная уверенность в своей правоте.
«Что-то в нём изменилось за ночь», — подумал Сайлас.
— Великая мать отправила сюда ещё не меньше десяти воинов — найти вашный для эльфов предмет, — продолжал Лорешинад. — Мне не нравится цена, которую она платит за кхашдый перекход. Я долшен прервать этот тханец.
Из прохода послышались хлопки. Насмешливые, «с оттяжечкой».
— Красиво говорит, — вышел на свет Грим. — Даже про акцент почти забыл. А ну, колись, ушастый, кто здесь был ночью?
Он шагнул к эльфу, но меч, стоявший между ними, вспыхнул и колдун отшатнулся, будто налетев на стену. Лорешинад от неожиданности тоже с шипением отскочил с места метра на два назад. Приземлился уже с ножами в руках.
— Сволочь! — рявкнул Грим. — Что это за… была…?!
Эльф убрал клинки в ножны.
— Она скас-зала, что этот мечщ будет меня с-защищать, — ответил он.
— Кто — она, «крот» несчастный?! — ярился колдун, не рискуя, впрочем, двигаться.
— Его хос-зяйка, — эльф указал на меч.
— Ладно, парни, — вмешался Сайлас, подняв руки и вставая между ними. На всякий случай подальше от меча. — Уже всем понятно, что день начался. Прекратить пикировку и слушать меня. Лорешинад, освободи дорогу начальству. И пойди, накачай воды, выпусти пар. Грим — разблокируй наши припасы. Надеюсь, там ничего не протухло.
— А мне что делать? — спросили сверху.
— Для начала спустись и помоги перетаскать продукты в замок, — определил магистр. — Сбор через пятнадцать минут на кухне.
* * *Процесс заполнения холодильника прошёл без эксцессов. Завтрак вызвался готовить Пашка. Грим, хоть и косился на резко впавшего в задумчивость эльфа с явно нехорошими намерениями, молча плюхнулся за стол и стал ждать еду.
