Оксана Панкеева - О пользе проклятий
— И показал им эти самые два пальца, — со смехом добавила Ольга.
— Ну да.
— Я смотрю, у тебя один универсальный метод на все случаи жизни. И они пошли?
— Нет, конечно. С тех пор у меня этот шрам. Я же говорил, что метод опасный.
— Диего! Ну что ты делаешь!
— Ласкаю твою грудь. Тебе это неприятно?
— Я же завожусь!
— Ну и прекрасно. Наконец-то.
— Я сейчас начну к тебе бесстыже приставать, и будешь знать!
— Так начинай скорей.
— Ты что, серьёзно? А как же твоя голова?
— А причём тут голова? Главное, не отрывать её от подушки, а так она не мешает. Опусти руку ниже. Ещё.
— Ну ничего себе! Больной называется!
— Такие мы, горячие мистралийские парни.
— А как у тебя получается… в таком состоянии?
— Я по тебе с ума схожу. В любом состоянии. У тебя что, под халатом ничего нет?
— А что там должно быть?
— Восхитительно! Тут не то, что больной, мёртвый не устоит!
— Интересно, а как ты собираешься это делать, не отрывая голову от подушки? Я на тебя не полезу, у меня сил не хватит. На этаж-то еле поднялась.
Кантор тихо засмеялся.
— Это мелочи. Нужно только немного фантазии.
— Ну что с ним там? — спросила доктор Кинг, выжидающе глядя на Амарго.
— Да все в порядке, с чего ты так раскричалась? Я его довёл до хижины, и он спокойно спит себе. И стоило учинять такой скандал?
Он повесил в шкаф куртку, сложил в ящик стола ремень и оружие, и стал натягивать потрёпанную мантию.
— Конечно стоило! — возмутилась доктор. — Он что, полный идиот? У него могло быть кровоизлияние в мозг! Ты знаешь, как повышается давление при…
— Знаю, — перебил её Амарго. — Может, он не знал. Он, вообще-то, человек далёкий от науки. Но ничего же не случилось. Человек спокойно спал себе после приятно проведённого времени, и вдруг его будят пинками и воплями о том, что он идиот, придурок и сексуальный маньяк… Выходи, я закрою дверь… И девушку перепугала насмерть, она теперь всё время будет переживать и думать, не случилось ли с ним чего. Её-то зачем было будить? Я еле успел выскочить за дверь. А если бы она меня увидела?
— Ладно, пошли, — проворчала доктор, осматривая собеседника. В потрёпанной мантии и шапочке грозный командир превратился в скромного алхимика, человека пожилого, небогатого и преданного науке. Его неплохо знали в городе, чудаковатого старичка мэтра Альберто, мистралийского эмигранта, которого доктор Кинг приютила в своём полуподвале из благотворительности и все той же преданности науке. Злые языки утверждали, что не только, но мало ли что расскажут об одинокой женщине, имеющей ребёнка неизвестно от кого.
— К тебе или в кабинет? — уточнил Амарго.
— Как же, ко мне! Четыре утра. Тебя увидят, когда будешь выходить, и опять будет разговоров на неделю. В кабинет.
Амарго вздохнул и последовал за ней. Логики в её рассуждениях он не нашёл, но спорить не хотелось. Какая разница, откуда он будет выходить? Почему, если он выйдет из её комнаты, все решат, что он её любовник, а если из кабинета — в пять утра! — то не решат?
— Стелла, — начал он, — ну почему мы должны непременно прятаться? Пусть себе все знают, что мэтр Альберто — твой любовник и успокоятся на этом.
— Ещё чего! — возмутилась доктор. — Не хватало! Ты помнишь, сколько лет мэтру Альберто? Посмотрись на себя в зеркало в этой мантии! Ты смотришься на шестьдесят, как минимум!
— Ну, положим, не на шестьдесят… Да мне и так, в общем-то, не двадцать. И даже не тридцать.
— И даже не сорок, — проворчала Стелла.
— А кроме возраста мэтра Альберто, что тебя смущает? Все равно ведь все знают.
— Отстань. И помолчи до кабинета. Услышит кто-нибудь.
Они в молчании прошагали по коридорам и скрылись за дверью кабинета главного врача. Стелла заперла дверь изнутри и села на край стола, подбрасывая на ладони ключи.
— Ну, что ты хотел спросить? — поинтересовалась она.
— Что всё-таки произошло? Разобрались вы наконец? Вспомнил он хоть что-нибудь?
— Я с ним больше не разговаривала. Наверное, вспомнил, раз с Элмаром общался.
— Расскажи, что знаешь. Я попробую понять, что же с ним всё-таки происходит. У меня до сих пор ум за разум заходит, если бы я сам не видел его с девушкой в одной постели, не поверил бы.
— Да я, в общем, все знаю. Началось все с того, что его заколдовали и он стал самим собой. Вот в таком состоянии он познакомился с Ольгой, погуляли они хорошенько, напились, наркотиков наелись, потрахались, а наутро магия рассеялась — и разбежались. После чего она срочно решила отравиться, а её друзья решили, что из-за него, и дали ему по башке.
— Невероятно содержательный и подробный рассказ, — вздохнул Амарго. — Так что, выходит, он стал сам собой насовсем? Раз мы его опять обнаружили в такой компрометирующей ситуации? И теперь так и пойдёт — пьянки, бабы, наркотики и прочее? Или он просто влюбился? Что она за девушка, эта Ольга? Ты её знаешь?
— Немного. Её Тереза знает. Местами ничего, правильная девчонка, а местами… То ли в их мире люди такие, то ли она просто чокнутая немного.
— А она переселенка? Ну, тогда понятно. Переселенка, да ещё и чокнутая — это самая подходящая пара для Кантора. Они просто нашли друг друга.
— На здоровье, — проворчала Стелла. — Пусть эта чокнутая парочка делает, что хочет, только не в моей клинике. Ты все выяснил?
— У тебя разве выяснишь? — снова вздохнул Амарго. — Я лучше попробую с ним ещё раз поговорить.
— Ну, раз у тебя все, тогда я у тебя кое-что спрошу. Ты чему ребёнка учишь?
— Ты о чём?
— Я о том, что ты подарил ему нож и сказал, что если кто-то в школе посмеет его дразнить, этот нож можно пускать в ход. Ты что, совсем в старческий маразм впал? Тебе здесь не Мистралия. Здесь так нельзя.
— Нельзя? — рассердился Амарго. — А дразнить мальчика мистралийским байстрюком — можно? И ты спокойно на это смотришь!
— Ничего подобного, я сказала ему, что за такое надо бить в морду не глядя. Но не ножом же! Мануэль, ему десять лет! А если он кого-то убьёт?
— Не выдумывай, этим ножом чтобы кого-то убить, надо иметь силы побольше, чем у десятилетнего мальчика. Зато будут бояться и дразнить не посмеют. И не учи мужчину воспитывать сына. Я лучше знаю, как.
— Ты лучше бы научил его чему-то полезному!
— Например?
— Да хотя бы алхимии, что ли.
— Для алхимии он ещё маленький. И времени у меня нет. Я слишком мало его вижу. Вот и стараюсь прежде всего научить его тому, чему кроме меня никто больше не научит — быть мужчиной.
— По-мистралийски, — со злой иронией в голосе бросила Стелла.
