Сергей Челяев - Ключ от Дерева
– Ян поспал днем, поэтому он будет сторожить под утро, последним, – сказал Травник. – Первый будет Збышек, разбудишь меня после полуночи.
Друид мягко взглянул на юношу и прибавил:
– Сделай именно так, как я сказал, парень. Ты мне нужен завтра бодрым и отдохнувшим.
Март склонил голову, но от наблюдательного Дудки не укрылось, что юноша в немалой степени раздосадован и смущен.
– Збышек любит дежурить по ночам за других, – пояснил Яну Травник.
– Вовсе нет, – поспешно заговорил Март. – Просто мне иногда по ночам не спится.
– И он беседует со звездами, – закончил Травник. – Но сегодня тебе лучше выспаться, Збых. Завтра трудный день.
Они стали укладываться на ночлег. Ян успел слегка продрогнуть и улегся ближе к костру, но друиды жестами указали ему место между собой. Пришлось закутываться в легкое клетчатое одеяло, которое Март извлек из мешка, оставленного им Книгочеем. Оно оказалось на удивление теплым и не пропускало вечерней сырости. Под серебристое гудение комаров и трели далекого кузнечика Ян незаметно уснул. Сон пришел не сразу.
Ему снилось, что он стоит у дома и ждет кого-то, кто должен появиться из-за поворота дороги, что спускается с холма прямой лентой. Вот уже слышны легкие шаги, словно ветер шелестит в листве. Неожиданно Ян видит темный силуэт и делает шаг навстречу, как вдруг чувствует, что чья-то сильная рука крепко держит его за плечо и не пускает к ночному гостю. Он начинает вырываться, но рука вцепилась в него мертвой хваткой, а силуэт в нерешительности остановился перед Яном и призывно машет рукой, манит его и зовет к себе. Ян в отчаянии вцепился в руку, силясь стряхнуть ее с себя, и в тот же миг увидел, как силуэт тает на глазах, отдаляется от него, и в душу входят печаль и скорбь. Ян потянулся к нему всем своим существом и в ту же минуту пробудился. Перед ним сидел Травник в теплом дорожном плаще и легонько тряс его плечо.
– Просыпайся, Ян Коростель, – терпеливо повторял друид.
В небе поблескивали предутренние звезды, и Ян, глядя на них, сладко зевнул.
– Подбрось сучьев в костер, а то застудишься, – посоветовал друид тихим голосом, укладываясь спать ближе к огню. Рядом с ним посапывал Збышек, парень разметался во сне, и Ян заботливо укрыл молодого друида своим одеялом.
– Если увидишь или услышишь что необычное – буди, – пробормотал Травник и повернулся на другой бок. Ян согласно кивнул и принялся отдирать ветки покрупнее от комля сухой развесистой березки, лежащей в изрядно поредевшей куче дров и хвороста. Было часа три утра, поле заволокло белесым туманом. Вдали на реке изредка подавала голос одинокая лягушка, да еще плакал невидимый козодой. Ян прислонился спиной к березовому чурбачку и стал смотреть на огонь. Сучья потрескивали в ночи, и Ян потихоньку стал задремывать под шипение чистого, жаркого пламени.
– Ян, проснись! – раздался вдруг тихий шепот, и Коростель с трудом открыл отяжелевшие глаза, с трудом соображая, где же он находится. Огонь гудел в темноте ярко и ровно, туман сгустился, но еще не рассветало.
– Ян! – снова позвали его, и он резко обернулся от неожиданности.
Рядом со спящими друидами сидела закутанная в просторный плащ женщина и смотрела на него. В темноте было трудно в точности определить ее возраст, но видно было, что она пожилая, хотя на груди ее и покоилась длинная толстая коса. Черты лица скрадывались багровыми отблесками пламени, и Коростель невольно подался вперед, вытянув шею.
– Это я, сынок, разве ты меня не узнаешь? – спросила женщина и, наклонившись, протянула к нему руки. – Я – твоя мать, Ян…
Коростель вздрогнул и, обойдя на нетвердых ногах костер и не спуская с нее глаз, опустился перед женщиной на колени. Он вспомнил: это она морозным утром на деревянном крыльце их дома обметала со ступенек пушистый игольчатый снег, простоволосая, в отцовых сапогах на босу ногу. Внизу во дворе стоял отец и улыбался в курчавую бороду, махал ей железной рукавицей, а по бокам стояли четверо солдат его охраны – суровые, неулыбчивые лица под убеленными инеем шлемами. Деревья вокруг белые, моховые, и дым из труб валит столбом.
– Мама! – задохнулся криком Ян и ткнулся лицом женщине в колени. Ее руки обняли его и нежно гладили, ероша спутанные сном и ночью волосы.
Ян что-то бессвязно бормотал и прижимался к ней все сильнее. Мать тоже прижала его голову и тихо покачивалась, словно баюкала, глядя поверх Яна на огонь.
– Где ты была, мама? – шептал Дудка, ощущая простое и неяркое тепло пожилой женщины. – Куда вы тогда все подевались? А отец, он что, тоже живой? А мне воспитательница говорила, что вас всех поубивали…
Ян обнимал мать, ни на секунду не задумываясь, откуда она могла взяться тут, возле их костра зябкой весенней ночью. Внезапно он почувствовал, что тело матери напряглось под его руками, словно одеревенело. Женщина застыла и молча смотрела поверх сына куда-то вперед, за спину Яна. Он вскинул голову и оторопел.
Перед ними у пылающего костра стоял Травник. Его глаза пронизывали Коростеля ледяным холодом, а в руке друид крепко сжимал обнаженный кинжал, который он прежде никогда не вынимал из ножен. Ноги Травника были полусогнуты – по всей видимости, он принял какую-то неизвестную Яну боевую стойку. Мать так же холодно смотрела на друида, а пальцы ее до боли сжимали запястья Коростеля.
Травник глядел словно сквозь него, и Ян показался сам себе прозрачным, как стекло. В страхе он попытался отпрянуть от матери, но та цепко сжала Яна в объятиях, и ему стало страшно.
– Отпусти его, – тихо сказал друид, слегка покачиваясь из стороны в сторону. – Отпусти, и я ничего тебе не сделаю. Скоро рассвет, ты сама знаешь, что будет потом.
Ян судорожно ухватился за шею – в руках лениво сложился разорванный шнурок, тонкой змейкой просочился меж пальцев. Коростель растерянно уставился на свои руки и вдруг увидел руку матери – она наливалась бледной синевой, просвечивающей сквозь кожу. Яну вспомнились страшные сны из детства, когда он впервые в жизни увидел мертвеца, выловленного из реки, и всю ночь он снился ему, гонялся за ним и порывался схватить за руку. Дудка в ужасе поднял глаза и встретился со взглядом матери. Ее холодные глаза на быстро синеющем лице и мелкие бисеринки пота на бледном лбу заставили его задрожать. Этот взгляд словно жил отдельно от женщины, Ян тонул в нем, задыхался, и это было хуже смерти. Время словно остановилось, а туман отхлынул от костра и стоял в поле, переливался там призрачными волнами.
Травник протянул руку и что есть силы дернул Коростеля на себя. Какая-то волокнистая паутина потянулась за ним, разрываясь в клочья, и Ян задрожал от омерзения, когда обрывки плесени звучно припечатались к его обнаженному локтю. Женщина зашипела и подалась к нему, ускользающему от ее взгляда, но друид выбросил вперед руку в жесте безусловного повиновения, и фурия остановилась, наткнувшись на невидимую стену заклятия лесных служителей. Ян по инерции полетел наземь, неудачно подвернул руку и едва не угодил в костер.
