Дмитрий Воронин - Несущие Свет. Противостояние
— Здравствуй, Альта Глас.
Девочка попыталась склониться перед Попечительницей. Поклон вышел довольно неуклюжим, ей явно мешало перевязанное плечо.
— Вы… вы хотели видеть меня, госпожа?
— Да, — кивнула Лейра, жестом указывая девочке на одно из кресел. Та даже не шелохнулась. Волшебница нахмурилась, понимая, что не ошиблась, приказав привести девчонку для беседы. Этот маленький бунт следовало давить в зародыше… Она давно потеряла счет юным ученикам и ученицам, с которыми приходилось проводить подобные беседы. — Девочка моя, я думала, ты знаешь правила. Здесь приказываю я, и если я хочу, чтобы ты сидела, значит, ты должна сесть.
Ученица рухнула в кресло, словно ей сделали подножку.
Взгляд Лейры смягчился.
— Я бы не сказала, что хотела тебя видеть… скорее это ты нуждалась в беседе.
— Я? — округлила глаза девочка, хотя удивление было не вполне искренним. Волшебница знала, что говорила… Пусть Альта никогда в жизни не призналась бы в своем желании высказать претензии Попечительнице, не призналась бы даже самой себе… но где-то в самой глубине души нечто подобное все же присутствовало.
— Ты, ты, — усмехнулась Лейра. — Я даже знаю, о чем ты собиралась меня спросить. Например, о том, что не слишком хорошо причинять боль ребенку. Так?
Альта сидела неподвижно, стараясь даже не дрожать, чтобы легкое, чуть заметное движение не было интерпретировано как утвердительный кивок.
— Так, — сама с собой согласилась Лейра. — И ты считаешь, что, причинив тебе эту боль, я совершила несправедливость. Кроме того, ты уверена, что не сделала ничего предосудительного и наказывать тебя болью было не за что. Так?
Под пристальным взглядом Попечительницы девочка превратилась в самую настоящую статую. На лбу выступили капли пота, а зубы, если им дать волю, тут же принялись бы отбивать торопливую дробь. Пальцы левой руки сжались в кулачок, короткие ногти больно врезались в ладонь.
— Так, — снова утвердительно кивнула волшебница.
Она подошла к девочке и прикоснулась к ее плечу. Левому. И резко сжала пальцы.
— Больно?
Альта помотала головой, не в силах что-либо из себя выдавить. Вид протянутой к ней руки с длинными ухоженными ногтями вызвал у девочки такой ужас, что казалось, прервалось даже дыхание.
— Не больно… — Пальцы разжались, выпуская плечо. — А если бы я коснулась тебя в другом месте, ты бы закричала или потеряла сознание. Подумай, почему?
Пауза длилась слишком долго, чтобы быть случайной. Вероятно, Лейра в этот раз все же намеревалась получить ответ. Глубоко вдохнув, чтобы унять дрожь, Альта кое-как выдавила из себя:
— Потому что там… рана…
— Совершенно верно! — Глаза Лейры сверкнули, как будто мгновение назад ей сообщили о находке библиотеки Зора. — Там рана. Которую тебе нанесла не я. Если бы оба твоих плечика были здоровы, то мои пальцы не принесли бы боли, верно?
Молчание. Затравленный взгляд огромных голубых глаз.
— Верно?
— Д-да… госпожа.
— Очень хорошо. То есть плохо, что ты не сумела отразить заклинание, но я готова сделать скидку на неожиданность нападения и на то, что на кухне особо не развернешься. По крайней мере попыталась, и то ладно. Но об этом потом… когда выздоровеешь. А пока мы будем говорить о твоей ране. Думаешь, зачем я разбередила ее?
— Вам нравится причинять боль, — вдруг прошептала девочка почти против собственной воли.
Она чувствовала, как что-то злое, что-то очень нехорошее пробивается из глубины души, стремится выплеснуться наружу, отомстить, отплатить за ту темноту перед глазами, за то, как эти холеные пальчики вдавливались в обугленную кожу, разрывая корку спекшейся крови. Понимала, что, вероятно, будет жалеть о сказанном всю оставшуюся жизнь, если эта жизнь вообще будет — поговаривали, что выкрикнуть магу оскорбление в лицо есть один из наиболее быстрых путей в посмертные чертоги Эмиала. Понимала… и знала также, что ничего не сможет с этой волной злости поделать.
— Что? — На лице Лейры отразилось искреннее удивление.
— Вам нравится причинять боль! — выкрикнула девочка, уже не владея собой. — Я была ни в чем не виновата, а вы нарочно сделали это! И Лилу били нарочно! Я видела! Я видела, вам нравилось! Я хотела простить ее! Чтобы ее не били этим проклятым кнутом! Но вы хотели, чтобы ей было больно! И ей, и мне!
Тут она замолкла. Если бы Лейра впала в бешенство, если бы метала громы и молнии — и в прямом, и в переносном смысле, — то и Альта продолжала бы выплевывать обвинения, даже если бы эта беседа стала последней в ее жизни. Но Попечительница лишь улыбалась, и девочка словно наяву видела, как все ее злые фразы пролетают мимо цели. Попечительница слушала — но не слышала.
— Накричалась? — мягко поинтересовалась она. — Теперь говорить буду я, а ты слушай. Рано или поздно говорить об этом приходится со многими, хотя и не со всеми. Некоторые из детей злы и равнодушны к чужой боли. Это плохо. Не потому, что мы стремимся воспитать в вас излишнюю чувствительность, а потому, что все это — и боль, и радость, и печаль — должно быть уместно. Наказания придумываются не для того, чтобы наказать, как это ни странно звучит. Если ребенка, разбившего дорогую вазу, как следует отлупить, ваза от этого не станет целой. Наказания придумываются для того, чтобы преподнести урок. На будущее.
Она прошлась по комнате, снова остановившись у окна, повернувшись к девочке спиной. Всплеск эмоций, как это часто происходит, сменился всхлипываниями и шмыганьем. Ненависть, только что бившая из ученицы ключом, исчезла — теперь это была просто зареванная девчонка, которой до ужаса было жалко себя саму и, что вполне закономерно, ее, Лейру Лон. Злость, когда ей дан выход, легко рассеивается, и человек начинает испытывать стыд и сочувствие по отношению к тому, на кого его гнев обрушился. Лучше всех это знают супруги — отчаянный скандал легко завершается примирением в постели, тогда как вынашивание обид в душе может привести к появлению стойкой, неуничтожимой ненависти.
— Лила должна была получить урок. А ты хотела лишить ее этого неприятного, но очень полезного процесса. Думаешь, она бы поняла твое великодушие? Думаешь, прониклась бы благодарностью?
Всхлипы стали громче.
— Значит, не думаешь. Если ты попытаешься поразмыслить, то поймешь, что мы практически никогда не назначаем серьезные наказания за провинности, допущенные по случайности. По неумению, неряшливости, невнимательности… наказание всегда должно быть адекватно… — Она на мгновение запнулась, не уверенная, что слово будет понятно девочке. — Должно быть равно провинности. Я прекрасно знаю Лилу. У нее неправильное представление о своих достоинствах, хотя в некотором таланте девочке не откажешь. Если бы вы ограничились обычной, заурядной дракой, то Лила бы получила не больше нескольких розог. Но она сознательно попыталась сжечь тебя, зная, что ты не сможешь ответить и почти наверняка не сможешь защититься.
