Маргит Сандему - Легенда о Марко
— Болит, но не настолько, чтобы я не мог это терпеть.
— Но головная боль портит человеку жизнь, я это знаю, и я не хочу, чтобы тебе сейчас была плохо. Мои руки не обладают целебной силой, но я умею кое-что другое.
— Что же?
— Не знаю, имеет ли это какое-то название, но некоторые люди утверждают, что болезни можно лечить путем надавливания на определенные точки стопы.
Линде-Лу скептически рассмеялся.
— Да, я тоже так реагировала, когда впервые услышала об этом. Но я решила попробовать. И это помогло! Если хочешь, я могу попробовать вылечить и тебя.
— Как ты сама считаешь… — неуверенно ответил он.
— Тогда разувайся!
Он покачал головой, словно с ее стороны это была шутка, но все же подчинился.
— У тебя такие красивые ноги, — сказала она. — Мне всегда нравилось смотреть на мужские ноги, это такое сексуальное зрелище. Разумеется, если они не кривые и не уродливые. И у некоторых мужчин ноги намного красивее и сексуальнее, чем у остальных. Твои же просто фантастичны! Стройные, жилистые, мускулистые! И никаких мозолей, никаких искривлений… нет, откуда им быть у тебя, если ты постоянно ходишь босиком…
Говоря это, она подняла одну его ногу и положила на диван, осторожно проведя по ней рукой.
— Щекотно, — засмеялся Линде-Лу.
Она тоже улыбнулась и принялась целенаправленно нажимать на определенные точки.
— Ой! — завопил он. — Оставь в покое мои пятки! Она погрозила ему указательным пальцем.
— Кажется, я уже нашла эту болевую точку! — сказала она.
— Да, благодарю! Мне так больно, что я даже забыл о головной боли.
— Я сейчас помассирую эту точку. Это, конечно, больно, но так и должно быть. Это означает, что там у тебя не все в порядке. Видимо, последствие ранения.
Вид у Линде-Лу был подавленным. Она провела рукой по его стопе.
— Что ты делаешь там?
Она уперлась всеми кончиками пальцев в сгиб между пальцами ноги и стопой.
— Я стимулирую твои лимфатические железы. А теперь… я прощупаю все твое тело, шаг за шагом. Здесь, на середине стопы, солнечное сплетение, здесь нужно быть осторожным. Здесь печень, почки…
Он не реагировал на ее нажимы.
— Ты совершенно здоровый человек, Линде-Лу, — сказала она.
Он воспринял это как комплимент. Немного помедлив, Криста прикоснулась к чувствительным точкам на его шее…
Линде-Лу медленно, прерывисто вздохнул.
— Не делай этого, Криста! Я становлюсь таким… странным!
Скрывая улыбку, она сказала:
— Извини, не заняться ли мне твоей второй стопой?
— Да, спасибо, это было бы чудесно. Но… только не нажимай больше здесь. Иначе я не смогу усидеть на месте…
— Я больше не буду, — стараясь сохранить серьезный вид, ответила она. Она и сама была немного возбуждена. Ей нравилось ласкать ноги Линде-Лу.
«Криста, — подумала она, внутренне улыбаясь. — Ты, наверное, стала пятколюбом?»
Внезапно ей разонравилось сидеть на диване в гостиной.
— Пока я не начала еще заниматься твоей второй ногой… Пойдем лучше в комнату для гостей! Абель никогда не заходил туда, а здесь он сидел каждый день!
Линде-Лу смущенно, почти со слезами на глазах, взглянул на нее и молча кивнул.
Тщательно закрыв дверь комнаты, она подумала: «Я только помассирую его вторую ногу, а потом уйду…»
Он лег на широкую постель, а она села у него в ногах. Она продолжала искать болевые точки, и он ничего не имел против.
— Криста, — сказал он очень тихо, словно кто-то мог его услышать. — Ты не могла бы мне рассказать о своем одиночестве? Я не совсем понимаю…
В эту комнату Абель никогда не заглядывал. Он был человеком привычки, имевшим свои излюбленные места в доме, за пределами которых он бывал редко.
Эта комната была нейтральной территорией. Нет, не только нейтральной: это была ее комната! Она сама обставила ее, часть мебели была привезена из Липовой аллеи, часть куплена.
Никому не было никакого дела до этой комнаты.
Ее руки лежали теперь на одеяле. Линде-Лу понял, что она закончила свою процедуру, но носки не надел. И она снова взяла одну его стопу, приподняла и провела ею по своей щеке. И когда он радостно задрожал, она вспомнила его вопрос.
У нее была огромная потребность поговорить с ним об этом — и именно теперь. Прямо здесь?
Теперь она была вдовой. Тридцать лет она была верной женой Абеля. Она многим пожертвовала ради него.
И она теперь не может об этом поговорить? И с кем?
Ведь Линде-Лу был единственным, кому она могла довериться. У них были родственные души. И она горячо выпалила:
— Все говорят, как это чудесно, любить! Я имею в виду, в постели. Да, в первое время мне это нравилось, когда я думала, что достаточно просто приносить радость мужу. Но этого оказалось мало, Линде-Лу! В конце концов я стала чувствовать, что мною только пользуются. Словно ковриком, о который вытирают ноги. Он никогда не считался со мной. Ой, зачем я сказала об этом! — пробормотала она, устыдившись своих слов.
Он молчал. Потом произнес:
— Значит, ты не испытывала…
— Нет, — вырвалось у нее. — Я не знаю, что такое экстаз, о котором все столько говорят. А последние пять-шесть лет мы вообще не… да, ты теперь знаешь все.
Ах, какой же трусихой она была, боясь назвать вещи своими именами! Линде-Лу прерывисто вздохнул, и в его вздохе чувствовалось облегчение.
— Но как же ты могла жить все эти годы? — смиренно спросил он.
Она вдруг почувствовала себя невероятно усталой.
— Тело само находит выход из положения. Человек видит сны.
— Да, — сказал он. — Это мне известно. Со мной это тоже было.
Она протянула ему руку, и он притянул ее к себе поближе, так что она села у его изголовья. Немного помолчав, Линде-Лу сказал:
— Хочешь, чтобы мы попробовали?
— Провести эксперимент? Посмотреть, загорюсь ли я? Нет, спасибо!
— Нет, я не это имел в виду, — печально, но спокойно сказал он. — Тебе хорошо известно, что я желаю тебя. Но я готов подождать, пока ты тоже этого захочешь. Понимаешь?
— Спасибо, Линде-Лу, — взволнованно произнесла она. — Но во всем этом есть какая-то неясность… Мне интересно, почему ты с такой свободой говоришь обо всем этом? Откуда тебе все это известно? Я думала, что…
— В моей земной жизни я ничего этого не испытал, Криста, — улыбнулся он, и его улыбка придала ей спокойствие. — Ты была моим первым опытом, и ты сама позволила мне ласкать твою грудь. Большего мы себе никогда не позволяли, тем не менее, я считаю, что наша любовь была пылкой и искренней.
— Да, это так. Ты не осмеливался даже поцеловать меня, но в моих воспоминаниях ты, фактически, делал это. Мы были так близки! Но откуда же тебе известно о женских потребностях и о женской тоске?
— Во-первых, ты сама только что немного говорила об этом, — улыбнулся он, беря ее руку в свою. — Во-вторых, ты не должна забывать о том, что я уже давно являюсь помощником и защитником Натаниеля.
