Оксана Демченко - Безупречный враг
— Она туда шасть! — с порога завопил юнга, нарушая чинное послеобеденное затишье за столом. — А он весь прямо ах, а она ему раз — и бумажку в нос, а он ей пальцем показал, а она ка-ак завопит, а еще этот, ну, второй, ему сказал что-то и он сразу сел, и она ему, ну, им обоим, значит…
— Вчера мне показалось, что наш юнга подрос, научился выговаривать слова по отдельности, не слепляя в комок, — огорчился капитан.
Повисла тишина. Юнга виновато развел руками, оглядел большой общий зал, засопел, повесил нос и принялся рассматривать драгоценный восточный ковер на полу. Помимо узора на лоснящемся шелке он заприметил и пыль на своих башмаках.
— Еще раз начни, — посоветовал боцман.
— Одноглазый как выслушал тетку, весь затрясся, — тусклым голосом сообщил «повзрослевший» юнга. — А она ему… Ну, она принесла бумагу. И поверенного привела. Долго сидели. Потом ушли на лодку, а я вообще не слышал, чтобы эти, запретные, хоть кого на лодку приглашали. Я дождался, пока тетка обратно нос высунет. Проследил, под карету ее залез. Слышал, как она сказала: передай, к ночи все устроится, и еще сказала про квартал старых рыбаков. Ну, чтобы эти его туда повезли, куда она им велела раньше, а я сюда, а она туда и… Капитан, ну ведь я же хорошо следил! Почему сразу «маленький»?
Юнга захлопал полными слез глазами, обреченно вздохнул и побрел прочь из зала, приволакивая ноги.
— К ночи ножик-то свой наточи, — посоветовал капитан. Обернулся к Юго и тише добавил, не глядя, как юнга прыгает дурашливым щенком, вмиг утратив обиду: — Юго, головой отвечаешь за парня. Если мы оставим его на борту, он сбежит, но если ты позволишь хоть кому ранить этого егозу, я сам тебя спишу на берег. Подбери людей. Мне уже весьма занятно, кому понадобилось выманить южанина в глубь суши. Нет сомнений, он уйдет с лодки по доброй воле. Хотя обычно эти ребята не углубляются в строения порта далее первой линии — я так понимаю, имеется обязательный для них приказ.
— Подберу людей, — согласился Юго.
В ранних сумерках капитан отбыл на берег в солидном сопровождении, явился в роскошный зал самого дорогого во всем порту заведения и подписал бумаги, согласившись принять груз, один из трех предложенных. Сплетни загудели, едва он покинул корчму и направился вверх по широкой мощеной улице, изъявив намерение навестить дальнего родственника. По иронии случая груз жемчуга трех лодок одноглазого южанина на рассвете должен был переместиться в трюм корабля Тэль-Мара для доставки в Нагрок. Пираты, не добитые бешеной командой во время «золотого» плавания, получили возможность повторить нападение и проверить еще раз, хорошо ли наточен тесак кока.
— Треклятые дохлые каракатицы, — шипел сквозь зубы капитан, вспоминая любимые присловья отца. — В чем мы увязли? Если купца прикончат, я буду причастен уже потому, что мне предложили груз. Альбер Тэль-Кост получит повод сказать нечто неприятное отцу, а я уже теперь убежден, что без его людишек дело не обошлось. Эту дуру Лореллу стоит утопить на рейде средь бела дня для воспитания верности у всех жен.
— Утопим, — пообещал кок.
— И южанину неплохо бы отрезать… уши. — Капитан покосился на юнгу, накрепко прихваченного за шиворот железной рукой Юго.
Капитан резко свернул в боковую улочку, почти бегом миновал ее и юркнул в другую, безошибочно выбирая дорогу в густеющей ночи, не разбавленной ни одним фонарем. Море шевелилось где-то далеко, грязные кривые переулки казались скопищем мусора, сбитого сюда большим штормом и обреченно гниющего на берегу. Под ногами кряхтели доски, чавкали лужи, скрипели выщербленные камни. Вонь нечистот усиливалась, дополненная запахами гниения рыбы и прелой затхлостью. Подслеповатые мелкие окошки были темны, лишь в немногих теплился за бычьим пузырем огонек свечи. Звук шагов, подобно порыву ветра, задувал и эти последние слабые огарки. Припортовая шваль умела опознавать издали непосильных для себя противников и старательно таилась по щелям.
Впереди у слияния трех кривых улочек возник гороподобный кок, похожий в широком плаще на одинокий риф, опасно торчащий в судоходном проливе.
— Нашел, — по мере возможности тихо пробасил он, когда прочие подошли вплотную.
Кок повел всех по самой узкой и вонючей улочке вверх, выбрал на пересечении новый глухой закоулок, миновал его и отдышался, чуть задержавшись и рассматривая более благопристойный квартал старых рыбаков. Тут домики стояли так же тесно, но при всей своей бедности они смотрелись опрятнее, да и запах помойки поослаб. Кок провел всех еще двумя улицами и тихо уселся у стены на углу, жестом предлагая капитану или Юго выглянуть и убедиться: обшарпанная карета ночует во дворе нищей корчмы, торчит горбатым хламом из-за кривоватого забора. Из соседнего темного переулка на миг показался и махнул рукой второй дозорный. Капитан кивнул и устроился у стены, на довольно сухом обломке бревна, добытом расторопным Юго из недр припортового мусора. Теперь оставалось лишь ждать.
Одноглазый южанин крался к назначенному месту тихо, его рассмотрели не сразу, распознали, только когда оримэо остановился, прижался к стене и с отвращением фыркнул, пытаясь избавить легкие от помоечной вони. С рослого торговца не текла вода лишь потому, что он старательно отжал волосы и одежду. Но все же оримэо был мокрым насквозь, а значит, нырнул по тайному своему делу прямо с лодки, к берегу пробрался по-тихому, вплавь.
Юго невольно припомнил знакомый с детства жест, поскреб затылок и, мысленно шипя на себя самого и заранее обзывая простоватым недотепой, едва слышно выговорил два слова на эмоори. Тэль-Мар, вечером изучивший проект словаря, единственный из команды понял, что переливчатый сложный вздох был осмысленной фразой, перенасыщенной гласными точно так, как густое варево для больных на родном корабле — мясом, луком и жиром…
Одноглазый застыл изваянием и медленно, не веря самому себе, повернул голову на звук:
— Юго?
— С его стороны было бы весьма деликатно не узнавать тебя, — развеселился капитан Тэль-Мар. — Как же там надо-то… Энэи вроде. Итак, достойный энэи, идите-ка вы к нам, пока живы и целы.
Оримэо тяжело вздохнул, немного постоял, обдумывая предложение, и послушно скользнул в темноту подворотни. Брови его поползли вверх, когда единственный глаз произвел учет числа моряков, прячущихся на «безлюдной» улочке.
— Неужели вы так любили толстуху? — не выдержал кок и громогласным шепотом задал общий вопрос.
— Да не то чтобы… — отмахнулся оримэо, его тэльрийский был несколько излишне певуч, но в целом весьма бегл и внятен. Мокрый здоровяк охотно укутался в плащ и присел рядом с Тэль-Маром. — Не помню ее, совсем не помню. Вообще-то я порядочный человек, в трех портах у меня постоянные жены, тут, на севере, две и там еще одна. Я им в последние годы ничуть не изменяю, на сторону даже и не гляжу…
