Аня Сокол - На неведомых тропинках. Шаг в пустоту
Соблазнительно, другого слова не подберешь. Я была готова на все, чтобы вернуть зрение. Желания имеют обыкновение сбываться. Потерпеть минуту, шестьдесят секунд, и конец беспомощности. Плевать, что предложение отдает пакостью, это как раз в стиле нечисти. Я бы согласилась, если бы не знала, что тот, кто отдал свое тело проклятому хоть раз, должен быть готов, что его могут взять без спросу. Бес не упустит возможности оставить лазейку, они никогда ничего не упускают.
— Нет, — я отвернулась, — возвращайся к Хозяину.
— Упрямая птичка.
Я рванулась, руки Тита держали крепко.
— Я всегда выполняю приказы.
— Нет.
— Не любишь отказы, бестелесый? — Новый голос вклинился в беседу, пальцы беса разжались, и он оттолкнул меня в сторону.
— Джинни, — пропел голос Тита, — ты пришел исполнить мое желание? Похвально.
Ответом ему стал резкий звук, такой не спутать ни с чем, так выскакивает из пазов автоматическое лезвие.
— Евгений, не надо, — попросила я, неизвестно откуда взявшегося джинна, — его нельзя убивать.
— Интересные у тебя знакомства, птичка. — Бес присвистнул. — Костюмчик ценный, но если очень хочется, не стесняйся. — Он засмеялся.
— Блеф, — я повернулась туда, где, по моим расчетам, должен стоять проклятый, — на стежке Хозяин, нельзя чтобы безвременье схлопнулось.
— Отрезать бы тебе язычок, птичка, — посетовал проклятый, — последний раз спрашиваю: даешь разрешение?
— Нет.
— Ну и низшие с тобой. — Он сплюнул и прошел мимо.
Шаги стали удаляться, за одно это уже можно было сказать Евгению спасибо.
— Он ушел. — Голос Евгения прозвучал намного ближе, чем я ожидала.
Осмыслить, насколько джинн опаснее беса — тому хотя бы нужно разрешение, — я не успела. Руки коснулось что-то теплое, родное и очень приятное. Первым чувством было желание продлить прикосновение как можно дольше. Вторым — восторг.
Под ногами появилась трава, пожухлая и ломкая, блекло-коричневый цвет показался ярче ультрафиолета. Тусклое осеннее солнце сияло ослепительней, чем в полдень жаркого августовского дня. Серо-голубое небо, белые облака, черный рисунок облетевших деревьев.
— Так лучше? — спросил стоявший рядом мужчина.
Высокий и мускулистый, светло-русые волосы шевелил ветер, теплые карие глаза светились добротой, нос с горбинкой и полные улыбающиеся губы. На плечах вечерний черный смокинг из моих любимых английских фильмов.
— Вау, — искренне восхитилась я.
— Перебор? — спросил джинн и покачал головой. — Это твоя фантазия, твой прекрасный принц.
— Благодарствую. — Я отвернулась, теперь хоть знаю, насколько все плохо, и потребовала: — Отпусти. Я не буду жить в фантазии.
— Две секунды, — попросил красавец, заглядывая в лицо.
Я знала, что это иллюзия, порожденная магией джинна, но это нисколько не уменьшало желания продлить ее подольше. Я не смотрела на мужчину рядом с собой, он слишком идеален, таким бывают кумиры на плакатах. Меня заворожил окружающий мир. Несколько часов назад он померк, и это время показалось мне вечностью.
Небо, земля, склоны, сторожевой камень, домики внизу. Евгений не стал разрушать иллюзию суровой и грязной правдой, черной сажей кострищ и пеплом. Стежка стояла нетронутой. Таких грубых ошибок джинны обычно не допускали. Он не хотел обманывать, он сделал приятное. Или хотел создать такое впечатление.
— Выслушайте, — попросил мужчина.
Пришла непрошеная мысль, что с таким телом ему место в порнофильме. От представленной картинки щеки залила краска.
— Вы не из Поберкова, — быстро сказала я.
— Нет, — Евгений вздохнул, — вы ведь понимаете, почему я так сказал? Понимаете, к чему все идет?
— Понимаю. — Я задумалась и противоречиво спросила: — К чему?
— Война. Уничтожение несогласных. Присвоение земель на условно законных основаниях. Кровь и боль. Людям тоже достанется. Все наши войны находили отражение в верхнем мире.
— Даже если и так, — я провела рукой по валуну, вглядываясь в пористый рисунок, оставленный временем на его поверхности, — почему вы говорите со мной, а не с Седым?
— Ответ прост. Потому что не можем. Хозяин северных пределов не хочет говорить с нами, не отвечает на зов, не читает писем, не принимает послов. Моя… — он замялся, — Хозяйка не хочет войны. Но желания одной стороны всегда мало.
— Чем я могу помочь? — Я оглядела волнистую линию горизонта. — Что может слепая женщина? Какое безумство она должна совершить?
— Организовать встречу, — красавец взял мое лицо за подбородок и повернул к себе, — с Седым или с Легендой зимы. Все.
— Что взамен? — иронично поинтересовалась я.
— Все, что хотите. Любое желание. Я говорю от имени Прекрасного демона, не от себя, — мужчина улыбнулся смущенной мальчишеской улыбкой, от которой так захотелось протянуть руку и растрепать светлые волосы, — но если ты захочешь, чтобы выполнял я или любой другой слуга юга, только скажи.
— Нет, — я посмотрела в теплые карие глаза, горевшие всеми обещаниями мира, и как можно тверже повторила: — нет. Отпусти меня, джинн.
Мир тут же лишился красок, линии стали темными и жирными, проведенными восковыми мелками, уплотнились, раздаваясь вширь, заполняя собой еще недавно такой цветной мир. Тьма вернулась. Я с сожалением почувствовала, как исполнитель желаний разорвал теплое, родное, как рука матери, прикосновение.
— Нет, — скорее для себя, чем для него повторила я.
— Что ж, — Евгений вздохнул, — тогда пусть льется кровь.
Ушел он беззвучно, как и появился, словно все, что произошло на холме у сторожевого камня, было видением.
Пашка и Веник вернулись спустя час или около того, трудно замерять время, когда вокруг мрак. Я ждала, прислонившись к остывающему камню. В том же месте в той же позе. Запах должен был рассказать им о моих невинных развлечениях в их отсутствие, должен. Но не рассказал, ни одного вопроса так и не было произнесено вслух.
— Планы меняются, — я услышала, с каким звуком чешуя явиди трется о камень, — мы едем в Серую цитадель.
— Зачем? — удивилась я.
— Хозяин не объясняет. Он приказывает, — пояснил падальщик.
— И путь наш пройдет через Поберково, — змея ударила хвостом, — через наше новое приобретение. Или возвращенное старое.
— Не зря же с Хозяином два десятка бойцов и заклинателей, — не скрывал иронии гробокопатель, — надо же убедиться, что стежка действительно осознала, что вернулась под сень севера.
Кирилл путешествовал налегке, одиннадцать машин, три из которых грузопассажирские газели. В одной из них нам и оставили место, к вящему неудовольствию водителя — визирга, как представила его змея.
