Дмитрий Емец - Свиток желаний
Втроем они долго раскланивались. При этом Лукиан Бабец делал вид, что ему неловко и он собирается исчезнуть за кулисами, но почему-то все равно каждый раз оказывался впереди всех. Шпунцер-Сморчковский целовал в обе щеки горничных девушек, а О. Гулькинд вытащил из ямы дирижера и первую скрипку и вместе с ними бегал по сцене, сея сумбур и беспокойство. Неизвестно каким боком на сцене появился и Вольф Кактусов и полез было здороваться к Лукиану Бабцу, но тот в творческом угаре, небрежно кивнув, повернулся к нему спиной.
Огорченный Кактусов грустно слинял.
Сбежавший из психушки Германн выходил на поклон дважды, причем держался рядом с санитарами и все время поднимал их руки, будто именно санитары были здесь главные действующие лица. На сцену запоздало выскочил юноша-очкарик и, растерявшись, вручил цветы одной из актрис второго плана, что очень удивило и саму девушку, и стоящую рядом с ней Лизу. Спохватившись, юноша попытался отобрать букет и исправить оплошность, но смутился, не довел дело до конца и трусливо ретировался.
Постепенно зал опустел. Исчез из своего орлиного гнезда осветитель, обмелела оркестровая яма. Шпунцер-Сморчковский и О. Гулькинд проследовали в ближайший ресторанчик, прочно, как два оперативника, придерживая за запястья ораторствующего Лукиана Бабца. Даже капельдинеры, которые должны были закрыть зал, проверив, чтобы в нем никто не остался, таинственно сгинули, так этого и не сделав.
Лишь на сцене недостроенным карточным домиком громоздились никому не нужные тройка, семерка и туз да в проходе валялась оброненная кем-то программка.
С четырех кресел партера поднялись златокрылые и выжидательно встали, поглядывая наверх. Там, на меркнущей театральной люстре, роняя вниз хрустальные висюльки, раскачивался кот Депресняк. Один из златокрылых материализовал флейту и атаковал Депресняка маголодией, но шустрый кот мигом сиганул с люстры и повис, зацепившись когтями за бархат одной из лож. Расколотая люстра осыпалась в зрительный зал, проломив два ряда кресел в партере.
Арей подошел и, оперевшись локтями о край ложи, спокойно стал смотреть на златокрылых. Мефодий был удивлен. Он ожидал немедленной стычки, поэтому давно взволнованно прижимал к себе футляр с мечом. Однако – нет. И златокрылые, и Арей явно медлили со схваткой. Даже тот высокий страж, что пытался сбить Депресняка, опустил флейту.
А потом пораженный Мефодий увидел, как Арей слегка поклонился златокрылым. Те в свою очередь также отвечали ему учтивыми кивками. Мефодий вопросительно покосился на Арея.
– Не удивляйся, синьор помидор! Это свежая вражда криклива. Старая же холодна и спокойна. Мы все еще успеем! Ночь длинна! – не отрывая взгляда от златокрылых, пояснил ему тот.
Улита, размахивая рапирой, встала рядом с Ареем.
Златокрылые, однако, посмотрели на нее лишь мельком. Видно было, что всерьез их тревожили только Арей и… пожалуй, Мефодий. На него и на футляр меча в его руках они поглядывали внимательно и цепко.
В отдалении хлопнула дверь. Мефодий, чье внутреннее пространство вдруг расширилось, а зрение пронизывало даже стены, ощутил, что из театра, точно ошпаренный, выскочил последний лопухоид. Кажется, это был несчастный Вольф Кактусов, задержавшийся по неведомой причине в фойе. И самое забавное – это Мефодий ощущал совершенно точно, – бедный Вольф сам не ведал, что гонит его прочь. Он испытывал смутную тревогу самого непонятного свойства: то мерещилось ему, что за ним гонятся, то – что дома не выключен газ, то – что коварный наркоман за углом поигрывает битой, собираясь отобрать у него бумажник и сотовый телефон.
Решив, что находиться в глубине ложи, за спинами Арея и Мефодия, не слишком отважно, Даф встала рядом с ними и принялась звать Депресняка, который, развоевавшись и перескакивая с яруса на ярус, обращал на нее до обидного мало внимания. Когда в четвертый раз Депресняк не пожелал откликнуться, Даф прикусила язык и сделала вид, что кричала «Депресняк!» просто так, жалуясь на свое внутреннее состояние.
– Что, глухим притворяется? Надо было все-таки из арбалета! Отлично помогает против серных пробок в ушах, – сочувственно сказала Улита.
Дафна посмотрела вниз. Теперь ее и златокрылых разделяло всего лишь полтора десятка метров. Даф отлично понимала, что она давно уже узнана. Иначе просто быть не могло. К тому же теперь, когда рядом с ней стояли стражи мрака, выводы, которые могли сделать златокрылые, были слишком очевидны. Убийственно очевидны. Дафна ощущала исходившие от них волны презрения и гнева. Она чувствовала, как напитываются ими, темнеют и тяжелеют ее перья.
Даф стало скверно и стыдно, но одновременно внутри всколыхнулось негодование. Захотелось вскинуть флейту и сдвоенной маголодией сшибить вокруг златокрылых дюжину кресел. И пусть Эссиорх думает потом, что хочет.
– Ты их знаешь? – поинтересовался Арей.
– Нет. Не видела раньше, – неохотно сказала Даф. Это было правдой.
– Что так скверно? Они же твои, светленькие? – съязвила Улита.
– А ты, конечно, знаешь всех стражей в Тартаре? Они же твои, темненькие? – в тон ей ответила Дафна.
Улита скривилась.
– Типун тебе на язык! Тартар – не то место, где следует иметь знакомых… Вот Лысая Гора – это да. Там бывает весело, особенно если Грызианка разбузится как следует и начнет чудить.
В этот момент один из златокрылых шагнул вперед и, укоряюще вскинув руку, указал на Даф флейтой. Он был немолод и смугл, с седыми вислыми усами.
– Дафна, помощник младшего стража! Ты слышишь меня, презренная изменница? С тобой говорю я, Алкид, второй хранитель золотых крыльев, кавалер ордена Верности, старший предсказатель Дома Светлейших! Если хочешь жить, отстегни крылья, брось флейту и спускайся! Ты будешь лишена магии, крыльев и флейты, но тебе будет сохранена вечность.
– Ну уж нет. Флейта и крылья – это для меня как ключи и записная книжка. Не отдам! – отказалась Даф.
– Ты сама избрала свою судьбу, Дафна, помощник младшего стража! Да будешь ты погребена под рухнувшей скалой своего упрямства! – с состраданием сказал Алкид.
– Ишь ты! Все знают, что ты всего лишь помощник младшего стража! Вот это я называю рекламой! – громко заметила Улита. – И вообще, светленькие говорят какими-то штампами!.. Небось в свободное от капанья на мозги время читают в своей караулке дамские романы.
– Молчи, ведьма! Да отравит тебя яд твоего ехидства! – возмутился молоденький белокурый страж, стоявший справа от Алкида.
Улита всплеснула руками.
– Прям-таки и замолчи!.. Уж и рот девушке открыть не дают! Эй, златокрылые! А если я тоже хочу в плен? Чего мне надо отстегнуть и снять, чтобы мне была сохранена жизнь? Только пусть за мной поднимется вон тот хорошенький блондинчик, иначе я несогласная! – крикнула она.
