Анджей Сапковский - Последнее желание, Меч Предназначения
Медальон на шее Геральта дернулся, задрожал. Ведьмак быстро глянул на Мышовура, столкнулся с его пронизывающим, явно обеспокоенным взглядом. Он слегка покачал головой, вопросительно поднял брови. Друид тоже сделал отрицательное движение, едва заметно указав курчавой бородой на Йожа. Геральт не был уверен.
– Твои слова, – воскликнул Йож, – рассчитаны на то, чтобы испугать меня. И на то, чтобы вызвать гнев собравшихся здесь благородных господ, презрение со стороны твоей красавицы дочери, Паветты. Но самое главное – твои слова лживы. И ты прекрасно знаешь это!
– Иначе говоря, я вру... как сивый мерин. – На губах Калантэ заиграла очень неприятная улыбка.
– Ты отлично знаешь, королева, – спокойно продолжал пришелец, – что тогда произошло в Эрленвальде. Знаешь, что спасенный мною Регнер сам, по своей воле поклялся дать мне все, что я пожелаю. Я призываю всех в свидетели того, что я сейчас скажу! Когда король, которого я спас и отвел к лагерю, снова спросил, чего я хочу, я ответил. Попросил, чтобы он обещал отдать мне то, что оставил дома, но о чем не знает и чего не ожидает. И король поклялся, что быть посему. А вернувшись в замок, застал тебя, Калантэ, рожающей. Да, королева, я ждал пятнадцать лет, а в это время проценты на мою награду росли. Сегодня, глядя на прекрасную Паветту, я вижу, что ожидание себя оправдало! Милостивые государи, господа и рыцари! Часть из вас прибыла в Цинтру просить руки принцессы. Заявляю, что вы прибыли напрасно. Со дня своего рождения, в силу королевской клятвы, прекрасная Паветта принадлежит мне!
Среди пирующих разразилась буря. Кто-то кричал, кто-то ругался, кто-то колотил кулаками по столу, переворачивая посуду. Держигорка из Стрепта выхватил торчащий в бараньей печени нож и принялся им размахивать. Крах ан Крайт, наклонившись, явно пытался вырвать поперечину из крестовины стола.
– Это черт знает что такое! Бесстыдство! Наглость! – орал Виссегерд.
– Чем ты докажешь? Где твои доказательства?
– Лицо королевы, – воскликнул Йож, протянув руку в железной перчатке, – самое лучшее тому доказательство.
Паветта сидела неподвижно, не поднимая головы. В воздухе конденсировалось что-то очень странное. Медальон ведьмака дергался на цепочке под камзолом. Геральт увидел, как королева движением руки подозвала стоявшего рядом пажа и шепотом отдала ему короткий приказ. Какой, Геральт не расслышал, однако удивление, появившееся на лице мальчика, и то, что королеве пришлось повторить приказ, заставило его задуматься. Паж побежал к выходу.
Гомон за столом не прекращался. Эйст Турсеах повернулся к королеве.
– Калантэ, он говорит правду?
– А если даже и так, – процедила королева, кусая губы и теребя зеленый шарф на руке, – то что?
– Если он говорит правду, – насупился Эйст, – то обещание придется выполнить.
– Да?
– Надо понимать, – угрюмо спросил островитянин, – что так же беззаботно ты относишься ко всем обещаниям? В том числе и к тем, которые так хорошо закрепились у меня в памяти?
Геральт, который никак не ожидал увидеть на лице Калантэ яркого румянца, влажных глаз и дрожащих губ, был изумлен.
– Эйст, – шепнула королева, – это совсем другое...
– Правда?
– Ах ты, сукин сын, – неожиданно рявкнул Крах ан Крайт, срываясь с места. – Последний глупец, который осмелился утверждать, будто я что-то сделал напрасно, был обглодан крабами на дне залива Алленкер. Не для того прибыл я сюда из Скеллиге, чтобы возвращаться ни с чем! Конкурент нашелся, мать твоя шлюха! Оля-ля, а ну кто-нибудь принесите мне меч и дайте железяку этому дурню! Сейчас посмотрим, кто...
– А может, заткнешься, Крах? – ядовито бросил Эйст, опершись обеими руками о стол. – Драйг Бон-Дху! Головой отвечаешь за королевского племянника!
– Меня ты тоже успокоишь, Турсеах? – крикнул, вставая, Раинфарн из Аттре. – Кто посмеет удержать меня от того, чтобы смыть кровью позор, нанесенный моему князю? И его сыну Виндхальму, единственному, достойному руки и ложа Паветты! Подайте мой меч! Сейчас здесь, на месте, я покажу этому Йожу, или как там его кличут, как мы в Аттре отвечаем на подобные оскорбления! Интересно, найдется кто-нибудь или что-нибудь, способное меня остановить?
– А как же? Приличия, – спокойно сказал Эйст Турсеах. – Негоже начинать драку или бросать кому-либо вызов, не получив согласия хозяйки дома. Может, вы думаете, что тронная зала Цинтры – трактир, где можно лупить по мордам и пырять ножами, как только придет охота? Собравшиеся снова принялись орать, перебивая друг друга, угрожая и размахивая руками. Шум оборвался, словно его ножом обрезали, когда в зале неожиданно раздался короткий бешеный рев разъяренного зубра.
– Да, – сказал Кудкудак, откашлявшись и поднимаясь со стула. – Эйст ошибся. Это даже не трактир. Это что-то вроде зверинца, потому и зубр был к месту. Благородная Калантэ, позволь высказать мое мнение относительно возникшей проблемы.
– Как вижу, – медленно сказала Калантэ, – многие имеют на сей счет свое мнение и высказывают его даже без моего позволения. Странно, почему никого не интересует мое собственное? А мое мнение таково: скорее чертов замок свалится мне на голову, чем я отдам Паветту этому... чудаку. У меня нет ни малейшего намерения...
– Клятва Регнера... – начал Йож, но королева тут же прервала его, хватив по столу золотым кубком.
– Клятва Регнера интересует меня не больше, чем прошлогодний снег! А что до тебя, Йож, так я еще не решила, позволю ли Краху либо Раинфарну схватиться с тобой или попросту велю повесить. Прерывая меня, когда я говорю, ты серьезно влияешь на мое решение!
Геральт, все еще обеспокоенный подергиванием медальона, обводя взглядом залу, неожиданно встретился с глазамиПаветты, изумрудно-зелеными, как глаза матери. Принцесса больше не скрывала их под длинными ресницами – водила ими от Мышовура к ведьмаку, не обращая внимания на других. Мышовур вертелся, наклонившись, и что-то бормотал. Кудкудак многозначительно кашлянул.
– Говори, – кивнула королева, – но по делу и в меру кратко.
– Слушаюсь, королева. Благородная Калантэ и вы, милсдари, господа и рыцари! Воистину удивительное условие поставил Йож из Эрленвальда королю Регнеру, странной награды захотел, когда король поклялся выполнить любое его желание. Но не надо прикидываться, будто мы никогда не слышали о подобных требованиях, о старом как мир Праве Неожиданности. О цене, которую может запросить человек, спасший чью-то жизнь в безнадежной, казалось бы, ситуации, кто высказал невозможное, казалось бы, желание. «Отдашь мне то, что выйдет первым встречать тебя». Вы скажете: это может быть собака, алебардник у ворот, даже теща, с нетерпением ожидающая того момента, когда сможет набить морду возвращающемуся домой зятю. Либо:
