Стивен Кинг - Бесплодные земли
«Я умер».
«Нет, я не умер».
«Умер».
«Не умер».
«Умер».
«Нет».
Проходя мимо двери с надписью «ДЛЯ ДЕВОЧЕК», он распахнул ее, ожидая увидеть там чистое небо пустыни и синюю дымку на горизонте — горы, но увидел всего лишь Белинду Стивенс. Она стояла у раковины и, сосредоточенно глядя в зеркало, выдавливала на лбу прыщ.
— Господи, ты чего? — всполошилась она.
— Прости. Просто ошибся дверью. Думал, здесь будет пустыня.
— Чего?
Но Джейк уже отпустил дверь, и она плавно закрылась на пневматической пружине. Обойдя питьевой фонтанчик, он открыл дверь с надписью «ДЛЯ МАЛЬЧИКОВ». Ту самую дверь… он уверен, он знает… дверь, через которую он вернется…
Три писсуара блеснули безупречной, без единого пятнышка, белизной под лампами дневного света. Последние капли стекли в слив раковины, и затычка торжественно встала на место. И все.
Джейк закрыл дверь и пошел дальше по коридору, сопровождаемый стуком своих каблуков по кафелю. По пути заглянул в канцелярию, но увидел там только мисс Френкс. Она самозабвенно разговаривала по телефону, раскачиваясь взад-вперед на своем вращающемся стуле и накручивая на палец прядь волос. На столе перед нею стоял серебряный колокольчик. Джейк подождал, пока она не отвернется от двери, и тихонечко проскользнул мимо. А уже через тридцать секунд он стоял под сияющим утренним солнцем позднего мая.
«Я стал прогульщиком… я сачканул. — Джейк и сам не поверил. Даже тревога, паника и смятение не смогли перекрыть его крайнего — искреннего — изумления вследствие столь неожиданного поворота событий. — Минут через пять, когда я не вернусь из сортира, мисс Авери отправит кого-нибудь, чтобы проверить… и тогда все раскроется. Все узнают, что я сачканул, что я смылся с экзамена».
Тут он вспомнил, что папка с его сочинением осталась лежать на парте.
«Они прочтут его и подумают, что я спятил. Fou. Да, все правильно. Так они и подумают. Потому что я в самом деле спятил».
А потом у него в голове зазвучал другой голос. Голос того человека с глазами воина… который носил два больших револьвера на широких ружейных ремнях очень низко на бедрах. Холодный, суровый голос… но были в нем утешение и тепло.
«Нет, Джейк, — говорил Роланд. — Ты не спятил. Ты не можешь понять, что с тобой происходит, тебе сейчас страшно, но ты не рехнулся, и не надо боятся ни тени своей, что за тобою шагает утром, ни тени вечерней своей, что встает пред тобою. Просто нужно найти путь обратно домой, вот и все».
— Но куда мне идти? — прошептал Джейк. Он стоял сейчас на Пятьдесят-Шестой между Парком и Мэдисоном и смотрел на проезжающие мимо автомобили. Проехал автобус, оставив после себя едкий шлейф выхлопных газов. — Куда мне идти? Где эта чертова дверь?
Но голос стрелка уже замер.
Джейк повернул налево, к Ист-Ривер, и слепо пошел вперед. Он понятия не имел — куда. Ни малейшего представления. Он мог только надеяться, что ноги сами приведут его в нужное место… в хорошее место… как недавно они его завели в плохое.
5
Это случилось три недели тому назад.
Нельзя даже сказать: «Началось три недели назад», — потому что, когда «началось», это предполагает некоторое последующее развитие, а его не было. Развивались, единственно, голоса — по нарастающей. Крепли ожесточенность и ярость, с которыми каждый настаивал на своем варианте реальности, но все остальное именно «случилось» — в одно мгновение.
Он вышел из дома в восемь утра — он всегда выходил пораньше, когда погода была хорошей, чтобы пройтись пешком, а этот май в смысле погоды был просто чудным. Папа уже отбыл на телестудию, мама еще не вставала, а миссис Грета Шоу, обосновавшись на кухне, пила свой кофе и читала свою «Нью-Йорк Пост».
— До свидания, Грета, — сказал он ей. — Я пошел в школу.
Она махнула ему рукой, не отрываясь от газеты.
— Счастливо, Джонни.
Все — как всегда. Еще один день из жизни.
И так продолжалось еще двадцать пять минут. А потом все изменилось. Уже навсегда.
Он шел по улице (в одной руке школьная сумка, в другой — пакет с завтраком) и глазел на витрины. За двенадцать минут до конца его жизни — какой он всегда ее знал, — Джейк на минутку приостановился перед витриной «Брендио», где манекены в меховых шубах и стильных костюмах застыли в натянутых позах непринужденной беседы. Думал он только о том, как днем, после школы, пойдет в кегельбан. 158 — его рекорд. Очень неплохо для мальчика его возраста. Когда-нибудь он мечтал заняться этим профессионально и стать игроком на pro tour(если бы папа узнал об этом, он бы тоже рассвирепел не на шутку).
Оно все ближе и ближе… мгновение, когда разум его неожиданно помутится.
Он перешел через Тридцать-Девятую. До рокового мгновения осталось чуть меньше семи минут. На Сорок-Первой ему пришлось подождать у светофора, пока не зажжется зеленый — «ИДИТЕ». Осталось четыре с половиной минуты. Джейк помедлил у книжного магазина, что на углу Пятой и Сорок-Второй. Именно в этот миг, когда привычной размеренной жизни ему осталось чуть более трех минут, Джейк Чемберс ступил под сень той невидимой силы, которую Роланд называл ка-тетом.
Постепенно его захватило какое-то странное, неприятное ощущение. Поначалу ему показалось, что кто-то за ним наблюдает, но очень быстро он понял, что это не так… или не совсем так. У него было такое чувство, что все это с ним уже происходило… как будто — только теперь наяву — вернулся давнишний сон, который почти забылся. Он думал, что странное чувство сейчас пройдет, но оно не прошло. Оно стало только сильнее, и постепенно к нему примешалось еще кое-что… неподдельный ужас.
Впереди, на ближайшем углу Пятой и Сорок-Третьей, возился чернокожий торговец в смешной панаме, устанавливая тележку с напитками.
«Это тот самый, который сейчас закричит: „Господи, да его же убило!“» — подумал Джейк.
С той стороны к переходу приближалась толстая тетенька с блюминдейловским пакетом в руке.
«Она выронит свой пакет. Выронит его, поднесет руки ко рту и завизжит. Пакет раскроется, и внутри будет кукла, запеленутая в красное полотенце. Я увижу ее с дороги, когда буду лежать на проезжей части, а кровь просочится ко мне в штаны и разольется вокруг маленьким озерцом».
Сразу за тучной женщиной шел долговязый дядька, одетый в серый шерстяной костюм и с «дипломатом» в руке.
«Его стошнит прямо себе на туфли. Он уронит портфель, и его стошнит прямо себе на туфли. Что со мной происходит?»
Но ноги сами несли его к переходу — как раз зажегся зеленый, и толпа устремилась через улицу оживленным тесным потоком. Где-то сзади, неуклонно приближаясь к нему, шел священник-убийца. Джейк это знал, как знал он и то, что сейчас уже зажжется красный, и руки священника вытянуться к нему, чтобы толкнуть… но он даже не смог оглянуться. Как в кошмарном сне, когда понимаешь, что тебе угрожает опасность, но сделать ты ничего не можешь, потому что события во сне тебе не подвластны.
