Галина Гончарова - Государыня
Рада знала, для кого предназначается снадобье, но сожалений по этому поводу не испытывала.
Вильгельм Оранский?
И? Почему она должна его жалеть?! Кто пожалел девчонку, которая осталась одна на свете после смерти матери? Кто пожалел ее, когда отчим полез под подол?! Кто спас, когда очумевшая от ужаса Радка бросилась бежать на улицу да больше домой и не вернулась? Кто вытащил из сточной канавы? Вылечил, выходил, воспитал, одной из девушек царевны сделал?
Вильгельм?
Вот уж нет.
Преданность девушки принадлежала царевичу и царевне — и точка. Остальное ее не волновало. Попросила бы Софья, так Радка и все Штаты Гелдерланда перетравила бы.
— Значит, дня через три все будет кончено.
— А коли противоядие?
Васька, а это был именно он, посмотрел на девушку. Та покачала головой.
— Вот уж нет. Надобно в первые две минуты болт выдернуть, яд отсосать, да рану каленым железом прижечь. А коли то не сделано было — жди похорон.
— Царевна довольна будет.
— Вот и чудненько. Тогда закупаем все потребное и ждем, как наш корабль отойдет.
А то ж!
Убийство — убийством, но Софье нужно было много всего из Нидерландов. Кофе, шоколад, пряности, если получится — нанять специалистов, впрочем, на то были посланы другие люди. А Васька и Рада были просто семейной парой. Да, и такое бывает. Женился купчик и жену оставлять ни на минуту не хочет. Или она его. Благо в Нидерландах женщине в дому сидеть необязательно.
Васька стер с зубов краску, посмотрелся в зеркало и убрал еще пару морщинок, умело нарисованных утром.
Не все так просто было, нет.
Вильгельм имел основания опасаться за свою жизнь — и выслеживать его пришлось достаточно долго. И все же Васька за двадцать дней отметил его любимые маршруты, улицы — не так их много было, по которым штатгальтер мог проехать со свитой, удобные дома для засады…
Рада пару раз посплетничала, прогуливаясь по улицам Амстердама, Васька поставил несколько десятков кружек вина в тавернах местным пьяницам — и картина сложилась.
Да, и такому учили в царевичевой школе.
А как быть? Коли для войны ты слишком слаб, для бумажных дел… не то что не пригоден, нет. Просто с Васькой лично царевич говорил. Ну, к чему парню губить себя, занимаясь тем, что ему никак не надобно?
У него к иным делам талант. А раз он есть… что ж его не развить?
Вот и стали Ваську натаскивать на такое, что он сам удивился.
Вначале.
А потом подумал чуток.
А ведь и то верно, нужны такие, как он, еще как нужны! Это в сказочках правители добрые да чистенькие, а в жизни не получится своего добиться, рук не замарав. Ежели одного врага убить сейчас, так не придется его войско потом уничтожать.
Коли б кто тех разбойников, что Ваську родителей лишили, загодя перерезал, да разве плохо было?!
Васька б в ножки поклонился!
Опять же вот убрали боярина Матвеева — и куда как хорошо?
Царь спокоен в своей семье, царевич спокоен, никто не давит, никто отца с сыном друг против друга не настраивает…
Иногда смерть — это самый лучший выход.
Впрочем, есть и обратная сторона. Конечно, не все проблемы так решать надобно и не всегда. Но на то царевич есть, ему виднее. А Васька…
Он учился.
У Ибрагима, у Матвея, у доброго десятка наставников… Человек — самая хитрая дичь, и охота на него ведется по особым правилам.
Жестоко? Цинично?
Васька, дитя своего века, и слов-то таких не знал. А коли и знал, так к себе не применял, вот еще! Вот коли б он для своего удовольствия или за деньгу какую это делал — тут время встревожиться. А он — не просто так, он во благо государства!
По приказу государя своего, кому он присягу давал…
Нет уж, неправда ваша. Сие не жестокость, сие… чистка леса от волков! Вот!
Кстати, убивать Ваське уже приходилось. И именно что лесных разбойников. На них и натаскивали. И было на счету учтивого улыбчивого юноши уже двенадцать убитых. Вильгельму Оранскому грозило стать тринадцатым.
Оставалось подождать три дня — и собираться домой. Кое-что уже было закуплено и погружено, другое ждало своей очереди.
Домой… на Русь-матушку.
Васька коснулся кармана.
Там, на чердаке, остались несколько мелких монеток и кусок кружева на гвозде. И то и другое ему заботливо выдала Радка.
Французские монетки. И лионское кружево. Да и брошенный арбалет был из Франции.
Искать будут не исполнителя — виновного. Пусть найдут…
* * *Алексей Алексеевич планировал покинуть Керчь через декаду — как следует отоспавшись и дав роздых войскам. Не успел.
Утром шестого дня на горизонте показался турецкий флот. Хотя сильный ли?
Нельзя сказать, чтоб слабый — три с лишним десятка галер, галиоты, мелкие фелюги… неприятности доставить может. Но…
Иван Морозов бросил взгляд на друга, получил кивок — мол, отпускаю — и помчался в порт. На корабль.
Алексей Алексеевич тоже отправился на стену, к пушкарям. И еще — отдал приказ. Сменить флаг!
На турецкий!
Бесчестье?!
Э, нет! Военный маневр! Бесчестье — это своих без малейшей помощи бросить. Понятно ж — коли турки поймут, что Керчь захвачена — они поодаль держаться будут. А коли не поймут — так, может, и удастся кого из нехристей ядрами достать?
Алексей Алексеевич и собирался это обеспечить.
Турки медленно приближались, часа через три-четыре они будут здесь. Благо, ветер им благоприятствовал, но в меру. То дул, то начинался штиль — и паруса кораблей обвисали.
За это время надо было собраться, выйти из-за удобного мыса — и встретить врага.
Благо команды искать не пришлось. Отдых — отдыхом, а на корабле люди всегда быть должны. Да и никакого вина или, не дай бог, грабежей в Керчи не было. Алексей Алексеевич туда пришел не за добычей. Он пришел присоединять Керчь к своему царству.
Так что на кораблях играли тревогу, канониры готовились к бою, моряки проверяли оружие…
— Справимся? — Ваня смотрел на Поля Мелье — и марселец кивнул.
— А то ж нет, принц? Справимся! Прикажете выйти им навстречу?
— А лучше…
— Там маневр осуществить можно, а здесь нас пушками могут прикрыть.
— А лучше что?
— Лучше б их сюда под пушки подманить, когда они обо всем позабудут, — ухмыльнулся мужчина.
Иван кивнул:
— Действуй.
И русский флот медленно начал выходить из природной Керченской гавани. Турки шли им навстречу, медленно выстраиваясь в линию, русские суда повторяли их маневр. Теперь уже можно было их подсчитать, хоть и в подзорную трубу.
Свои силы Ваня знал — десяток галер, шестнадцать мелких кораблей и полсотни чаек. А вот навстречу ему медленно и уверенно выходили…
