Алексей Пехов - Хроники Сиалы
Запустение и тишина властвовали в этом месте. Лишь иногда в ночи промелькнет быстрая человеческая тень, которая старается не попасть на глаза существам, способным за пару медяков перерезать горло. Таких существ уже давно перестали называть людьми. Это была грань, грань между тенью и тьмой. Страшные твари, а не люди. Намного опасней стаи голодных гхолов. И самое мерзкое, что это все же были люди, люди, скатившиеся на самый низ и превратившиеся в вечно голодных, коварных и беспринципных убийц. Убийц, ставших такими не по своему желанию, а потому, что это единственный шанс выжить здесь, в самом трущобном районе Портового города — Конюшне Старка. Район, который, как и Закрытая территория, жил своей, обособленной жизнью, не терпевшей прихода чужака. Ни король, ни маги, ни городская стража, ни совет Авендума, ни жрецы даже не думали что-то исправлять в этой ситуации, закрывая глаза на пока маленькую гноящуюся язвочку города, руководствуясь принципом: «Если не мешает, то потерпит еще немножко».
Это «еще немножко» длилось уже не одну сотню лет, и конца истории Конюшни Старка видно не было. Все наплевали на это место и живущих здесь людей, а они, в свою очередь, наплевали на всех наплевавших и превратились в опасных зверей в человеческом обличье.
Я взглянул прямо перед собой, где в нескольких десятках метров от конюшни находилась стена — ослепительное ярко-белое пятно в ночной мгле. С виду в ней не было абсолютно ничего волшебного, обычная стена белого цвета, с потрескавшейся и кое-где облупившейся штукатуркой. Такие окружают дома во всех районах города. Только на этой коряво и неграмотно были нацарапаны мерзости и непристойности. Ясное дело, жители Конюшни Старка постарались выразить свои познания в литературе и живописи. У них это не очень получилось, если честно.
Высота преграды — два с половиной метра, не так уж и много. Перелезть через нее — раз плюнуть, но желающих сходить на прогулку не наблюдалось. Да и те, кто обитает в Запретной части, что-то не очень уж и стремились высунуть нос из-за стены в обжитые части Авендума. Приходилось признать, что Орден постарался и сделал стену на совесть. За все время, что она стоит в Авендуме, ни одна тварь не вылезла к нам в гости с Запретной территории.
Я снова бросил взгляд на созданную Орденом защиту, разделявшую жилые и мертвые районы Авендума. Иногда стена становилась желтой, это очередной сгусток июньского тумана накрывал ее белое тело вязкой периной.
Туман жил своей призрачной и загадочной жизнью. Он тихо клубился и сиял в свете июньской луны. То тут, то там туман выпускал осторожные и дрожащие на ласковом теплом ветерке усики, которые нежно ощупывали воздух между собой и стеной, пытаясь найти щель и преодолеть этот низенький, но неприступный для них барьер. Вот один из желтеньких усиков, сверкая и извиваясь, почти преодолел стену, но, лишь коснулся ее белой поверхности, вспыхнула маленькая искорка, и усик тумана испуганно дернулся, а затем, извиваясь, как раненый червяк, отпрянул от стены. Магия.
Магически сотворенный туман, от которого, кстати, могущественный Орден уже и не пытался избавиться, встретился с магически сотворенной стеной. Магия столкнулась с магией. Магия стены оказалась сильней. Она не пропускала туман, хоть тот пытался попасть в единственную не захваченную им часть города. И так каждый июнь. В первые дни июня, как только появляется туман, он мечется, бьется о стену, вызывая по всему ее периметру холодные голубые искры. Но потом туман понимает, что ему с ней не справиться, и прекращает штурм. Лишь изредка такие вот усики пытаются найти брешь в белой крепости, но безуспешно. Июнь заканчивается, и туман исчезает до следующего года, чтобы потом вновь начать безуспешный штурм.
Туман перестал искриться и на миг погас. Это сырно-желтая луна домчалась до одинокой гряды облаков, медленно плывущих в ночном небе, и скрылась в них на несколько секунд, укутавшись в мягкую перину. Но облака проплыли дальше, и вновь луна озарила бледным светом окрестности конюшни Старка. Если не считать одинокой вереницы облаков, небо было безоблачным, и разноцветные стеклышки звезд, мерцая и искрясь в ночном куполе мира, сияли мне с непостижимой высоты. Яркой алмазной подвеской на полнебосвода раскинулась Корона Севера. Ее Камень, самая яркая звезда наших мест, указывал на север, туда, где в Безлюдных землях готовится к войне Неназываемый. Многие рассказывают, что там, за Одиноким Великаном, на Корону Севера невозможно смотреть — такими яркими и крупными становятся звезды. Не в пример нашим, городским, хотя и тут Камень поражал своим размером и красотой ярко-голубого сияния.
Ночь была теплой, если не сказать жаркой, но меня сотрясала мелкая дрожь, а зубы тихонько отбивали дробь. Дрожал я не от холода, а от нервного возбуждения, которое обычно появляется у меня перед очень важной и опасной работой. Ничего страшного в этом нет, как только надо будет делать дело, дрожь исчезнет, развеется в мелкую пыль, и на ее место придут сосредоточенность и осторожность.
Находясь во тьме, возле стены конюшни Старка, я нетерпеливо дожидался наступления полуночи. Как говаривала молва, время между полуночью и первым часом самое безопасное. Так что я решил дождаться благоприятного времени, тем более что оставалось всего лишь несколько минут.
Теплая погода вынудила меня снять плащ и облачиться в черный камзол, к которому умелый портной пришил капюшон. Чует моя печенка, что в эту ночку я набегаюсь, а плащ уж слишком стесняет движения. Да и по крышам не попрыгаешь, когда плащ то и дело норовит оплести ноги.
Новый арбалет висел за спиной, как и тонкая веревка-спутница. Она была скатана в тугой комок размером чуть больше моего кулака. Веревку, арбалет и десяток различных болтов я взял у мастера Хонхеля, а остальное попросил доставить во дворец короля на следующее утро. Карлик клятвенно пообещал исполнить мою просьбу. В том, что он поступит так, как ему сказали, я ни на минуту не усомнился. Хонхелю слишком дорога репутация честного торговца, чтобы он выкинул что-нибудь глупое.
Озноб ожидания прошел, сгинул, как холодный ветер из Безлюдных земель. Я потеребил широкий пояс с кармашками, в которых уютно дремали арбалетные болты. Миниатюрная сумка с несколькими пузырьками Хонхеля и нож, висящий на правом бедре, также добавляли мне лишний вес, но за годы работы я уже не обращал на эти мелкие помехи никакого внимания. Прямо под ногами у меня лежал кусок говяжьей вырезки, который я успел купить у мясника, когда он уже закрывал лавку на ночь. Мясо пришлось завернуть в кусок эльфийского дрокра, купленный у жадного карлика. Хонхель даже не стал скрывать, что удивлен такой странной покупкой. Но я не удовлетворил его любопытство, хоть как-то отыгравшись за то, что он содрал с меня воистину сказочную сумму и обогатился за один час так, как некоторые не могут за всю жизнь. Ну и Неназываемый с ним! Деньги пришли, деньги ушли, нечего рыдать по таким пустякам.
