Временные трудности (СИ) - "Desmondd"
Фенг вновь попытался не обращать внимания на этих идиотов. Он всегда специально выбирал самый укромный уголок, но стоило заняться тренировками, как на зрелище сбегалась вся деревня, словно у них не было никаких дел.
— Фенг, паршивец! — раздался грозный голос отца. — А ну бегом работать!
Фенг вздохнул и открыл глаза. Очередная тренировка окончилась неудачей. И он видел единственную причину. В триаде дух-тело-разум, необходимой для манипуляцией ци, чего-то не хватало. И если дух и разум оставались такими же могучими, как у Ханя в прошлой жизни, то хилое и измождённое тело достались от Фенга. И этой проблемой следовало немедленно заняться.
☯☯☯
— Легко сказать, да нелегко сделать, — прокряхтел Хань-Фенг, согнувшийся в три погибели.
Мешок давил и пригибал к земле, капли пота срывались с лица, падали в пыль и впитывались в сухую потрескавшуюся землю. Босые ноги, покрытые ссадинами и грязью, выглядели... слишком уж по-крестьянски, а значит, отвратительно.
— Эй, Фенг, чего ты не жалишь, как росомаха? — донесся насмешливый возглас.
— И не порхаешь, как свинья? — поддержал второй голос.
— Пусть лучше покажет свое жало! — присоединился кто-то третий.
Фенг продолжал тащить мешок, пытаясь не обращать внимания на насмешки. Если бы эти цитаты об искусстве боя и философии воина услышал кто-то, у кого голова не набита свиным навозом, он бы, несомненно оценил бы их мудрость, принял бы как руководство к действию. Но, увы, первой их услышала не слишком умная старшая сестра и тут же разболтала, причем таким же тупицам как и она сама! Теперь над Фенгом потешалась и смеялась вся деревня. Его такое поведение ни капли не удивляло — чего ещё ждать от тех, кто всю жизнь ковырялся в земле, подобно свиньям? Глупо ожидать, что они поймут всё величие возвышенного вдохновения битвы!
— Великий воин Фенг, мы нашли тебе достойного противника!
И стоило только подумать о свиньях! Раздались хохот, визги детей и хрюканье огромной свиньи тетушки Жао. Хань-Фенг невольно вскинул голову. Ну конечно, это оказались Цу и Му, два неугомонных проказника, и сейчас они, словно герои из кристаллов, покорившие могучего мистического зверя, бесстрашно восседали прямо на загривке свиньи. Та недовольно хрюкала и неслась на Фенга, словно огромный живой таран. «Свинина на ребрышках», — подумал Фенг, ощущая усилившееся урчание в животе. Но подстегиваемая гибкими прутьями свинья пронеслась мимо, задев его окороком, так что вместо вожделенного свиного мяса он наелся грязи.
— Ах вы бездельники! Ублюдки горного демона и навозной мухи! — донесся визгливый голос тетушки Жао. — Колючек вам под язык!
Влетело всем, включая самого Фенга, что было обиднее всего. Он поднял упавший мешок, вновь взвалил его на плечи и двинулся дальше. Теперь в пыль падали не только капли пота, но еще и слезы обиды. Хотелось жрать так, что живот скручивало от голода, от вони, грязи и пыли гудела голова, а вес мешка на спине гнул к земле все сильнее, этот неподъемный груз словно воплощал в себе всю тяжесть нынешнего положения Фенга.
А оно было совсем незавидным. Приемный ребенок в чужой семье, семилетний вечно голодный заморыш, проживающий в самом нищем и жалком уголке Империи. В этой деревне мало кто ел досыта, а уж из простых крестьян, к которым и относилась принявшая его семья Широнга и Зэнзэн, точно никто не наедался. Все это дополнялось тяжелой работой, начинавшейся затемно и заканчивавшейся тоже в темноте, с ранней весны до поздней осени. Зимой делать было практически нечего, но эта легкая передышка ничего не давала, ведь ослабление тягот сопровождалось сильной экономией и так скудной еды — воспоминания Фенга говорили об этом с ужасающей отчётливостью.
Ежедневно приходилось прилагать огромное количество усилий — настолько скучных, изматывающих и однообразных, что даже тренировки учителя по сравнению с ними казались почти что приятным времяпровождением. Работать, чтобы хватило еды до следующей весны, посадок и урожая, чтобы не умереть, не заболеть и не протянуть ноги, чтобы посеять и собрать, выплатить налоги, которые, в отличие от всего остального, собирались исправно. Плохо поработал? Получи тумаков! Возмутился тумаками и плохой едой? Поешь еще тумаков!
От такой несправедливости и безнадёги хотелось выть не хуже стаи волков. И даже будь Фенг героем, скажем, стремительным Бао Сяо, изменить такую ситуацию он бы не смог. Тут не было врага, которого можно сразить звёздным клинком, чудовищ, против которых сработали бы крушащие небеса техники — только беспросветная нищета и дремучая необразованность. И единственный выход, как в который раз убедился Фенг — выбираться отсюда, бежать прочь.
☯☯☯
— Что разлегся? — раздался голос приемной матери Зэнзэн.
Осунувшаяся и морщинистая, преждевременно состарившаяся от постоянных родов, проходивших ежегодно, она обладала скверным сварливым характером. От такой жизни, с постоянной работой и отсутствием лекарств, половина братьев и сестер Фенга умерла — кто в младенчестве, а кто в детстве. И это еще считалось хорошим результатом, мол, семья Широнга — счастливчики, столько рабочих рук!
— Тащи дрова, бездельник! — на спину Ханя-Фенга, лежащего на мешке, обрушилась палка.
Раздались хохот и очередные насмешки над «сыном генерала», но мать этого не оценила. Она вновь вскинула палку — на этот раз досталось всем, включая и Айминь. Та взвизгнула и тут же забегала вдвое быстрее. «Вот так вот, — злорадно подумал Фенг. — Нечего тут строить из себя! Подумаешь, получила взрослое имя!»
— Уот так уот! — хмыкнул он, вспомнив присказку ненавистного учителя.
— Эй, нечего тут строить из себя аристократа! — рявкнула мать, нанося новый болезненный удар. — Правду говорят, совсем дурачок стал!
Фенг подхватил охапку дров и потащил, пригибая голову. Возражать было бесполезно, этим можно добиться только новых ударов. Так несправедливо здесь относились не только к нему — грубость, побои, и боль являлись неотъемлемыми спутниками крестьянской жизни. Никто не собирался даже не помочь ему достичь будущего величия, но просто видеть хоть кем-то большим, чем обычным глупым необразованным крестьянином. Все считали, что надо вести себя, как мерзавец-учитель, оскорблять, заставлять трудиться на износ и бить. В сердце Ханя полыхала ненависть — но не к этим глупым ничтожествам, не знающим другой жизни. А к тому, кто стал причиной всех бед, и кто так самодовольно утверждал, что Ханю никогда не достичь вершин! Вот как вырастет, он покажет им всем!
— Иинг, а ты чего там чешешь между ног? — продолжала сварливо орать Зэнзэн. — А ну беги в поле, неси отцу и старшим братьям обед! Ишь, нахватались дурных привычек у нашего приблудного благородия! Всё, что угодно, лишь бы не работать! И даже не думай приносить в подоле, прибью на месте!
— Пусть Фенг бежит! — огрызнулась Иинг.
Да, подумал Хань-Фенг, нужно бежать. Бежать куда угодно, подальше от этого жалкого существования, зовущегося крестьянской жизнью, от беспросветной и бессмысленной работы, от насмешек и побоев. Но сил нет даже на побег. Замкнутый круг отчаяния: если не трудиться от рассвета до заката — не будет еды, никто не собирался кормить нахлебника и дармоеда. Не будет еды — не будет сил для тренировок, а если трудиться — не будет времени на тренировки.
Воспоминания Фенга подсказывали, что жили в деревне недолго и мерли, словно мухи: летом от тяжелой работы, зимой — от голода и холода. И никого вокруг это не волновало, разве что членов семьи — из-за потери ещё одних рабочих рук, и сборщика податей — из-за снижения количества подушного налога. Когда-то в далёком прошлом генерал Гуанг Нао принёс ту злополучную клятву, поклялся духами предков. Но в этой жизни у семьи Широнга не имелось не то что семейного святилища, но и даже родового имени — ведь грязным крестьянам оно никак не положено. Да и куда смог сбежать бы он, семилетний сопляк, не получивший взрослого имени, слабый и изголодавшийся, неспособный выжить в одиночку ни в незнакомом городе, ни посреди дикой природы?
