Пол Кемп - Богорождённый
— Правду говорите, — засмеялся Минсер.
— А ты, значит, бывал недавно в Кормире и Долинах? — спросила Элли. — Там по–прежнему светит солнце?
— Шадовар затмили только Сембию, госпожа. Я был в Кормире в конце лета, и солнце там светит всё так же ярко. А в Долинах, я слыхал, дела идут скверно. Сембийские войска заняли Аркен и другие Долины, и готовятся продолжать наступление. Я сам видел сембийских солдат, целые сотни, марширующие на север. Даже до меня дошли слухи о войне в дальних Серебряных пределах.
Он печально покачал головой.
— Кажется, весь Фаэрун погрузился в войну, госпожа. Не осталось безопасных мест. Не знаю, чем всё это кончится.
— Ну что ж, — ответила Элли. — Здесь ты в безопасности и тебе рады.
— Ах, вы яркий свет даже во мраке, госпожа.
Элли засмеялась.
— Тебе нужно жить при дворе, Минсер. У тебя язык льстеца.
Минсер прижал руку к груди, изображая раненное сердце.
— Слышишь, Грей? Язык льстеца, мне говорят.
Элли посерьёзнела.
— Могу я задать тебе вопрос? Зачем возвращаться в Сембию? Герак и я думали о том, чтобы уехать. Раббы уехали несколько дней назад. Ты их не повстречал?
— Увы, нет. Хотя они могли избегать дорог, опасаясь солдатов.
— Ну, если бы мы уехали и увидели солнце, не могу представить, чтобы мы вернулись.
Минсер понимающе кивнул.
— Боюсь, дорога просто слишком глубоко сидит у меня в костях. А кроме того, самым тёмным местам нужен свет кастрюль, горшков и историй Минсера. Но, может быть, вам в самом деле уехать, госпожа? Жизнь под солнцем вам бы подошла.
Элли улыбнулась.
Минсер покрутил бронзовый медальон, который носил на груди. Элли краем глаза увидела выгравированный цветок.
— Это символ религии, Минсер? Пока тебя не было, ты стал набожным?
Она шутила, но ответ Минсера был серьёзным.
— Это?
Он вытащил медальон из–под рубахи. На нём была избражена роза и солнце — знак Амонатора.
— Признаю, госпожа, есть немного. Я получил это… в месте надежды. Несколько месяцев назад.
Элли коснулась его руки. Пальцы коробейника были похожи на толстые сардельки.
— В последнее время я часто размышляю о надежде. Я рада, что ты здесь, Минсер.
— И я тоже, — ответил он и вернул медальон под рубаху.
Минсер натянул поводья, когда Грей дотащил фургон к окраине деревни. Под кроной вяза стоял досчатый помост с перилами. На нём стояли сидения из старых пней. Рядом с помостом на столбе висел деревенский колокол.
Когда они слезли с фургона, Элли сказала:
— Если хочешь, можешь пообедать со мной. И наш сарай пока ещё не протекает, если захочешь спать там, а не в фургоне. Рядом есть место для Грея. Укроешь его от дождя.
Минсер снял свою старую широкополую шляпу и поклонился так глубоко, насколько позволял его живот.
— Вы великодушны, как королева. В фургоне и правда чуток неудобно. В дороге сойдёт, но признаю — сарай звучит соблазнительно.
Она улыбнулась, кивнула.
— И за ваше великодушие можете выбрать что–нибудь из моей кухонной утвари. У меня есть отличные котлы из Дэрлуна.
— Спасибо, Минсер.
Минсер устроил целое представление, озираясь по сторонам.
— А где же, скажите на милость, ваш король? И что это за монарх позволяет своей королеве в одиночку гулять по такой погоде?
Голос Элли упал, когда она взглянула в сторону равнин.
— Герак ушёл на охоту.
Минсер поёжился.
— В такую погоду? Он с ума сошёл?
— Наверное.
Минсер усмехнулся.
— Ну, я уверен, что с ним всё хорошо. Надеюсь, он вернётся до того, как я уеду.
— Он вернётся завтра–послезавтра.
Элли услышала, как отворяются двери, в дожде раздаются голоса. По крайней мере некоторые из её односельчан заметили прибытие Минсера. Они захотят услышать его байки и увидеть, какие диковины найдутся в его фургоне.
— Я накрою на стол через два часа, — сказала она. — А пока оповести о своём прибытии, чтобы все знали, что ты здесь. Им даже дождь не помешает.
Под усами Минсера его губы сложились в улыбку. Элли заметила морщинки в уголках его глаз. Он шагнул на помост — доски угрожающе заскрипели под его весом — и ударил в колокол трижды. Звон далеко разнёсся во тьме.
— Хо, Фейрелм! Хо! Минсер Коробейник вернулся, с товарами аж из самого Арабела и историями с другой стороны мира!
Распахнулись новые двери и ставни. Элли услышала возгласы детей и счастливую болтовню соседей. Они покидали свои дома и выходили поприветствовать Минсера. В Фейрелме так давно не было гостей, что появление Минсера превратилось в праздник.
Элли улыбнулась, возвращаясь обратно к себе. Прибытие Минсера в деревню всегда становилось началом хорошего дня, а то и целых трёх дней — полных историй, необычных товаров и прекрасного пива. Она была рада, что Герак скоро вернётся. Он тоже обрадуется Минсеру.
Проверив своё рагу, она достала лишние одеяла из сундука у кровати. Износившиеся и поблекшие от многочисленных стирок, одеяла принадлежали родителям Герака. Минсера их состояние не смутит. Она отнесла небольшую глиняную лампу и одеяла к верстаку Герака и освободила место для Минсера на полу. У торговца наверняка есть собственная постель–скатка, но лишние одеяла ему не помешают.
Она вернулась в дом и легла вздремнуть. Растущий ребёнок забирал все силы. Она собиралась бездельничать в выходной. Она уснула под звуки смеха, сплетающий историю голос Минсера и гул собравшегося народа. Минсер как будто вернул деревню к жизни, вернул им надежду.
* * *Рука на плече разбудила Васена.
Темнота.
От костра остались только угли, Бирн погасил свой щит. Тишина.
Дождь прекратился. Он не знал, который сейчас час, не знал, как долго проспал. Где паломники? Как там Нолл? Он был ещё сонным, и с трудом понимал, где находится. Он смутно чувствовал ползущие по телу тени.
Над ним висело татуированное лицо Орсина, освещённое лишь слабым мерцанием оставшихся углей. В прозрачных глазах дэвы виднелось беспокойство.
— Что?
Дэва прижал татуированный палец к его губам. Васен мгновенно проснулся, когда Орсин кивнул в сторону входа в пещеру.
Нолл закашлялся, и в тишине пещеры звук прозвучал очень громко. Ладонь Орсина на плече Васена сжалась крепче.
— Заставьте его притихнуть! — прошипел кто–то справа от Васена.
Пилигримы сгрудились в конце пещеры, некоторые цеплялись друг за дружку, другие сжимали в руках ножи. Один из них достал откуда–то дубинку. На лицах было испуганное выражение. Нолл, укрытый одеялами, лежал у стены, его по–прежнему лихорадило, и бормотал что–то нераборчиво, но его коже вернулся здоровый оттенок. Элора гладила сына по голове, шептала ему что–то утешительое. Казалось, только её не волнует то, что находилось сейчас у входа в пещеру.
Васен приподнялся на локте, пытаясь двигаться тихо в своих доспехах, и увидел, что Бирн, Элдрис и Нальд припали на корточки возле входа в пещеру, прижимаясь к стене и выглядывая наружу.
Нолл снова закашлялся, вызывав испуганные вздохи паломников. Васен видел, как напряглась челюсть Элдриса, пока тот пережёвывал собственное напряжение. Ладонь Нальда сжималась и разжималась на рукояти его меча. Васен встал, притянул к себе Орсина и зашептал ему на ухо.
— Что там такое?
— Шадовар, — сказал Орсин.
От этого слова Васена затопил адреналин. С его кожи густыми клочьями потекла тень. Вместе с Орсином он подкрался ко входу. Позади раздался новый кашель. Обычно кашель был хорошим признаком, означавшим, что легкие мальчика очищаются. Но в текущий момент звук подвергал их всех риску.
Элора попыталась прикрыть его рот, но мальчишка, по–прежнему не осознающий окружающего, замотал головой и вскрикнул.
— Этот парень убьёт нас всех! — сказал один из паломников, чьего имени Васен не помнил.
Васен повернулся и наградил его яростным взглядом, ткнул пальцем в его лицо.
Рот мужчины захлопнулся, и стыд приковал его глаза к земле.
Элдрис поднял меч Васена. Васен взял его, прижался к стене пещеры рядом со своими людьми, и посмотрел через ручей. Рядом стоял Орсин. Тени пещеры, густые, как чернила, скрывали их обоих.
На том берегу ручья стоял везераб, опустив голову, чтобы напиться. Его цилиндрическое, змеиное тело было вдвое длиннее человеческого, и большая часть свернулась в кольцо на берегу. Из боков торчали большие, как паруса, перепончатые крылья. Тёмная серая шкура становилась бледно–синей на груди и подбрюшье. Морда напоминала открытую рану — розовая масса плоти, в центре которой торчало кольцо из клыков. Васену существо казалось невообразимой смесью из миноги, летучей мыши и змеи. Его глаза были похожи на осколки обсидиана. Из раны высосывался язык длиной с предплечье Васена, прихлёбывая воду. Рядом с везерабом у кромки воды сидел на коленях одинокий шадовар, наполняя свой бурдюк. Густые, ядовитые нити тени лениво кружились вокруг него. Глаза Васена опустились на собственную кожу, где клубились похожие тени.
