Танит Ли - Повелитель гроз. Анакир. Белая змея
Ее гнал ритм танца жизни, она не помнила себя. Она не знала его имени и забыла, что ее зовут Пандав.
Ее лоно трепетало, подобно нераскрывшемуся цветку из венка богини (черной Ках с глазами Анакир) — бутон разворачивался в венчик и желал наполниться.
Она вцепилась в него, а он — в нее. Крик рвался из ее груди, и она заглушала его кулаком в страхе, что их услышат… Ее пронизал поток жидкого света. Цветок-лоно наполнился им, сжался и сомкнулся за ним.
Снова воцарились ночь и тишина, подобно упавшей пыли. В этой тишине они лежали рядом, наполняясь теплом друг друга, и звездный свет тек по полу.
— Ты оделила меня щедрым даром, — произнес он.
— Сейчас время давать.
Когда она перекатилась на край тюфяка, снова заворачиваясь в накидку, он сурово спросил:
— Будешь ли ты здесь в безопасности? Я не знаю, чего это стоит мне, но если… — он осекся. Она тоже ничего больше не сказала в возникшей тишине.
Пандав видела сияние звезд в его нежных, безумных глазах, пока он смотрел, как она уходит. А во дворе перед богиней оплывал фитиль.
Не оглядываясь, Пандав прошла по ступеням и по коридору к своей постели, легла на нее и сразу заснула.
Около полутора часов до рассвета она урывками различила скрип калитки во дворе и поняла, что он отправился в путь по дороге, которой не знает, в свое отдельное от нее будущее.
Во второй раз она проснулась поздно утром, слабая и ничего не помнящая. Она подумала, что это сон, но тело доказывало ей обратное. Безумие содеянного ворвалось в ее мозг мыслями о последствиях. Эруд должен что-то заподозрить. Тогда он будет обязан выгнать ее на улицу, где ее забросают камнями — такое случается даже в продвинутой столице. Может быть, ей стоит сразу уйти из дома. Зачем же она до сих пор остается? Есть много возможностей сбежать от этой жизни. Но что-то ее удерживало. То ли ребенок, то ли чувствительная привычка заботиться о толстом жреце, которого она так изменила своими уловками и ради пользы для себя смогла настроить на вольности, которых не принимала мужская часть Иски.
И в ней выросла безмятежность. Корни ее проросли даже на этой неподходящей почве. Пандав расцвела здесь. Она не должна убегать.
Как он сможет что-то узнать? Разве кто-то следил за ними? Святая тишина ночи была почти безумной, в час, когда она вышла во двор, усадьба казалась покинутой, или все ее обитатели были под заклятьем…
Она снова уснула и в конце концов открыла глаза под звуки медных гонгов. Это была праздничная процессия, бьющая в них уже после полудня.
Пандав чувствовала вялость, но поднялась и пошла, преодолевая телесную неловкость, теперь обычную для нее после плотской близости. День был слишком жарким и душным для весны. Она обнаружила, что мышцы подчиняются ей с крайней неохотой, и ощутила себя истощенной.
Имелся еще один выход. Травы, которые доставали ей торговцы, растения, которые она выращивала в своих покоях. Они благоухали — все, кроме одного. Она отговаривалась изяществом его пестрых листьев.
Пандав готовила напиток с некоторым отвращением. Снадобье было верное, но не слишком щадящее. Могла появиться слабость, потом она будет истекать кровью, что не обрадует Эруда, который почему-то после оргий в храме часто хотел ее.
Ладно, это послужит ей, как надо. С тех пор, как она была столь щедра в своей жадности, она сделалась ленивой и одновременно такой беспокойной… Ланнец не так молод, как ее жрец, и потому, может быть, не столь способен к зачатию. Но единственное объятие, которое так воспламенило ее… Нет, лучше уж попить травы. Пара дней недомогания и раздражение Эруда станут достойным наказанием за глупость.
* * *Зелье было готово. Она задержала дыхание, чтобы не вдыхать его запах и не смотреть на него. И в тот миг, когда в полуденном предгрозовом свете она подняла кубок, с небес обрушился ужасный вопль.
Это был нечеловеческий, сверхъестественный звук. Казалось, он переполнил собой весь воздух, и когда тот больше не смог вмещать его, обрушился на дом.
Она снова была в Саардсинмее, внутри полой колонны, которую швыряло из стороны в сторону. Треск раскалывающегося камня и рев огромной волны смешались в один крик из глотки великана.
Пандав развернуло на месте, и кубок с зельем для выкидыша вырвался у нее из пальцев. Изысканное стекло разбилось о плиты пола, и по ним потек напиток, похожий на кровь ящерицы.
Закорианка кинулась наверх. Лестницы и стены понеслись мимо нее.
Небо над крышей затянуло черно-синими облаками. На фоне этой тьмы шпили города сверкали особенным желтоватым светом.
Две служанки упали перед ней. Оглушительно громко хлопнул навес. Нянька снова завопила.
Пандав добралась до бассейна с рыбками и заглянула в его покрытый облаками глаз. В зрачке, лицом вниз под размытыми чернилами волос, лежал ее ребенок.
Пророчество исполнилось. Круг замкнулся. Избавляясь от нерожденного, ты лишишься родившегося.
Пандав не думала. Она кинулась в бассейн и схватила Теис, не казавшуюся больше чем-то знакомым, сделанным из плоти. Пандав перевернула ее и перекинула через колено, выдавливая воду наружу. Затем она положила девочку, ставшую какой-то ненастоящей вещью, на спину. В горле Теис поселилась рыба. Словно фокусник, Пандав вытащила ее и кинула в бассейн. Чудесным образом рыбка сразу ожила и быстро заскользила над галькой.
Она была дочерью дворов Дайгота и знала много хитрых приемов. Пандав безжалостно ударила Теис по груди, почти с ненавистью, чем снова довела до истерики женщин, взирающих на них, а затем наклонилась к лицу ребенка и с хриплым выдохом поцеловала его в губы, поцелуем, полным любви после полного ненависти удара. (Во всяком случае, так казалось женщине, которая позже описывала это происшествие с благоговейным страхом.) Еще поцелуй — и грудь маленькой девочки, в которую она ударила, поднялась.
Веки ребенка дрогнули, и Теис вернулась, открыв глаза. Она булькала, захлебывалась, вопила, хватаясь за мать. Пандав крепко держала ее. Тем временем гроза расколола небо, как кубок, и вода обрушилась на всех.
Новые листья у растения отрастут лишь через несколько дней. Тогда она сможет снова приготовить зелье — но будет слишком поздно. Нет смысла переживать. Обнимая своего ребенка, Пандав осознала, что носит еще одного, искорку огня, лежащую, как драгоценный камень, в оправе ее живота. Богиня Иски ловко перехитрила ее. Ках не даст пойти против своей воли. Беременность священна для Ках. Да будет так.
* * *— И все это как раз к моему приходу домой! От тебя у меня одни неприятности, закорская шлюха! — вещал Эруд, меряя покои резкими шагами.
