О'Санчес - Пенталогия «Хвак»
— Прочь, Джога… не буду…
— Будешь. Крепенький ты малый оказался, но силы твои на исходе… На исходе, Хвакушка… Смирись.
Хвак упрямо помотал щеками, понимая, что Джога прав, и что еще чуть-чуть и действительно…
— Ба! Что я вижу посреди Пригорий! Никак, битву за обладание телом? Эта разноголосица аур, эта пена изо рта… Да сие — не более и не менее, как подлинная одержимость во всей своей красе, раздери меня боги! Хвак, а, Хвак! Ты меня слышишь?
— Я… слы… Это еще кто? Вот уж воистину давно я не хаживал по грешному миру. Здесь, оказывается, каждый смертный червь смеет вмешиваться… — Хвак прохрипел ответ, обернувшись на слова седовласого незнакомца и оскалился во весь рот. Жуток и хищен был этот неестественный оскал, но еще страшнее оказался взгляд. Тело Хвака изогнулось странным образом, словно у зверька гхора перед прыжком, только очень уж громаден и толст был сей гхор…
Снег — а это был пожилой рыцарь, пожелавший назваться отшельником Снегом, странник, который накануне приютил и накормил Хвака у своего походного очага — единым движением выдернул меч из-за спины, успев при этом расстегнуть и сбросить с себя перевязь с ножнами и пояс, отпрыгнул на открытое пространство… Губы его издали сложный и пронзительный, похожий на заклинание, свист, и лошадь, послушная этому свисту, торопливо зарысила прочь. Между двумя людьми образовалось свободное и ровное пространство, шириной в три полных шага, один из этих людей держал наготове двуручный меч, другой был безоружен, но именно он, на первый взгляд безоружный, представлял собою большую угрозу, именно он готовился нападать…
— Хвак, откликнись.
— Я… слышу. Это не я… это Джога…
— Джога??? — У рыцаря даже отвисла челюсть от этой новости, он попятился и вдруг споткнулся о макушку небольшого камня, торчащего из земли. Потеряв равновесие на единое мгновение, многоопытный рыцарь все же успел справиться с этой природной неожиданностью: меч его описал немыслимую заградную дугу, воздух взвыл, распоротый на дюжину кусков, тут же смолк, а рыцарь уже восстановил равновесие и был опять готов к бою.
— Гм. Правильно ли я понял, что это… тот самый демон Джога?..
— Смертные тупы и трусливы. Да, это я, и мне хочется тебя слегка потерзать, смертный, может быть, даже, съесть. Не вижу, почему бы мне не исполнить этой невинной прихоти, коли я при зубах и при остальном теле? Ужели ты и впрямь рассчитываешь остановить меня, Джогу, этой полоской прокаленного перекрученного железа?
— И еще как! — подтвердил рыцарь-отшельник. — Милости прошу, нападай! Только… слышишь, Джога?..
— Что? Ну, что? А? Что — Джога? Трусишь предо мною, да?
— Есть немножко. Не каждый день доводится… Стой! Я ведь тебе башку рубить не буду, Джога, не надейся… сердце прокалывать не буду… Руки-ноги обрублю — и ходу отсюда, на галопе. Это здоровый жирняй, покуда он сдохнет, я далеко успею отскакать, в меня не перепрыгнешь…
— Да? О, какие мудрости, оказывается, знакомы и подвластны малым сим… Но ты забыл, простак, что имеешь дело с Джогою… Я перепрыгну, даже и не сомневайся… И в тебе совью себе гнездышко.
— Все же усомнюсь и тебе того желаю. Глянь повнимательнее на мой меч, на мою ауру, на мои обереги… Может, перепрыгнешь, а может и не дотянешься? Хочешь ли проделать такой опыт? Допусти на миг подобный исход — и сразу станешь осторожнее. Ты, Джога, куда должен будешь вернуться в случае неуспеха? Стой, я сказал, стой на месте, больше остерегать не буду! По колено и по локоть обрублю, чтобы на дольше хватило! Ответь, Джога, куда тебе тогда возвращаться? Как раз кхором станешь, а то и насекомым? Великий Джога — жалкий грызун, низвергнутый богами в люди, а людьми в крысы! Долог будет обратный путь… если вообще возможен…
Хвак завизжал и вдруг ударил себя кулаком в лицо. Из уже разбитого носа опять брызнули кровавые сопли.
— Убей меня, Снег! Прошу… меня и этого Джогу… Или избавь меня от него… Прошу!..
Видимо, на короткое время Хвак опять завладел собственным телом, потому что голос его изменился и взгляд утратил нечеловеческую лютость…
Снег по-прежнему держал меч под удар, руки и ноги его покачивались в каком-то странном угрожающем танце, но глаза его словно бы затуманились слегка — Снег напряженно думал.
— Это ты, Хвак, держишься еще? Слышишь меня?
— Д-да… Спаси!..
— Хвак… Понимаешь, какая штука… Не может смертный изгонять из других смертных столь могущественного демона, кроме как переселив его в себя. Даже у государя императора нет под руками подобной мощи… чтобы самого Джогу…
— А-ха-ха-хааа! Истину глаголешь, червь…
— Держись, Хвак, слушай мои слова!
— Я… слышу…
— Так вот… Кроме как переселив в себя, и то, если демон согласится. Сам понимаешь, душа у каждого своя и одна, поэтому я не могу на это пойти… Я убегаю сейчас, оставляю тебя с ним, а его с тобой, ибо трушу и не хочу дольше оставаться рядом, ибо слишком он могуч и слишком хитер, слишком искушен в хитростях демонских и людских… Но и ты силен, Хвак, так что держись и не сдавайся. Очень силен, поверь мне! Я дам тебе совет, Хвак. Пуще всего запомни этот совет, авось поможет. Джога боится воды.
— Я ничего не боюсь! В отличие от тебя, подлая трусливая грязь! Да я!.. И что?.. он боится… и что…
— Хвак. Я честно скажу: сам не знаю. Из древних рукописей почерпнул, что у каждого из демонов есть слабое место. Джога, шут богов, демон пустоты и огня, боится воды. Вот все что я знаю. Задержи его, Хвак, мне пора бежать. Прощай, Хвак!
Снег опять присвистнул, но уже на иной лад — словно бы от прежнего свиста звуки задом наперед собрал — и лошадь послушно к нему подбежала… Пояс отшельник подхватил, сунул к седлу, не отводя взора от Хвака, но перевязь с ножнами уже поостерегся подбирать — очень уж рядом стоял разъяренный демон… Пока тело Хвако рычало и сотрясалось в судорогах, Снег отбежал, пятясь, локтей тридцать — повод с лошадью в одной руке, обнаженный меч в другой — примерился, закряхтел по-старчески, задирая левую ногу к стремени, потом передумал и одним прыжком просто сиганул в седло… И помчался прочь, а Хвак остался один… Один на один с Джогой.
Некоторое время он стоял совершенно неподвижно, словно каменный истукан, затем стал медленно озираться, ощупывать взглядом пустынные окрестности… Мешок заплечный… вот он… в пыли валяется… в шагах… в нескольких…
— В десяти, болванище! Если хочешь знать — я даже наслаждаюсь последними всплесками твоего упрямства. Приятнее пожирать трепещущую плоть, добытую на охоте только что, нежели..
Судороги опять стали сотрясать огромное тело, но Хвак — а это был он, а не Джога — все-таки устоял на ногах и побрел к мешку… Расставил пошире ноги, чтобы не упасть, наклонился… Баклажка… Главное… не расплескать… воду.
