Лилия Баимбетова - Перемирие
— Что здесь происходит? — спросила я у него.
Геррети прислонил черноволосую голову к узорчатому красноватому камню колонны и сказал со скучающим выражением смуглого лица:
— В деревне возле реки, в Выселках, начали умирать дети. Жители пришли сообщить об этом Зеленой властительнице.
— Зачем? — удивилась я.
— Окрестные деревни под нашей защитой, — отрывисто сказал Геррети.
Слышны были всхлипывания молодой полной женщины и хриплый резкий голос старухи вперемешку с ясным резковатым голоском Ольсы.
— Что это такое — это "дыхание Времени"? — продолжала спрашивать я.
Яркие голубые глаза начальника стражи рассматривали меня, он едва заметно улыбался.
— Это миф, — сказал он, наконец, с легким сожалением, — до недавнего времени все так думали. Эта болезнь часто описывается в древних летописях, особенно часто от нее умирали в последнюю северную войну. Обычно этим болеют дети, но тогда умирали и взрослые. Только всегда считалось, что это какая-то обычная болезнь, которую не умели лечить в ту пору.
— А что вы думаете теперь?
— Теперь, — усмехнулся Геррети, — люди не знают, что и думать.
— А вы что думаете? — спросила я, выделяя слово «вы».
— Меня это не касается.
— Ясно. А что именно происходило во время последней войны?
— Об этом вам лучше поговорить с госпожой Лайсой. Она хранитель древних рукописей.
— Я так и сделаю, — сказала я, — Пожалуй, так мне и следует поступить. Давно пора понять, что здесь происходит.
— Не поймете, — откликнулся Геррети, — На этом Севере нет никакой логики, ничего невозможно понять…
— Ну, я-то здесь родилась, — сказала я, — должна же я хоть что-то понимать.
— Попробуйте, — сказал Геррети мне вслед.
Уходя, я слышала его негромкий резкий смех и улыбалась. Надо же, орд-дан…. С ума можно сойти. Давненько я не встречала орд-данов. Приятно увидеть для разнообразия что-нибудь знакомое, а с этим явлением я была знакома достаточно хорошо. Ах, ты, боги! Пару раз я даже спала с орд-данами, любовники они хорошие, но уж очень странные люди. Последний раз это было… года два назад, на ярмарке в Эстаре. Н-да…
Лайса Эресунд отреагировала на мою просьбу спокойнее, чем я ожидала. Она не удивилась и не отказала мне; внимательно выслушав мои сбивчивые объяснения (я ведь и сама не понимала, чего я хочу), госпожа Лайса кивнула своей кудрявой головой.
— Хорошо, — сказала она (голос у нее оказался точно такой же, как у Ольсы, высокий и резкий), — Нам придется подняться в мой кабинет. Пойдемте.
Госпожа Лайса повернулась и уверенно направилась к дверям. Ноги ее в мягких сапогах для верховой езды ступали совершенно бесшумно. Я пошла за ней следом, удивляясь про себя: так легко и уверенно двигалось ее тело, — о, да, она была профессионалом. Надо же, женщина из рода Эресундов — профессиональный мечник. Ну и ну…
Госпожа Лайса отворила тяжелые черные двери и свернула к центральной лестнице. Холл был пуст. Здесь царил полумрак, только сверху, с лестницы, воздух был светлее, туда проникали солнечные лучи. Боковые зеленые двери, ведущие в помещения прислуги, были приоткрыты, и оттуда доносились еле слышные женские голоса и звуки шагов. Госпожа Лайса, не притрагиваясь к перилам, прямая и тонкая, быстро пошла по лестнице наверх, но вдруг остановилась и обернулась ко мне.
— Скажите, — вдруг сказала она своим резким голосом, — почему тцаля Охотников так заинтересовали северные проблемы? Или вы не настолько равнодушны к своей родине, как пытаетесь показать?
Наши глаза — стально-серые, темные до синевы ее и прозрачные бледно-серые мои — встретились. Не знаю уж, как при этом искры не посыпались: я, по крайней мере, здорово разозлилась. Госпожа Лайса смотрела на меня высокомерным, странно холодным взглядом, лицо ее было ясно и спокойно, только светлые брови сошлись к переносице. Она ожидала, что я скажу на это, но я промолчала.
Не дождавшись ответа, госпожа Лайса повернулась и продолжила свой путь. Через четвертый этаж и боковую лестницу она провела меня в небольшую круглую башенку. Мы поднялись по металлической лестнице и через люк в полу попали в полутемную комнату.
Единственное окно было завешано темной шторой, и только по краям пробивались лучики света. Комната была круглой, пред окном стоял громоздкий письменный стол и кресло с высокой спинкой, с другой стороны стола стояло еще одно кресло, невысокое, мягкое, обитое кожей.
— Это мой кабинет, — сказала госпожа Лайса, обходя стол и отдергивая штору. Солнечный свет хлынул в комнату, озарив всю комнату — от вылинявших поблекших половиков на полу до металлических стеллажей с большими книгами в переплетах из кожи. Комната была такая же неуютная, как и сама госпожа Лайса.
Госпожа Лайса отошла к стеллажам. Я опустилась в кресло и повернулась к ней. Госпожа Лайса, подняв кудрявую льняноволосую голову, искала что-то на верхних полках. Зеленый камзол ее задрался, когда она подняла руки, показалась кружевная белая сорочка.
— Вот летописи, которые вам нужны, — проговорила она, оборачиваясь ко мне и уронив на стол передо мной пыльный манускрипт.
Обойдя стол и отодвинув тяжелое кресло, госпожа Лайса села напротив меня, спиной к окну. Ее короткие кудри вспыхнули золотом в солнечных лучах.
— Не стану скрывать, — сказала она своим резким голосом, сплетая пальцы и глядя на меня холодными глазами, — я была удивлена, когда узнала, что вы уже тцаль. Мне кажется… поправьте меня, если я ошибаюсь, — быстро прибавила она, — но мне кажется, что вы еще очень молоды для тцаля. Обычно они бывают старше, не так ли?
Наступило молчание. Словно что-то повисло между нами в пыльном воздухе, пронизанном солнечными лучами. У меня возникло странное ощущение, что это не я пришла к ней за сведениями, что это не мне она понадобилась, но я зачем-то была нужна ей. Она так странно, таким внимательно-изучающим взглядом смотрела на меня.
— Вы много знаете об Охотниках, — медленно сказала я.
Ее лицо, худое, с тонким невыразительными чертами, было абсолютно непроницаемо, только в глазах ее мне почудилась насмешка. Госпожа Лайса переменила позу, откинулась на спинку кресла, закинула ногу на ногу, сплела пальцы на колене и только потом сказала с деланной легкостью:
— Мне приходилось бывать на юге. Лет пять назад. Я искала вас.
— Меня? — спросила я, удивленная: мне показалось, что я ослышалась.
— Наследницу семьи Даррингов. После того, как Кукушкина крепость опустела, я подумала, что, если я разыщу вас и расскажу вам о вашем происхождении, вы…
— Я не помню, чтобы мы встречались, — сказала я, перебивая ее. Мне почему-то — почему? — не хотелось, чтобы она произнесла эти слова: "захотите вернуться".
