Пола Вольски - Сумеречные врата
—Я?
— Ты справишься быстрее. У меня в глазах темно.
— Я-то отлично вижу!
— Тогда поторопись.
Девочка возилась с замком, пробуя один ключ за другим. Сын Аона открыл потускневшие глаза, и Ренилл поднял палицу. Послушно щелкнувший замок избавил его от необходимости наносить удар. Чара распахнула дверь, и в душный коридор ворвался ночной воздух.
— Пошли, быстро! — скомандовала она, и шорох кожистых крыльев подтвердил ее приказ.
Ренилл поднял голову. Перед глазами плавал красный туман, но он успел разглядеть промелькнувшую над головой темную стрелу. Крылатая ящерица упала вниз. Чара тонко вскрикнула. Вивура вцепилась ей в горло, глубоко вонзив ядовитые когти. Головка крошечного дракона дважды метнулась вперед, нанося молниеносные укусы. Третий раз, проклятый третий раз… клыки вонзились в кожу, впуская яд. Удар палицы, сбивший ящерицу с жертвы и убивший ее на лету, опоздал. Чара осела наземь, широко раскрыв рот, тщетно пытаясь вдохнуть.
Чистый яд вивуры, прямо в горло, максимальная доза. Смерть наступает почти мгновенно. Он ничем не мог ей помочь, никто тут не поможет.
Ренилл обхватил левой рукой плечи девочки и крепко прижал к себе. Он не знал, чувствует ли Чара его объятие. Поднять ее нечего и думать. Сил у него не осталось, да и куда ее нести?
Ее лицо исказилось, остановившиеся глаза слепо смотрели ему за плечо…
Слепо ли? Ренилл невольно обернулся, проследив ее взгляд, и вторая вивура метнулась ему прямо в лицо. Один взмах дубинки, и с ящерицей покончено. Прикончив ядовитую тварь, Ренилл снова повернулся к Чаре. Девочка была бледной как смерть даже в красном свете фонаря. На застывших губах пузырилась кровавая пена, раскинутые руки еще вздрагивали. Ренилл снова обнял ее. Безнадежно. Она ушла, легкое тельце обмякло в его руках, а жрецы-убийцы уже показались в конце коридора. В их руках блестела сталь, а ядовитые твари висели над головами.
Ренилл заставил себя подняться. В лодыжку ему вцепилась рука — рука распростертого стражника. Он отшвырнул ее пинком. Голова кружилась, правое предплечье горело. Он спотыкаясь шагнул через порог в теплую ночную тьму.
Ренилл сразу узнал место. Он стоял в укромном закутке в Юго-Зпадном углу двора. Тошнотворная вонь гниющих здесь экскрементов внушала отвращение даже святейшим из Сынов. Перед ним возвышалась неприступная стена ДжиПайндру. Взобраться на нее невозможно, однако до главных ворот, по обычаю открытых настежь, остается один короткий рывок. Оглянувшись через плечо, Ренилл бросил последний взгляд на безжизненное тельце Чары. Оглушенный жрец уже поднимался на ноги, вивури пробегали мимо него, не оглядываясь, они были совсем рядом…
Ренилл тяжелой рысцой побежал через двор. Двигаться быстрее он уже не мог. За угол храма, мимо статуи Отца, мимо простертых перед ней верующих — прямо к воротам. Молящиеся в удивлении глазели на него, но остановить не пытались. Не оглядываться.
Еще несколько шагов — и он за воротами, за пределами храма, на площади, называемой Йайа, Сердце. За площадью ряд лавок и домов Старого Города, и стоит добраться до них — он свободен. Вивури ни за что не последуют за ним в город. Они, может быть, даже не решатся выйти за ворота ДжиПайндру.
Ренилл очень хотел в это верить. Он пробежал через казавшуюся бесконечной площадь, и наконец нырнул в тень узкого переулка.
Остановился, задыхаясь. Под надежной защитой темноты шагнул обратно к Йайа, Сердцу ЗуЛайсы. В лунном свете через площадь двигались четверо вивури. Они шагали быстро и направлялись прямо к нему.
5
Пару секунд Ренилл простоял, ошеломленно уставившись на них. На то, чтобы снова заставить ноги двигаться, потребовалась целая вечность, да и шаг оказался черепашьим.
Скорей! Тело не повиновалось. Руки горели, а дыхание вырывалось из груди короткими толчками. Голова сильно кружилась, но это было уже не важно. Не смогут они проследить его в этих переулках. Он мигом собьет их со следа.
И сам собьется, никуда не денешься. Ренилл не разбирался в этой путанице темных улочек, перекрытых нависающими балконами. Он вдруг оказался на освещенном луной пятачке у городского колодца. Пришлось протереть глаза кулаками, чтобы остановить вращение потрескавшихся стен вокруг маленькой площади.
Вокруг колодца собралось несколько бездельников, наслаждавшихся прохладой лунной ночи. Они уставились на Ренилла, разинув рты. А может, и не на него. Лица их выглядели сейчас расплывчатыми белыми пятнами. Одно Ренилл знал твердо: скрыться с глаз. Затеряться в переулках. Он бросился бежать через площадь. Ноги заплетались, его пошатывало, а дальняя стена домов, казалось, отступала все дальше.
Кто-то из зевак выкрикнул то ли шутку, то ли оскорбление, то ли предостережение. Слова потеряли значение, но Ренилл все же оглянулся и успел заметить летящие ему вслед клочки тьмы. Четверо вивури? Пятеро? Кто его знает, сколько их у Отца.
Отец.
Он существует.
А вонарцы и знать об этом не знают.
Да и знали бы — не поверили. Попытайся он рассказать, тут же запишут в сумасшедшие или вруны.
Мир вокруг снова стал темным. Ренилла бросало от стены к стене в узком горле еще одного безымянного проулка. Здесь не разминуться двум фози, а вивури где-то за спиной… Хоть бы уж догнали, и конец всему…
Ренилл расслышал шорох крыльев — не хуже шпоры в бок. Он метнулся в непроглядную тьму и почти сразу наткнулся на невидимую преграду. Перебирая руками, он вслепую шел вдоль нее. Скоро во мгле замерцал слабый свет хидриши. Что это, тоннель выходит в храмовый дворик? Нет, из ДжиПайндру он выбрался, да и свет — не хидриши, обычная свеча, прикрытая ажурным щитком. Дешевый фонарь над рассохшейся калиткой в изгороди из некрашеных досок. Под фонарем — медный круг. На таком обычно чеканят знак касты, но этот, кажется, гладкий. Гладкий диск — знак Безымянных. Коротко говоря, это место считается нечистым.
Рениллу было не до забот о чистоте своего духа. Он толкнул дверцу. Подалась. Конечно, не заперта. Безымянные, как и прокаженные, могут не опасаться незваных гостей. Ренилл перешагнул порог и услышал, как захлопнулась за ним калитка. Он оказался во дворе старого склада или мастерской. Среди зарослей сорняков тут и там виднелись ветхие шалаши и навесы, сделанные кое-как из старых ящиков и картонок, с дырами, забитыми промасленной бумагой. Среди этих построек горело несколько костров. Пахло подгорелым маслом, луком, таврилом и сточной канавой. Вокруг смутно виднелись фигуры людей. Двор был затянут дымом. Или это у него в глазах туман?
Рениллу послышался негромкий свист за спиной. Он сумел проковылять еще два-три шага и рухнул, прижавшись щекой к земле. Шаги, голоса над головой… и все исчезло.
