У Чэн-энь - Путешествие на Запад. ТОМ I
Нефритовый император тут же приказал Князю демонов Махабали и другим небесным воинам доставить пленника на эшафот и разрубить его на мелкие части. И увы!
За ложь и за мятежное восстанье
Жестокое потерпит наказанье,
А дух геройский будет осужден
Молчать века и лучших ждать времен.
Но если вы хотите узнать, что же в конце концов произошло с Царем обезьян в дальнейшем, прошу вас выслушать следующую главу.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
Богатство и славу,
И происхожденье
Судьба назначает
Еще до рожденья.
Подобный порядок
Извечно ведется,
И люди не могут
С законом бороться.
Так честность в той жизни
Даст в нынешней славу,
Заслужит возмездья
Поступок лукавый.
Хоть ты и не терпишь
Сейчас наказанья,
Тебя не избавит
Его опозданье.
И праведна кара
И неотвратима.
За что обезьяна Судьбою гонима?
За то, что в безумном
Своем самомненье,
Она безрассудна
В делах и стремленье.
И мира порядок
Она нарушала,
И старших не чтила,
Как чтут изначала.
И вот небесные воины подвели Великого Мудреца, равного небу, к эшафоту и привязали его к столбу. Они принялись рубить его мечами, рассекать топорами, колоть пиками и разрубать саблями. Однако Великий Мудрец остался цел и невредим.
Тогда Дух звезды Южного полюса приказал Духу Огненной звезды напустить на него огонь. Однако и огонь не сжег Мудреца. Наконец духам Грома было приказано сразить Мудреца громом и молнией. Но все их старания оказались напрасными. Мудрец по-прежнему оставался невредим, ни один волос его не пострадал. Тогда Князь демонов Махабали, а за ним все остальные обратились к Нефритовому императору.
– Ваше величество, – молвили они. – Мы совершенно не понимаем, откуда удалось этому Мудрецу узнать подобные способы самозащиты. Ни меч, ни топор, ни гром, ни молния, ни огонь не берут его. Что же с ним делать?
– Да, он просто неуязвим и трудно даже сказать, как поступить с ним, – выслушав их, растерянно ответил Нефритовый император.
Но тут вперед выступил Лао-цзюнь и сказал:
– Эта обезьяна съела персики бессмертия, выпила небесное вино, а затем украла еще у меня пять бутылей эликсира бессмертия. Правда, не весь он был готов. Все это находится теперь у нее в желудке и при помощи огня Самади расплавилось и превратилось в одно целое. Благодаря этому тело ее стало твердым, словно алмаз, и сейчас она неуязвима. Давайте отведем обезьяну ко мне, я помещу ее в волшебную печь, где алхимический огонь выплавит из нее эликсир бессмертия, тогда тело ее превратится в пепел.
Выслушав Лао-цзюня, Нефритовый император приказал воинам передать ему Мудреца. Приказание его было выполнено, и Лао-цзюнь отправился выполнять распоряжение императора. После этого Эрлана занесли в списки бессмертных и наградили сотней золотых цветов, сотней кувшинов небесного вина, сотней шариков эликсира бессмертия, а также несметным количеством драгоценных камней, жемчуга, шелка, парчи, которые он должен был разделить между братьями. Поблагодарив императора за оказанные милости, Эрлан отправился к реке Гуаньцзян, однако говорить об этом мы не будем.
Между тем Лао-цзюнь вернулся во дворец Тушита, освободил Великого Мудреца от веревок, вытащил клинок, который был воткнут в ключицу Мудреца, и втолкнул пленника в волшебную печь. Затем он приказал прислуживавшим у печи работникам и поддерживавшим огонь подросткам раздуть сильное пламя и приступить к расплавливанию.
Надо вам сказать, что очаг этот был разделен на восемь частей, каждая из которых представляла одну из восьми триграмм: цянь, кань, гзнь, чжэнь, сюнь, ли, кунь, дуй – соответственно означающих: небо, воды, горы, гром, ветер, сияние, земля, разлив. И вот изо всех сил пытавшегося освободиться, извивающегося Мудреца втолкнул и в часть очага именуемую «сюнь» – ветер. От ветра огонь тотчас погас, но зато повалил такой дым, что глаза у Мудреца стали красными от боли. Эта болезнь осталась у него навсегда, вот почему его и стали впоследствии называть «Огненные глаза».
Время быстро летело, прошло уже семь раз по семь дней, и вот наступил наконец сорок девятый день, в который должен был завершиться процесс алхимии. Когда Лао-цзюнь подошел к волшебной печи, чтобы достать из нее эликсир жизни, Великий Мудрец так сильно тер глаза, что из них даже потекли слезы. Услышав, что с очага сняли крышку, он широко раскрыл глаза. Но свет причинил ему сильную боль. Не в силах вынести ее, он выпрямился и тотчас же с шумом выпрыгнул из печи. На ходу он перевернул волшебную печь и бросился бежать. Находившаяся у печи охрана – служители и истопники – пустилась было за ним вдогонку, но он всех разбросал. В этот момент он походил на дракона, белолобого тигра или же взбесившегося единорога. Лао-цзюнь бросился вперед и хотел сам схватить его, но Великий Мудрец так швырнул его, что тот полетел вверх тормашками и бежал, спасая свою жизнь.
Тогда Сунь У-кун вынул из-за уха свой посох желаний и помахал им по ветру. Посох тотчас же стал толщиной в чашку и увеличился во много раз. Тут Сунь У-кун схватил его и стал громить в небесных чертогах все, что попадалось ему под руку. Он производил разрушения с такой яростью, что Духи девяти светил поспешили закрыть свои двери, а четыре небесных военачальника бесследно исчезли.
Громадной силе, которую на сей раз проявила прекрасная обезьяна, посвящены даже стихи, которые гласят:
Строенье тела обезьяны
Закон небес определил.
Пройдя сквозь тысячи мучений,
Мудрец все тот же, что и был.
Он все такой, каким природа
Его когда-то создала,
И ни в одной печи горящей
Не мог бы он сгореть дотла.
Не ртуть, не медь здесь расплавляли
Сжигали с грозным торжеством
Того, кто был рожден священным,
Был настоящим божеством.
И, проходя все превращенья,
Он жизни длил круговорот,
Трех драгоценностей буддизма
Еще не принимал в расчет.
Есть другие стихи, которые гласят:
До краев проник вселенной
Самый малый луч священный;
Так и посох чудотворный:
Он, хозяину покорный,
Был прямым и поперечным,
Был коротким, бесконечным,
Был способен к расширенью
И к такому ж сокращенью.
И далее:
Был в этом теле обезьяньем
Дух человечий заключен,
А если этот дух разумен,
То, значит, мыслить может он.
Мудрец Великий, равный небу,
Наименован так не зря,
Не зря назначен бимавэнем –
Великим конюшим царя.
Бег мысли в нем не прекращался –
Таков коня упорный бег,
А в сердце вечную тревогу
Нес обезьяно-человек.
Но эти мысли и стремленья
Связаться накрепко должны,
И власти одного закона
Все существа подчинены.
Царь обезьян уничтожал всех без разбора. Он наносил удары во все стороны, и никто не осмелился бы остановить его. Однако, когда он уже пробился в Зал космического света и очутился перед Залом священного небосвода, тут, к счастью, оказался помощник начальника охраны Ван Лин-гуань, который как раз ведал этим залом. Увидев Великого Мудреца, Ван Лин-гуань, подняв металлическую плетку, преградил ему дорогу.
