Дмитрий Колотилин - Шахматы Богов
Русберг взглянул на противоположный хребет, там на одной из малых пологих вершин мерцали немногочисленные огоньки Риграда, неприступно возвышавшегося над снежным царством. Никакое людское войско не способно осадить его, любой враг, дерзнувший заявиться, попадал под пристреленные тяжелые арбалеты на узком огрызке, по сторонам которого разверзалась пропасть. Город Риград считается оплотом силы северосов, потому как даже в Чумную Пору не был повержен и предан огню подобно всем другим городам.
Горные склоны, словно кем-то небрежно нагроможденные отвесные гигантские глыбы и подточенные ветрами, неприступны ни для человека, ни для зверя, ни для птицы. Почти вертикальные отполированные ветрами монолиты, лишенные уступов и растительности уходили высоко в небеса, вспарывая облака и доставая, казалось, до звезд. У подножия посреди снежных насыпей идеальная гладь, не предвещающая ничего хорошего.
Предательская тишина, лишь хруст снега при малейшем давлении разносится подобно звону колоколов. Сиригал всматривался в идеально ровное полотно, внушающее опасение. Объяснить это нельзя, оно идет изнутри, но это чувство сильнее запоздалой тревоги, приходящей обычно в тот момент, когда от опасности не уйти. Но впереди единственный короткий путь, другой же более длинный и безопасный давно стоял перекрытым военным лагерем, чтобы ни один северос не смог проникнуть в земли Халлана.
Шаг – хруст снега подобно лавине эхом разлетелся вокруг. Лед, скрываемый толстым слоем снега, реагирует на любые посягательства в пределы не так, как в иных местах. Еще один шаг – эхо от хруста разнеслось в тот же момент, в ответ донесся протяжный тяжелый рев. Клинки вышли из своих ножен, застыли в воздухе, готовясь упиться кровью. Двое медленно пошли вперед, и каждый шаг разносился гулом тревожного негодования ледяного панциря, словно тот кричал и требовал убраться с него прочь. Навстречу доносились звуки надвигающейся угрозы, и с каждым мгновением звуки усиливались, походя на волны прибоя, раз за разом бьющие в берег все сильнее и сильнее. Они приготовились, пальцы еще сильнее сжали эфесы, во мраке нарастало надвигающееся размытое темнотой пятно. Готовясь встретить надвигающую угрозу, лезвия направили острия навстречу, но воины разом отскочили в стороны – мимо пронеслось огромное существо, покрытое белой шерстью, из-под которой местами торчали остроконечные роговые наросты.
– Вот значит, где они прячутся! – успел выпалить в кувырке Русберг, но Сиригал будто бы не услышал.
Существо уперлось своими массивными когтистыми лапами в белоснежную массу и развернулось – из-под шерсти на добычу смотрят десяток кроваво-красных буркал, пасть скалится рядами острых клыков, исторгая невыносимую вонь. Существо быстро пошло на Сиригала, кроша лед своими когтями, поднимая снежные массы и издавая внутриутробный рев. Не ожидая ни мгновения, Русберг и Сиригал атаковали, состригивая клинками шерсть в попытке пробить броню зверя. Клинки высекали искры, встречаясь с наростами, но не могли поразить пытающееся схватить и растерзать их существо. Лед не выдерживал под тяжестью, разнося вокруг эхом тяжелые звуки треска. Зверь молниеносно размахивал лапами, смыкал и размыкал пасть, перескакивал с места на место вслед за целью. Но жертвы двигались еще быстрее, их клинки рассекали снежные хлопья быстрее, чем те успевали разлететься на части и упасть. Каждый взмах когтистой лапой приближал смертный конец жертве, Русберг в последний момент уходил от когтей, прогибаясь настолько, что кости хрустели от напряжения, а мышцы рвались, порождая жуткую боль. Сиригалу было нелегче, зверь бросался на обоих разом, и лишь то, что ему нужны были мгновения для атаки обоих, позволяло тем жить. Трещины на льду разрастались во все стороны. Зубастая тошнотворная пасть блестели острыми рядами клыков, клацающими раз за разом в близости. Клинки высекали искры и лишь изрубали поднявшийся снег.
Тварь не страдала от холода или недостатка пищи, и скорее всего, напала на вторгшихся в пределы ее территории только ради забавы или стремления защитить свое. Хотя, все же просто ради убийства. И то, как она легко вертелась, изворачивалась, стремясь ранить жертву, было ясно, что существо знало, как убить так, что жертва даже не успеет среагировать. Два архивоина успевали совершить лишь постоянные уклонения и ответные попытки найти слабое место.
Русберг отпрыгнул, упал на колени, выгнув спину – зубастая пасть захлопнулась над ним в том месте, где мгновение назад он завершал прыжок через себя. Острые лезвия со свистом ударили куда-то в бока огромной морды зверя. Раздался лязг лопающегося лезвия, и отлетел кусок, но правое прошло. Жуткий рев и еще большая вонь от сразу же потекшей на Русберга слизи даровали мгновения. Сиригал вскочил на спину застывшей твари и принялся орудовать клинками, покрываясь все той же слизью и не останавливаясь, пока тварь не попятилась и не упала. Весь в слизистой тошнотворной массе Русберг встал, опираясь на уцелевший клинок.
Поверженная тварь растянулась на потрескавшемся льду, слизь растекалась из превратившейся с одной стороны в мешанину морды и раскрытой в последний раз пасти. Вдалеке раздались несколько почти одновременных завываний.
– Надо уходить, а то мамочке не понравится.
– Это что за тварь вообще?
– Никогда не видел, но слышал много историй про то, что ходят белые твари, и не спасают от них даже каменные стены.
Завывание усилилось.
Они бежали изо всех ног. У подножия отвесной горы чернел вход в заброшенную шахту. Грохот нарастал позади, рев приближающейся твари пробирал до мозга костей, лед под ногами содрогался и покрывался трещинами, оставались мгновения до того, как ледяной панцирь не выдержит, и идеальная гладь превратится в перекореженную ледяными торосами долину. Рывок на пределе сил, и два силуэта исчезли во тьме пещеры. Но они не остановились, продолжая бежать подальше от входа в широкую, хоть и полу заваленную шахту. Бренная слабость тела, наконец, взяла верх, пришлось остановиться и из последних сил встретить преследователей.
В такие моменты каждое мгновение невыносимого ожидания были хуже самой страшной встречи с врагом, так как само время уничтожало, разрывая изнутри не хуже приноровившегося палача. своды содрогнулись, сверху посыпались камни и прогнившие перекрытия, плотное облако тлена и пыли ударили в лицо, внутрь ворвался рев. Тварь не прошла, лишь сильнее обрушив проход. Обратной дороги нет. Обессилив после боя, ранее несравнимого ни с одним его прошлым, Русберг дотронулся рукой до стены шахты – холодный и безжизненный камень, покрытый леденевшей пеленой, потрескался местами, но оставался гладким.
