Беттина Белитц - Сумбурно хаотичный (ЛП)
Он промаршировал в зал так, как будто мы с нетерпением его ждали, сел скрестив ноги посередине сцены, настроил свою гитару и заворожено огляделся.
- Ладно, тогда это не обязательно, - вздохнул господин Рюбзам и оставил свечи быть свечами. Ведь и так уже горело много чайных свечей. - Девочки, мальчики, послушайте коротко!
Потребовалось некоторое время, пока мы успокоились. Господин Рюбзам терпеливо ожидал. Потом он повысил голос - не слишком сильно, он заговорил так громко, что мы могли его слышать, если напрягались. И довольно странно то, что мы делали это.
- Я благодарю вас, - продолжил он спокойно. - Вы знаете, что завтра мы снова едим домой. Сегодня наш последний вечер вместе. Поэтому мы хотим несколько минут помолчать и подумать о том, что эти четыре дня принесли нам. Вы можете закрыть глаза, оставить их открытыми, вы можете стоять или сидеть, или лежать - только одного вам сейчас нельзя делать: говорить.
Ой-ой. Эту сумасшедшую идею господин Рюбзам точно подхватил где-то на своих религиозных выходных. Но для Сердана это, наверное, было самое лучшее задание, которое он когда-либо получал.
- У меня здесь коробка с монетами со всего мира. Каждый из вас возьмёт одну из этих монет. Когда наша минута молчания закончиться, вы подарите свою монету кому-нибудь, кто вам в эти дни стал важен или тому, кого вы любите. Хорошо? Я отдал эти монеты, чтобы в них просверлили дырки, так что вы сможете, привязав их на ленточку, носить на шее. Теперь подойдите сюда и возьмите их.
Когда у всех у нас была монетка - моя выглядела по-восточному, с полумесяцем и странными иероглифами, господин Рюбзам потушил лампу на потолке и объявил, что теперь нам нужно будет «уйти в себя».
Это было как раз противоположно тому, чего хотела я. Мне больше хотелось выйти из себя, потому что у меня внутри царил ужасный хаос, и я больше не знала, что мне думать или чувствовать.
Но у меня вряд ли было время уйти в себя. Не успела наступить тишина, как Леандер начал перебирать струны гитары - игристые, мягкие и в миноре. Я сразу же узнала мелодию. Эта была песня про Каспара Хаузера от Рейнхарда Мейя. Любимая песня господина Рюбзама и Софи.
Закрученная прядь упала Леандеру на лоб и отбрасывала тени на его лицо. Но глаз хаски святился в темноте, как будто он нёс сверкающую звезду между ресниц. Снежно-голубую звезду.
Никто не говорил ни слова, хотя мы обычно были мастерами мешать на занятиях и делать то, что не должны были. Было почти так, будто другие к чему-то прислушиваются. О чём-то догадываются. Чувствовали ли они Леандера?
- Его вскормила волчица, - пел он хриплым голосом. - Его вскормила волчица ... - У меня на руках образовались покалывающие мурашки, которые поползли к шее и усилили горячее ощущение комка в горле. Леандер выглядел так серьёзно - полностью поглощённым, как будто он точно знал, что чувствовал Каспар Хаузер, ненавидимый и чувствующий враждебность людей, непонятый ими и отвергнутый. Разве у Каспара Хаузера не было охранника? Никого не было, кто бы приглядывал за ним? Ему собственно был нужен не только один. Нет, кто-то такой, как Каспер Хаузер нуждался в нескольких охранниках, Целой труппы.
- Зимний день, снег выпал свежий, был январь ... - Я видела снег перед собой, светящийся голубоватым, как взгляд Леандера, а потом кровь, рубиново-красная и такая окончательная. Они убили его. Просто так. Потому что он пугал их.
- Глаза широко раскрыты от страха, рубашка разорвана и в крови. Они закололи его ножом, там, на поле Уттингер ... там, на поле Уттингер ...
Как только Леандер, являясь охранником, мог петь эту песню настолько значительно и интенсивно, что это давало мне ощущение, будто ни в чём больше нет смысла? Почему я показалась себе внезапно одинокой и всеми брошенной, как сам Каспар Хаузер - и как Леандер? Чувствовал ли Леандер себя одиноким?
И почему он делал такое - садился на сцену и играл, хотя только я могла слышать его?
Нет, я этого здесь больше не выдержу. Господин Рюбзам должен закончить минуту молчания. Сейчас же.
Пожалуйста! Но всё оставалось тихо. Все остальные закрыли глаза и неподвижно лежали на полу. Некоторые даже взялись за руки. Их лица были расслабленны и счастливы. Только я, я нисколько не была счастлива.
Где были Джузеппе и Келли? Вон, под окном - тоже взявшись за ручки, ах что значит, взявшись за ручки, обнявшись! Её голова лежала на его груди. Значит, это случилось. Они стали парой. О нет, им нельзя. Сеппо был моим! Здесь мне было больше нечего делать.
Я встала и тихо прошла к выходу. Осторожно закрыла за собой дверь и хотела как раз броситься в свою комнату, когда увидела стройную тень в углу рядом с дверью. Это был Сердан. Я заметила, что ещё держу монету господина Рюбзама в потной руке, так крепко, что её край оставил на моей коже вмятины.
- Эй, - сказал Сердан тихо. Снова меня шокировало, каким низким и мужским стал его голос. По сравнению с ним господин Рюбзам пищал, когда говорил. И Софи была права насчёт того, что сказала возле бассейна. Сердан больше не выглядел как четырнадцатилетний. А как восемнадцатилетний.
- Эй, - ответила я робко. Внезапно я больше не знала, что мне сказать. Но я могла кое-что сделать. Это была спонтанная идея, но я, не мешкая, выполнила её и положила Сердану тёплую монету в руку. Он нежно взял меня за предплечье, и в следующий момент я прижалась щёкой к его груди, а его губы касались моего лба.
- Тогда давай поцелуй меня, - попросила я глухо. Я хотела этого, хотя знала, что это было неправильно, потому что Сердан должен остаться моим другом. Моим другом и больше никем. Это должно было только меня отвлечь от дурацкого, нервирующего чувства в животе, которое становилось всё более режущим и которое я всё меньше могла забыть. Сердан не отреагировал. Он дальше обнимал меня, и это было приятно, быть в его объятьях, но он не предпринимал никаких попыток поцеловать меня.
- Всё нужно делать самой, - пробормотала я упрямо, подняла голову и прижала свои губы к его, хотя начала плакать. Одна слезинка отделилась от моего левого уголка глаза и медленно затекла между наших губ. Значит это мой первый поцелуй, думала я, и на вкус он был солёным. Это был не тот поцелуй, который я хотела, но и плохим он тоже не был.
Сердан не пытался засунуть язык мне в рот, нет, он просто ждал, пока я закончу, а это произошло быстро.
- И? - спросила я. - Хорошо? Или не хорошо? - Слабая улыбка промелькнула на его губах. Потом он снова стал серьёзным.
- Кого ты собственно хочешь наказать, Люси? Неужели Сеппо? Ты ведь больше не влюблена в него. Не так ли?
- Нет, не влюблена! - воскликнула я неистово и поняла, что это даже было верно. Сердито я вытерла лицо, потому что за заблудившейся слезой-поцелуем последовали ещё. - Но я всё-таки не могу наблюдать за тем, как он зажимается с этой блондинистой коровой, это больно, это несправедливо, я всегда думала, что я самый важный человек в его жизни ... или, по крайней мере, что-то подобное ...
