Мэтт Бронливи - Орден дракона
— Нет, здесь они проявили толику милосердия, — ответил он.
Эйприл сняла повязку и ахнула.
— Забрали только один глаз,— пояснил доктор Уинтер и опустил веко, прикрыв пустую левую глазницу.
Потом он поднял здоровый глаз и увидел, что в руках У Эйприл высокий пластиковый стакан.
— Что это?
— Ваша рука,— ответила она.— Я положила ее в лед. Еще не поздно пришить, я думаю.
Доктор Уинтер криво улыбнулся.
— Тогда, может, вызовете врача?
— Обязательно. Но лишь после того, как вы ответите на несколько вопросов,— тихо сказала Эйприл.
Улыбка не сходила с лица доктора Уинтера.
— Зависит от того, что за вопросы.
— А знаете, возможно, она вам не так уж и нужна,— заметила Эйприл и встряхнула стакан.— Слышала, сейчас ставят приличные протезы.
— Ну, довольно, — оборвал доктор Уинтер. — Что вы хотите знать?
— Вы член ордена «Сирот»?
— Да.
Глаза Эйприл тут же наполнились слезами.
— Тогда, получается, вы знали, что моего сына собираются похитить, обменять его жизнь на Библию Гутенберга?
Доктор Уинтер закрыл единственный глаз.
— Я отдал этот приказ.
— Но как вы могли?
— Это следовало сделать! — громко провозгласил он.— Но клянусь, вашему сыну никто не желал зла!
— Не понимаю. Ведь у вас был свободный доступ к Библии. Вы могли просто войти в хранилище, взять ее и вынести.
— Все сложнее, чем кажется. Эта Библия Гутенберга должна быть уничтожена. И мое отношение к похищению. .. о нем тоже никто не должен знать. Вину за Гутенберга следует возложить на кого-то другого. На кого угодно, только не на меня,— сказал доктор Уинтер.— И мне очень жаль, что пострадавшей стали вы.
— Мне тоже жаль.
— Должно быть, понять это непросто, но в данном случае я действую в качестве хранителя Библиотеки Конгресса. Там сотни книг, содержащих тайны вековой давности. Кто знает, какие сокровища еще обнаружатся? Эта библиотека страшно важна для процветания ордена «Сирот»!
— Она также важна и для ордена дракона. Именно его люди забрали Библию Гутенберга из Большого зала.
— Нет!
— И украли вторую из хранилища! — добавила Эйприл, от души надеясь, что доктор Уинтер поверит ей.
Лгать она никогда не умела, но решила воспользоваться ситуацией на тот случай, если позже ей вдруг придется использовать Библию в качестве предмета торга.
— Я не верю! — воскликнул доктор Уинтер.— Наверное, это моя ошибка. Надо было сразу предложить вам вступить в орден «Сирот», и тогда бы этого не случилось.
— Я никогда бы не вошла в организацию, зная, что она жертвует жизнями людей во имя своих целей,— сказала Эйприл.
— Это потому, что вы недопонимаете ситуацию,— возразил доктор Уинтер.— Перестаньте, Эйприл. Вы же хорошо знаете историю. Моя жизнь, ваша, жизнь вашего сына… все это ничто в контексте истории.
— Зато для меня это все, — ответила Эйприл и сунула пластиковый стакан под нос доктору У интеру.— И прекратите свои игры. Лучше скажите, что я должна сделать для спасения сына.
— Чтож, хорошо,— вздохнул доктор Уинтер.— Полагаю, вы знаете, кто такие «Сироты»?
— Знаю, что в начале пятнадцатого века они были воинствующими монахами.
— Воинствующие монахи? Забавное определение,— заметил доктор Уинтер. — Что ж, отчасти вы правы. В ту пору «Сироты » были вооруженным отрядом, при доспехах, мечах и прочей атрибутике. Но это лишь малая часть их истинного облика. Они защищали большую тайну. Тайну, которой при этом не владели.
— Какую еще тайну?
— Но ведь если я вам скажу, она уже перестанет быть тайной?
Эйприл встряхнула стаканчик с рукой.
— А я не забыла сказать, что это правая рука? Вы же были правшой?
— Ладно. Скажу, что знаю,— поморщился доктор Уинтер.— Тайна имеет прямое отношение к ордену дракона. Говорят, будто бы члены ордена владели неким предметом, настолько могущественным, что вся Священная Римская империя плясала под их дудку.
— И что это за предмет?
— Об этом знал лишь Гутенберг. Еще в юности у него состоялась судьбоносная встреча с Яном Гусом — отцом «Сирот». Гуса вели по улицам города на казнь, его должны были сжечь на площади. И он отдал Гутенбергу свой талисман, древнюю монету, которая впоследствии перевернула жизнь молодого человека. И с того самого момента Гутенберг дал клятву вечной верности «Сиротам».
Он умолк.
— Что же он сделал для них? — спросила Эйприл.
— Работа Гутенберга по развитию книгопечатания стала главной среди планов, вынашиваемых «Сиротами». Они понимали, что если дать Библию в руки простому человеку, это вызовет радикальные социальные изменения. И оказались правы. Распространение печатной Библии привело не только к Реформации, но и затем к Ренессансу.
— Я бы попросила ближе к делу, — раздраженно заметила Эйприл. — Каким образом в этой игре замешан орден дракона?
— Поначалу он назывался орденом дракона святого Георгия и был создан для отражения атак Османской империи. У каждого из двенадцати его членов красовалось на шлеме изображение дракона. Они считались самыми жестокими и неумолимыми воинами. Они сражались до последней капли крови, и вот постепенно их всех перебили, остался только один: сербский принц Стефан Лазаревич. Организацию распустили, а затем, уже в тысяча четыреста восьмом году, император Сигизмунд возродил ее под новым знаменем.
— Орден дракона,— почти неосознанно прошептала Эйприл.
— Именно. По-латыни организация называлась «Societas Draconistratum», отсюда и термин — «драконист»…
— Драконист? Разве есть такое слово?
— Так называли себя члены ордена. В словаре его, конечно, не найдешь, но своим плачевным нынешним состоянием я обязан именно им. Впервые этот термин использовал сам император Сигизмунд. Принц Стефан пользовался большой популярностью, именно его первым и приняли в орден. Это убедило вступить в ряды драконистов целый ряд весьма влиятельных личностей, в том числе и Влада Второго Дракула из Валахии.
— Того самого Дракулу?
— Отца того самого Дракулы. Он поклялся в верности ордену дракона, поклялся продолжить борьбу против Османской империи.
— Знаете, я совсем запуталась. Судя по вашим словам, орден дракона пытался защищать интересы Священной Римской империи. Но с другой стороны, вы говорили о них как о людях с некими тайными и малопонятными замыслами. А потому я вынуждена задать примитивный вопрос: члены ордена дракона, они хорошие или плохие?
— Ну что за вопрос? — возмутился доктор Уинтер.— Кажется, еще Наполеон говорил: «История есть версия событий, состоявшихся в прошлом, на которой решили остановиться люди ». А уж хорош орден дракона или плох, определится нынешней ночью, в зависимости от того, преуспеют члены ордена или нет.
