Джек Вэнс - Лайонесс: Сад Сулдрун
— Тогда вы имеете дело с честным и искренним существом! И за такую великолепную вещь я прошу всего шесть золотых крон.
Десми металлически рассмеялась.
— Неужели вы считаете меня такой легковерной? Да это почти оскорбительно. Конечно вы ожидаете, что я проверю перо, оно останется синим и я заплачу золотом!
— В точности! Перо докажет мою правоту!
Десми взяла перо и коснулась им расщепленного носа.
В то же мгновение перо стало желтым. Десми опять презрительно рассмеялась.
— Именно это я и подозревала! Перо указывает, что вы лжец!
— Ха-ха-ха! Разве перо не сделало именно то, что я сказал? Как я могу быть обманщиком?
Десми нахмурилась и посмотрела на перо, а потом резко бросила его на прилавок.
— У меня нет времени на эти головоломки! — И она гордо пошла к ларьку, продававшем юную гарпию в клетке.
Касмир подошел к ней.
— Вы — волшебница Десми?
Десми посмотрела на него. — А вы кто такой?
— Я называю себя сэр Пердракс, странствующий рыцарь из Аквитании.
Десми улыбнулась и кивнула.
— И что вы хотите от меня?
— Это очень деликатное дело. Могу ли я рассчитывать на ваше молчание?
— До определенной степени.
— Тогда я выскажусь совершенно откровенно. Я служу королю Касмиру из Лайонесса, который собирается вернуть трон Эвандик на его законное место. Поэтому он просит вашего совета.
— Архимаг Мурген запретил магам участвовать в делах королей.
— Вы не очень-то ладите с Мургеном. Как долго вы будете подчиняться его приказам?
— Не вечно. Как меня наградит Касмир?
— Скажите, чего вы хотите. Я передам ему ваши требования.
Десми внезапно рассердилась.
— Скажите Касмиру, пусть сам приходит в мой дворец в Иссе. Там я поговорю с ним.
Сэт Пердакс поклонился, и Десми ушла. Вскоре она уже ехала через лес в паланкине, который несли шесть бегущих теней.
Прежде чем уехать в Исс, король Касмир долго размышлял: Десми была хорошо известна своим умением торговаться.
Наконец он приказал приготовить королевский галеас, и в сверкающий ветреный день проплыл мимо волнолома, вокруг Дальнего мыса и в Исс.
Касмир спустился на каменный причал и пошел по берегу к белому дворцу Десми.
Десми, опираясь на балюстраду, стояла на террасе, глядевшей на море; высокая мраморная урна, из которой свисала листва земляничного дерева, наполовину скрывала ее фигуру.
Она очень изменилась. Касмир остановился и с недоумением отметил бледное лицо, впалые щеки и исхудавшую шею. Тонкие пальцы с шишковатыми суставами вцепились к край балюстрады; на ее ногах, длинных и худых, выступила сеть фиолетовых вен.
Касмир, с отвисшей от удивления челюстью, неловко стоял, чувствуя, что эта загадка выше его понимания.
Десми вскользь посмотрела на него, не показав ни удивления, ни интереса.
— Итак ты пришел.
Касмер сделал отчаянную попытку вернуть себе инициативу, которая, как он чувствовал, должна быть его.
— Вы ожидали меня?
— Ты опоздал, — только и сказала Десми.
— Почему? — озабоченно воскликнул Касмер.
— Все изменилось. Меня больше не интересуют дела людей. От ваших набегов и войн одни неприятности — они мешают спокойствию природы.
— Речь идет не о войне! Я хочу только Эвандик! Дайте мне магию или плащ-невидимку, и я заберу Эвандик без войны.
Десми рассмеялась негромким диким смехом.
— Все знают, как я торгуюсь. Ты готов заплатить мою цену?
— Что вы хотите?
Десми долго глядела на морской горизонт. Наконец она заговорила, так тихо, что Касмир подошел на шаг ближе, чтобы услышать ее.
— Слушай! Я расскажу тебе. Выдай замуж Сулдрун как можно лучше; ее сын будет сидеть на троне Эвандик. И что я хочу за пророчество? Ничего, потому что это знание не поможет тебе. — Десми внезапно повернулась и пошла к линии высоких арочных проходов, стоявших в тени дворца. Касмир смотрел, как тонкая фигура стала неразличима и исчезла. Какое-то время он ждал, стоя на солнцепеке. Ничего, ни одного звука, только вздох прибоя.
Повернувшись, Касмир вернулся на корабль.
Десми смотрела, как галеас уходит в море. Она была одна во дворце. Уже три месяца она ждала Тамурелло, но он не пришел, и, очевидно, уже не придет.
Она прошла в мастерскую, расстегнула платье и дала ему соскользнуть на пол; потом изучила себя в зеркале: мрачные черты лица, костлявое тело, худое, почти бесполое. На голове — спутанные черные волосы, ноги и руки тонкие и непривлекательные. Но это ее естественное тело, то самое, в котором она чувствует себя наиболее удобно.
Другие наружности требовали концентрации, иначе они исчезали.
Десми прошла в мастерскую и принесла много инструментов. Следующие два часа она работала над великим заклинанием, которое превратило ее жизненную силу в жидкость, вылившуюся в сосуд с тремя отверстиями.
Жидкость забурлила, очистилась и вышла из сосуда, образовав три тела. Первой была изящная девушка с фиолетово-синими глазами и черными как полночь мягкими волосами. От нее пахло фиалками и ее звали Меланча.
Вторым был мужчина. Десми, у которой, благодаря капризу времени, еще остались какие-то чувства, быстро завернула его в плащ, чтобы другие (такие как Тамурелло) его не нашли.
А третье, безумное верещащее создание, вобрало в себя самые отвратительные черты личности Десми. Трясясь от отвращения, Десми подчинила себе мерзкую тварь и сожгла ее в кузнечном горне; тварь корчилась от боли и визжала. Из горна пошел зеленый дым; Меланча отшатнулась от него, но невольно вдохнула клуб вонючего воздуха; второе создание, завернутое в плащ, тоже вдохнуло его, с наслаждением.
Последние искры жизни вышли из Десми, она превратилась в дым и исчезла.
Из трех созданий, на которые она разделилась, только Меланча, по-прежнему излучавшая слабый запах фиалок, осталась во дворце. Второе, все еще завернутое, отправилось в замок Тинзин-Фираль, стоявший в Долине Эвандер. А третье превратилось в пригоршню черного пепла, долго наполнявшую зловонием всю мастерскую.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
КРОВАТЬ СУЛДРУН ПОСТАВИЛИ в часовне на вершине сада, и каждый полдень высокая суровая судомойка по имени Багнольд приносила туда еду. Багнольд выбрали за то, что она была наполовину глуха и, возможно, нема, и не могла разговаривать с принцессой. Она проверяла, что пленница не сбежала, и, если Сулдрун не было в часовне, сердито топала вниз, в сад, разыскивая ее, что и происходило почти каждый день, поскольку Сулдрун не следила за временем.
