Андрей Завадский - Выбор
- Дворянина кормит меч, - назидательно говорил Бранк в краткие минуты отдыха, и поправлял сам себя: - Во всяком случае, дворянина по духу, посколкьу есть такие ничтожества, которые жируют за счет своих крестьян, обдирая их до нитки, но даже не пытаясь защитить от разбойников или солдат своего соседа. Не знаю, какой путь выберешь ты, мой юный друг, но владение клинком никогда не будет лишним. Так сложилось, что в нашем мире уважают только силу, и ты должен стать настоящим бойцом, отважным, ловким, беспощадным, если будет нужно. Ты можешь это. Ты силен, подвижен, быстр, и, клянусь справедливостью Судии, я сделаю из тебя воина, с которым не стыдно будет сойтись в поединке любому рыцарю.
Слово у Дер Винклена не расходилось с делом, и каждое утро слуги и свободные от несение караула солдаты из дружины лорда Маркуса, чьим гостеприимством они пользовались уже десятый день, могла наблюдать очередную схватку. И эти учебные поединки по ярости ничуть не уступали настоящим. Бранк даже не пытался щадить своего слугу, а Ратхар с каждым днем все больше жаждал одолеть своего учителя, показав тому, что кое-чего добился в сложном искусстве боя.
Бились всяко - со щитами и без них, то нагружая себя полутора пудами железной брони, а то и вовсе в одних только рубахах. Кроме того, Дер Винклен натаскивал Ратхара бою с алебардой, боевым топором и коротким пехотным копьем-дардой. Поначалу юноша считал, что здесь-то он не уступит даже такому умелому бойцу, как дьорвикский паладин. Ведь техника боя копьем или, к примеру, глефой, лишь немного отличалась от поединка на обычных шестах или посохах, а орудовать топором Ратхара, равно как и еще несколько десятков ополченцев, в замке Магнуса учили такие ветераны, как светлой памяти десятник Аскольд, отчаянный и неустрашимый воин. Разумеется, юноша жестоко ошибался.
Выйдя в первый раз с алебардой в руках против рыцаря, оруженосец поплатился за свою самонадеянность, уже спустя минуту очутившись на земле, причем оружие валялось в нескольких шагах от него. Тогда Ратхар быстро понял, что те схватки с парнями из соседних селений, из которых он частенько выходил победителем, не имели почти ничего общего с настоящим боем. А сам рыцарь мастерски владел почти любым оружием, хоть благородным клинком, хоть обыкновенной дубиной, и юноша всякий раз узнавал очередной прием, ранее неизвестный ему, стараясь запомнить каждую хитрость как можно лучше. Ратхар не сомневался, что час, когда ему вновь придется окунуться в безумие боя, жестокого и беспощадного, близится, и потому он хотел быть готов, когда этот миг наступит.
А битва действительно становилась все более неотвратимой. Равнина перед замком Маркуса превратилась в военный лагерь. Ежедневно прибывали все новые отряд солдат, ополченцы, дружины вассалов старого лорда и ватаги наемников, для которых Одноухий Лис не жалел золота, зная, что в случае победы король Эйтор воздаст ему сторицей.
- Недолго осталось ждать, - тоном знатока, каким, бесспорно, и являлся, говорил порой Дер Винклен, окидывая взглядом океан шатров и палаток. - Пожалуй, столь многочисленного войска я не видел даже в бытность свою офицером армии его дьорвикского величества. Здесь сотни умелых воинов, отлично вооруженных, спаянных железной дисциплиной, и собрались они вовсе не для того, чтобы спустя несколько дней разбрестись обратно по домам. Грядет битва, и, боюсь, пережить ее суждено будет очень немногим. Но я хочу, чтобы ты остался жив, - с нажимом обращался он к Ратхару. - И я сделаю все, чтобы ты смог выйти из самой жестокой схватки победителем!
Но не только рыцарь готовился к смертному бою. Раскинувшийся вокруг замка лорда Маркуса лагерь, объединивший в себе десятки разношерстных отрядов, постоянно пребывал в движении. На внутреннем дворе с утра до ночи фехтовали, рассекая воздух учебными мечами, затупленными, но от того не менее опасными, профессиональные наемники и назначенные офицерами дружинники, показывая чудеса мастерства. Каждый понимал, что, каким бы умелым бойцом он ни был, только непрерывные тренировки позволят сохранить навыки, и потому никто даже не пытался отлынивать от упражнений. Напротив, воины выбирались на двор, чуть свет, покидая его лишь в сумерках, и все это время над замком не смолкал лязг сталкивавшихся в стремительных выпадах клинков.
А снаружи выстроившись в несколько шеренг, простые ополченцы под присмотром бывалых бойцов, дружинников самого лорда или его вассалов, неутомимо орудовали алебардами или короткими копьями, разучивая удары и блоки. Наставники, не скупясь на площадную брань и крепкие затрещины, пытались сделать из толпы обычных крестьян солдат, пусть не мастеров, но и не никчемных увальней. И потому, кроме собственно владения оружием, топором ли, копьем или булавой, опытные бойцы прививали своим ученикам, над которыми смеялись, не скрываясь, такие качества, как стойкость, храбрость и ярость, без которой и вовсе нет смысла вступать в сражение.
Здесь же упражнялись в стрельбе немногочисленные арбалетчики, за день расходовавшие по много сотен болтов. Установив на дальнем конце поля большие щиты, они беспрестанно рвали тетивы самострелов, развивая не только меткость, которая сама по себе была исключительно важна, но и не менее важное умение быстро заряжать свое громоздкое оружие. А неподалеку объезжали коней всадники. Никто не сомневался в неизбежности боя, ведь ради этого и собрались здесь воины со всего юго-востока Альфиона, и каждый из них желал выйти против затаившегося где-то далеко врага во всеоружии.
В прочем, готовились к близившейся войне не одни только солдаты. Уже много дней подряд не смолкал в кузницах гул плющивших раскаленное железо молотов, и искры летели из труб. Десятки мастеров, все, кто хоть что-то знал об оружейном деле, трудились без устали, правя клинки, латая извлеченные из арсеналов лорда Маркуса кольчуги и шлемы.
Ратхар не смог бы точно сказать, сколько воинов откликнулись на призыв короля Эйтора и Маркуса. От вымпелов с яркими вычурными гербами, принадлежавших рыцарям и лордам со всего востока королевства, рябило в глазах, и невозможно было упомнить и десятую долю имен благородных господ, в этот грозный час не забывших о присяге, что прежде они дали своему властелину.
Опасения короля о том, что о нем попросту забудут, переметнувшись на сторону сильного, не сбылись. Юноша предполагал, что возле замка лагерем стояло не менее полутысячи рубак, большей частью, опытных дружинников, которых не нужно было учить прописным истинам, объясняя, каким концом колет пика. Они были привычны ко всему, даже к мысли о собственной смерти, вполне вероятной в свете назревающей войны, относясь с фантастическим спокойствием, более того, посмеиваясь над столь вероятным исходом, точно находили в этом нечто забавное.
