Екатерина Белецкая - Романтики с Хай Вея
– Ты их что – собираешь? – сил удивляться уже не было.
– Можно и так сказать, – Пятый вновь прикрыл глаза, опустился на спинку. Спинка пошла вниз, подлокотники кресла куда-то втянулись, оно немного расширилось… это было уже не кресло, а какая-то помесь кресла и кровати. – Хотя это спорно – кто ещё кого коллекционирует…
– Ты там был?
– Был. Не только там. Сколько книг – столько миров.
– Тут несколько сотен, – Саша посмотрел на стеллаж внимательнее. – Или…
– Несколько тысяч, тут только последние… Ты хоть что-то понял из того, что говорила Айк?
– Честно сказать, нет, – Саша устало опустился в свободное кресло, подпёр голову рукой. – У неё что – дочь у нас, на Земле?
– Если бы. У неё на Земле – она сама. Их так наказали… располовинили души, и… я утрирую, но суть сводится именно к этому. Неужели и когда-нибудь стану Сихес и смогу поступить так?… – жалобно спросил он. – Я не хочу, правда.
– Это обязательно – так жить? – прищурился Саша. – Или нет?
– Я просто не умею ничего другого. И не сумею никогда. Я знаю. Кто мог подумать!… Два дурака, козла отпущения, двое полукровок, которым даже в праве иметь детей было отказано – теперь Сефес. Женщина, которую тут и поныне называют Реиной Айкис, Королевой Айкис – стукнута мордой об стол так, что уже никогда не станет прежней. Странно видеть, что мир изменился, но ещё более невероятно то, что он, оказывается, менялся с твоим участием. Айк говорит, что её наказали… а может, не её? Может, нас с Лином?… – он говорил тихо, но в голосе его звучала ярость и горечь. – Вот такие вот мы уроды, Саша. Небось не рад, что познакомился? – Пятый в изнеможении откинулся на подушку.
– Я пока что не разобрался, – осторожно подбирая слова, заметил Саша. – Сложно понять что-либо за неполный день… Слушай, мне кажется, или ты на самом деле неважно…
– О, Господи… терминал. Опять. И опять на русском. Ему. С полной расшифровкой. А мне одеяло… и убрать свет. Да не весь! Ну что за дурацкая система, – пожаловался он. – Тупость какая – убеждать комнату в том, что нужно три лампочки, а не шесть или девять…
– Это когда вы летаете?
– Мы не летаем. Знаешь, ёж – птица гордая, пока не пнёшь – не полетит. Мы на месте стоим. Иногда мы это место меняем. И всё. А летать… патрули летают, завтра познакомлю с местным. Что-то вроде вашей милиции.
– Интересно, есть где-нибудь планеты без ментов? – в пространство поинтересовался Саша.
– Может, и есть. Но я пока не встречал… ну, что интересного ты там вычитал? – Пятый приподнялся на локтях, бросил взгляд на полупрозрачный лист, который парил перед Сашей в воздухе. – А что это там такое малиновое?
– Это рекомендации. Ты дуба дать не боишься? – Саша ещё раз посмотрел на терминал, потом – вопрошающе – на Пятого. – Я, конечно, понимаю, но…
– Я – дуба?! Да что там такое написано?! – Пятый встал, подошёл к Саше и несколько секунд молча разглядывал терминал. Покачал головой, ткнул во что-то пальцем. Малиновая полоска стала немногим уже – и всё. – Да, дела.
– И что прикажешь делать? – спросил Саша.
– Давай так договоримся. Если я и впрямь… даже говорить неохота… просто позови Айк. Скажи так – детектор, поиск, Айкис, вызов. Дальше она сама разберётся… или сбить настройку, что ли? Справишься, программист?
– Извини, не буду и пробовать, – отрицательно покачал головой Саша. – А вообще по тебе не скажешь, что плохо. Хотя то, что ты водку пил – видно.
– А вот по тебе не скажешь, что ты пил, – усмехнулся Пятый. Он снова лёг на своё кресло. – Да, Саша. Мы с рыжим – две ходячие развалины… Вот только завтра утром у тебя будет похмелье, а у нас – нет. Потому, что вы – люди, а мы… Мы восстанавливаемся втрое быстрее. А пока потерплю, мне не привыкать. Эх, заснуть бы…
– А ты попробуй. Если хочешь, я могу уйти.
– Нельзя. Считается, что мы потенциально опасны в момент расхождения со схемой. Что нас положено контролировать. Но если рассудить здраво – много ты наконтролируешь? Что ты вообще можешь увидеть?
– Я вижу только то, что Айкис сказала тебе лечь, а ты треплешься со мной. И более ничего, – ответил Саша. – Давай помолчим хоть немного.
– Хорошо, – согласился Пятый неожиданно легко. Саша понял, что он всё же опьянел… и не меньше, чем сам Саша, но… – давай… чёрт возьми… давай помолчим… о том, что я помню… – он судорожно вздохнул, дёрнулся. – О том, почему я не могу спать!… о том…
– Если надо, позовёшь, – жестко сказал Саша. Он отошёл к стеллажу и стал методично перебирать «книги». Он понял, что хочет найти… и что он непременно это найдёт. Что это должно быть. Просто знал. Пятый отвернулся к стене, набросил на себя одеяло, смолк. Да уж… сумасшедший. Психопат. С персональной летающей тарелкой. Это надо иметь особое везение, чтобы так нарваться. Фантастическое. Нереальное. «Как же это он нас сюда довёз? – изумлённо думал Саша, перебирая книги. – Маразм, но если судить по этой летающей хреновине с буквами, нас сюда притащил живой труп. И что этот труп, между прочим, нам добра желал, не иначе. Хоть и психопат, нас со Стасом выручил… мы бы погибли… а он это знал. И помог. Как сумел. За это спасибо…»
– Терминал, – шепотом приказал он. – На русском.
* * *Когда пришла Айкис, в комнате было почти совсем темно. Саша, расположившийся в кресле с книжкой на коленях, встал ей навстречу и еле слышно сказал, показав на Пятого:
– Пойдёмте отсюда.
– Как у тебя получилось? Уговорил? Или он сам?
– У нас есть поговорка – долг платежом красен, – ответил Саша. – Скорее всего, случайно поучилось. Где Марьяна?
– Тебя дожидается. Спасибо, Саша.
– Всё хорошо, что хорошо кончается. Слава Богу… Скажите, Айкис, а у вас что – шизофрению не лечат?
– Лечат, – усмехнулась та. – Только тут уже поздно. При всём желании ничего не получится. Да и не шизофрения это, а другое… хотя компонент, как таковой, тоже присутствует.
– Вы не боитесь? – полюбопытствовал Саша. – А то, неровен час…
– Да нет, что вы. Сами увидите утром, что всё будет нормально. Это так… срыв, вероятно. Вы зря испугались.
– Я-то не испугался, но всё-таки он вёл себя совершенно неадекватно. Понимаете?
– Саша, если бы вы могли себе хоть частично представить, что они пережили – вы бы не стали так говорить. Дело даже не в страданиях – в ваших концентрационных лагерях люди терпели, возможно, и нечто худшее – а в мере ответственности. Они стали Сефес, кстати, не только совершенно не желая этого, но и являясь противниками самой идеи. Ведь Сефес – это прежде всего право вмешиваться. Это даже не власть – это выше власти. Выше морали. Понимаете?
– Не всё, – признался Саша. – Вероятно, какую-то часть. Когда они рассказывали – было ощущение, что понимаю, но… у нас есть хороший анекдот, в котором слепой спрашивает, как выглядит молоко. Ему честно пытаются объяснить, но сами подумайте, что из этого может выйти? Чтобы увидеть молоко, нужно для начала прозреть. Я не могу понять, какой доктрины мирового устройства вы придерживаетесь, какими понятиями оперируете, какие точки соприкосновения мы можем найти для того, чтобы понять друг друга.
