Владимир Контровский - Алина в Стране Чудес
— А как… — начала было я, но тут меня неожиданно прервали.
Входные двери с треском распахнулись, и в ресторан влетел воин в мокром плаще. Глаза у него были бешеные, лицо в мелких красных точках, как будто его кололи иголками, на кольчуге у него я заметила следы то ли ржавчины, то ли плесени. Не обращая ни на кого внимания, он ринулся к стойке — трое тусовщиков мигом уступили ему место. Вероятно, эти ребята хорошо знали о неприятных свойствах Злого Дождя и не горели желанием подраться.
— Вина, — хрипло выдохнул воин, облокотившись о стойку.
— Это гонец, — проговорил Хрум, — везущий какое-то важное сообщение. Мчаться под Злым Дождём можно только в самом крайнем случае…
Трактирщик поспешно подал мокрому гонцу объёмистую кружку, и тот осушил её в три жадных глотка. Затем воин помотал головой и коротко бросил:
— Коня!
— Что случилось, почтенный? — осторожно осведомился подошедший к нему хозяин гостиницы.
— Я скачу второй день, меняя коней, — гонец смерил хозяина недобрым взглядом, — в столицу, к королю. Ликатес в опасности — на город надвигаются орды Дастар-хана! Коня, и немедленно, Тьма тебя побери!
Хозяин отеля мигом исчез, а я посмотрела на Хрума.
Боевой маг переменился в лице.
* * *
Мы неслись как сумасшедшие. Мне было уже не до разговоров и не до разглядывания пейзажей — де Ликатес скакал как заведённый, и я сосредоточилась на том, чтобы не упасть со спины мчащейся лошади. С непривычки дико болели ноги и спина, и вообще это ралли нравилось мне всё меньше и меньше. Никаких долгих привалов — короткая остановка, ням-ням — и снова вперёд. Когда мы к вечеру добирались до очередной ночлежки, я от усталости думала только лишь о том, как бы поскорее забраться в постель и уснуть — никакие мысли сексуального плана в мою голову даже не забредали.
…Когда я увидела, каким стало лицо Хрума после слов гонца, мне сразу стало кисло. Я прекрасно понимала, о чём он думает: на город, где находится его дама сердца, наступают полчища злых татар, а он, рыцарь ближнего круга властительницы Ликатеса, возится в это время с какой-то взбалмошной девицей, к которой он не испытывает никаких тёплых чувств! Да любой парень из моего ближнего круга в такой ситуации сказал бы: мол, извини, у меня проблемы, вот тебе жетончик на метро, дальше как-нибудь сама доберёшься, пока, бай-бай. И был бы прав, по большому счёту, — кто я ему такая? Я притихла, уныло поглядывая в окно, — перспектива остаться одной мне совсем не улыбалась.
— Я совсем не уверен, что король поможет Окостенелле, — услышала я голос Хрума. — Властительнице надо рассчитывать только на свои силы — на стенах Ликатеса сейчас дорог каждый лишний меч.
— Ты поедешь обратно? — жалобно спросила я.
— Конечно! — ответил маркиз. — И не поеду, а полечу, не теряя ни минуты!
"Ну вот, — подумала я, — вот и приплыли. А как всё хорошо начиналось… Не мог этот Чингисхан подождать недельку-другую, пока я не доберусь до столицы…".
— Дождь кончается, — сказал рыцарь. — Будьте готовы, леди, мы скоро выезжаем.
— А при чём здесь я? Мне не надо в Ликатес, мне надо…
— А при чём здесь Ликатес? Мы с вами едем в столицу, и я поверну коня не раньше, чем вы встретитесь с Шумву-шахом. Просто нам придётся поторопиться.
Хрум произнёс это очень естественно, без всякой рисовки. "Как вы могли подумать, леди Активиа, что я вас брошу?" — яснее ясного читалось в его серых глазах. Мне даже стало стыдно, хотя вообще-то я считаю стыд дурацким пережитком и помехой карьерному росту.
И мы выехали, как только перестал крапать Злой Дождь, и мчались, горяча коней. До столицы, по словам де Ликатеса, оставалась ещё неделя пути, но рыцарь надеялся выиграть хотя бы один день, и поэтому мы не тратили время на светские беседы и долгие остановки. К счастью, нам никто не мешал, только вечером второго дня наскочила шайка мародёров. Эти ребята здорово лопухнулись — не разобрались, с кем имеют дело. Думаю, они даже не успели пожалеть о своей промашке — рыцарь мигом положил всех пятерых; я даже арбалет зарядить не успела. А жаль — хороший был случай пострелять по настоящей живой мишени. После этого я заранее взводила арбалет, как только замечала всяких там встречных-поперечных — очень мне не хотелось упустить следующую такую возможность. Однако на четвёртый день я сама сделала промашку.
Местность становилась всё населённее, по пути то и дело попадались типа хуторки, деревни и даже небольшие города, и дорога превратилась в оживлённую трассу. Пробок не было, но всадники, пешеходы и повозки сновали по ней туда-сюда только так. Я злилась на неудобства нашей безостановочной скачки, на де Ликатеса, на весь этот мир с его дурацким средневековьем, и поэтому, увидев на дороге громадного мужика с дубиной, я лихо вскинула арбалет и выстрелила в него.
Но стрела с гудением ушла в небо: в самый последний момент Хрум резким ударом задрал мой арбалет вверх, чуть не выбив его у меня из рук. Мужик разинул рот и боком-боком поспешил удалиться от опасной меня на возможно большее расстояние, а маркиз заговорил со мной таким тоном, какого я раньше от него никогда не слышала.
— Зачем вы это сделали, леди? Это же безобидный крестьянин!
— Подумаешь, — я окончательно разозлилась, — делов-то… Ну, ошиблась, — вон у него какая дубина! У нас так бывает — грохнут кого-нибудь по ошибке, потом извиняются. Было бы о чём говорить — о каком-то крестьянине, вон их сколько бегает…
— Это живой эхх, — голос Хрума был настолько холодным, что я невольно поёжилась, — и он не сделал вам ничего плохого. И вы не ошиблись — вам просто захотелось убить. Разве можно убивать себе подобных только потому, что…
— А ты сам, — окрысилась я, — разве не убиваешь направо и налево? Я помню, как ты хладнокровно добил раненого гоблина!
— Это другое дело. Свет и Тьма непримиримы — если бы тогда в пыли лежал я или вы, серые сделали бы то же самое. Гоблина нельзя было оставлять в живых — он залечил бы раны и навёл на нас других врагов. А убивать просто так, походя…
— Какие вы добренькие, — не унималась я, — прямо ангелы, только без крылышек! А твоя ненаглядная Окостенелла — тоже ангел во плоти? Видела я развалины одного замка, где по её приказу перерезали всех — и женщин, и детей!
— А вы знаете, кем был барон Занозилло, и как всё началось? В степи сражаются за власть, но делают это честно, а он призвал на помощь легионы Вам-Кир-Дыка. И знаете, чем он заплатил Чёрному Владыке? Он отдал ему души всех своих подданных и пообещал отдать души всех тех, кого ему удастся покорить! Это был не просто мятеж — ослеплённый жаждой власти, Занозилло мостил Тьме дорогу на Полуденную сторону. Предатель хуже врага, леди Активиа, — дочь Эрма Отданона должна это знать. А гнездо Тьмы нужно выжигать дотла, не оставляя семени, и поэтому мы вынуждены были убить в замке барона всех, никого не щадя.
