Анна Клименко - Принцип высшего ведовства
– А как звали того колдуна?
– Себастьян, – Эрик улыбнулся, – Себастьян Михаэлис. Хотя я уверен, что имя это тебе ни о чем не говорит.
Разумеется, он был прав. Но я решила на всякий случай запомнить и поискать сведения об этом… Себастьяне на просторах Интернета.
– Ну вот, вступление закончено, – Эрик хитро подмигнул, вынул из кармана мелок и шагнул на середину комнаты, – теперь дело за малым.
Я с интересом наблюдала, как он начертил круг, на дорогущем темно-синем ковролине.
– На всякий случай, – пояснил он, поймав мой удивленный взгляд, – вдруг вместо милого инкуба кто другой пожалует.
– Он не сможет выйти из круга?
– Вызванный – нет. Посланный кем-то другим – запросто, – Эрик выпрямился, подбросил и поймал мелок. – Ну что, ты готова?
Я нутром чувствовала, что меня поджидает очередной подвох. Глянула на Эрика – тот стоял над кругом, напустив на себя вид безгрешного младенца, и взирал на меня с ангельской улыбкой.
– Ты готова? – повторил инквизитор, – если да, то приступим.
В его руках чудесным образом возник ланцет – что-то новенькое… И, не успела я и глазом моргнуть, как Эрик полоснул себя по запястью. Все еще улыбаясь. Резким движением стряхивая темные капли внутрь круга.
Но – вот ведь странно! – вместо того, чтобы упасть на синий ковролин и тем самым его окончательно испортить, гранатовые бусины исчезли, так и не долетев до пола. Как будто кто-то ждал их, подставив раскрытый рот – и тотчас же проглотил.
Я несколько мгновений взирала на замершего инквизитора, перевела взгляд на пространство над кругом… Мне вдруг показалось, что воздух на уровне груди Эрика загустел.
Это сложно передать обычными словами, это кажется невозможным – но материя внутри круга в самом деле становилась плотнее, собиралась в клубок, словно запертый в колбе пар. А потом резко окрасилась в ядовито-охряной цвет, который… черт возьми, который был мне слишком хорошо знаком.
– Эрик, – просипела я внезапно севшим голосом, – что… ты вызвал?
Но он не удостоил меня ответом, предлагая решать самой. Отвесил шутливый поклон в мою сторону и неторопливо отошел к окну – мол, что хочешь, Лера, то и делай. А ноги вмиг стали ватными, непослушными, к горлу подкатила тошнота. Последний, полный панического ужаса взгляд в сторону Эрика; он кивнул мне и скупо улыбнулся.
– Ты же говорил – будет инкуб!
– Ну говорил. А получилось вот что. Сам пришел…
Между тем охряное облако, повиснув над полом, стремительно росло в размерах, заполняя круг. Господи, да разве такое бывает? Клубящийся цветной пар, в самом сердце которого постоянно что-то меняется, от которого несет жженой серой, и которое…
Жрать. Жрать. Жрать.
Я вздрогнула. Да, ошибки быть не могло – я слышала… нет, скорее чувствовала вечный голод существа, вырванного из чужого мира в наш.
Жрать. Кровь. Жизнь.
Круг все еще сдерживал его, но надолго ли? А во рту стало солоно, я и не заметила как прокусила губу.
– Не бойся, – доносился издалека ободряющий голос Эрика, – сейчас, когда открыт зазор между мирами, тебе довольно отказаться признать его существование…
Да-а. Легко сказать – отказаться признать! Как я могу отрицать то, что ежесекундно менялось, плыло, парило и испытывало мучительный вековой голод?
Ну, хорошо, хорошо. Допустим, я смогу убедить себя в том, что окончательно сбрендила, и мне все это мерещится. А вдруг да не поможет?
Кро-о-о-ови. Жрать. Мяса.
Я зажмурилась, забубнила себе под нос – тебя нет, тебя нет, нет, нет.
Два туманных щупальца протянулись было ко мне, но их тут же по границе круга отсекло невидимой гильотиной.
Ты… имеешь власть над нами?
Недоумение. Страх вперемешку с дикой, первобытной яростью.
Господи, да откуда мне знать – имею или не имею власть? Кто бы мне самой объяснил!
И вдруг ожила боль под сердцем. Та самая, что поселилась во мне после неудавшегося приворота – а по словам Эрика, после того, как мое ментальное поле скопировал маньяк-убийца, колдун вне закона. Словно кто-то дернул колючую проволоку, пропущенную сквозь ребра.
Качнулась гостиная в викторианском стиле, накренился и поехал куда-то вбок тяжеленный книжный шкаф с резными ручками… Я падала. Падала бесконечно долго, и не могла вздохнуть; наверное такую же боль испытывают те, кого режут живьем…
А потом все прекратилось.
Меня держал на руках Эрик. По его напряженному лицу сполохами мелькали гнев, презрение, ненависть. И – страх. Страх за мою жизнь, за мое будущее, которое могло быть и безоблачным, а могло и вовсе опрокинуться в черную яму смерти. Как все-таки странно: иногда Эрику не нужно было ничего говорить, а я все равно знала, что у него на сердце. И отчего бы? Родственная душа, затерявшаяся среди миллиардов равнодушных пустышек? Вряд ли… Скорее, это мое перерождение обострило чувства до предела, так, что я слышала переживания старого колдуна. Ну, вроде как один хищник чувствует другого…
Ни о чем не спрашивая, Эрик прижал меня к себе и легонько, словно маленькую, чмокнул в лоб.
– Поехали к твоим родителям, – глухо сказал он, – и тебе, и мне нужно отдохнуть.
Я с опаской вздохнула – но боль моя вновь затаилась, спряталась, поджидая удобного момента.
– Де…мон… Эрик, как же… демон…
– Он уже удрал, – серьезно сказал инквизитор, – я позволил ему отправиться восвояси.
– Прости, – я виновато глядела в пол, – я не смогла себя пересилить.
– Ты здесь не при чем. Похоже, наш общий друг интересуется твоим самочувствием…
Джейн
Путь от Лондона до особняка «Белая роза» занял не больше двух часов. Вот она, старая добрая Англия: стоит исчезнуть за горизонтом мегаполису, как попадаешь в прошлый век. Единственное, пожалуй, что остается от века двадцать первого – это дорога. Зеркально-гладкая, похожая на ленту серого атласа. Вокруг пустоши сменяются лесом, мелькают аккуратные домики, то из красного кирпича, то белые. И перед каждым непременно садик, старательно возделываемый, идеальные лужайки, кустики правильной геометрической формы. А над всем этим стынет тусклое небо. Солнечные дни здесь редкие и желанные гости.
Но весна есть весна: едва завидев белые стены особняка, Джейн с удовлетворением отметила, как он преобразился за время ее отсутствия. Нет, стены остались такими же. И крыша. И окна. Но еще в конце февраля «Белая роза» казалась самым унылым местом на земле – туман, дождь, черные ветви старых вязов. Теперь проснулись от зимнего сна деревья, закутались в легкие вуали свежей зелени; на клумбах расцветали гиацинты, нежно-голубые и розовые, а следом упорно вылезали из земли острые носики голландских тюльпанов.
