Олег Бондарев - Рыцарь понарошку
Филли аж пятнами пошел, заслышав разговор о деньгах, но все же смог выдавить из себя жалкое:
– Да помаленьку.
– Помаленьку? – почти искренне удивился центральный. Двое его спутников, видимо, были всего лишь ходячими болванчиками-охранниками, потому что лица их, как и в самом начале разговора, оставались невозмутимыми. – А с чего это вдруг? Пиво за так раздаешь? Или просто нас дурить вздумал?! – последнее бородавочник произнес с явной угрозой.
Словно в ответ на скрытую команду, «болванчики» стали разминать кулаки. Один даже кастет из карманы достал, примериваться начал.
Мон тихо охнул: получать по холеной розовощекой физиономии он очень не любил. Еще меньше прельщала перспектива остаться без честно нажитых денег. Хотя… деньги приходят и уходят, а лицо – оно одно. И черт его знает, станут ли посетители захаживать в корчму, если хозяин будет встречать их щербатой улыбкой и синяками под глазами…
Комод, заметив жестикуляцию бородавочников, видимо напрягся. Ложка, до сего момента «ходившая» в его руках, словно живая, замерла. По спокойному взгляду Кушегара определить его внутреннее состояние никому, кроме Фэта, не представлялось возможным: беглый барон весь сжался, словно тугая пружина, готовая в любой момент разжаться и больно ударить врага.
Лентяй прятать чувства не умел. Поэтому он не долго думая встал из-за стола и вразвалочку пошел к приставучим ростовщикам.
Троица как по команде повернула головы на звук шагов.
– Тебе чего надо? – прошипел Главный (так для себя окрестил среднего бородавочника Фэт).
– Не нравитесь вы мне, ребята, – честно ответил рыцарь. – К человеку хорошему пристаете!
Главный хотел сказать что-то резкое и язвительное, но, соизмерив ширину своих плеч с фатовскими и покосившись на столик (Кушегар с невинным видом разглядывал остро заточенный меч, а Элви, как бы невзначай, бросала небольшими молниями вдогонку улепетывающей на всех четырех мышке), решил пока воздержаться от грубости.
– Да это же друг нагл! – Выбрав лучшую из запаса улыбку, бородавочник одарил ее видом хмурого Фэта. – Пришли за кружкой пива обсудить дела всякие-разные… Ну, вам ли не понимать! – подмигнул лентяю он.
– Я пока только одно понимаю, – косясь в сторону Мона, сказал сэр Жруно. – То, что этот человек вас сейчас видеть не хочет.
– А ты чего, охрана ему, что ли? – не утерпел один из телохранителей, видимо, устав перебирать надоевший кастет. – К нему, может, записываться надо на прием, как к Маге[11] – за пару жизней вперед? Или у тебя просто лишние зубы во рту появились, да?
Не говоря ни слова, Фэт ухватил наглеца за грудки и швырнул на стойку, да так, что разговорчивый «болванчик» отскочил от нее и свалился на пол, походя громко вскрикнув.
Второй телохранитель не успел даже дернуться: Элви метнула в него еще одной, заранее приготовленной молнией. Разряд отбросил бородавочника к подбитому напарнику за стойку.
Главный, в один миг оставшись без охраны, не стал медлить: выхватив из-за пазухи нож, он замахнулся, чтобы ударить им Мона…
Ловко брошенная Комодом тарелка с супом выбила клинок из руки бородавочника, попутно заляпав его наряд горячим варевом.
Еще чем-то напакостить Филли ростовщик не успел: своевременный удар деревенского рыцаря отправил его в короткий полет к мирно лежащим за стойкой товарищам.
Мон стоял в углу ни жив, ни мертв. Он, видимо, еще не до конца решил, что было бы лучше – заплатить деньги или громить хлипкую стойку с помощью столь же хилых бородавочников.
Но вот кто в своей правоте не сомневался, так это Фэт: перемахнув через стойку, верзила угостил главного сапогом в бок и, довольно цокнув языком, крикнул Мону:
– Веревку тащи, чего встал?
Только эта фраза и вывела корчмаря из ступора…
Пятнадцатью минутами позже в подвале лежали связанные по рукам и ногам три мычащих тела.
Глава 4
НЕКРОМАНТ,
или КАКОВО БЫТЬ РЫЦАРЕМ
Мон оказался очень неглупым малым.
Прикинув, сколько с него хотели получить бородавочники, он «от щедроты душевной» пообещал троице шикарный ужин за счет заведения. По-видимому, долг был порядочный, иначе Филли и корочки хлеба за так не пожертвовал бы.
– Чего это он подобрел так сразу? – спросил Фэт, когда они с Кушегаром оказались в отведенной им комнате: Кушегар резонно предложил по случаю дармовой кормежки сменить дорожные платья на более подобающие рыцарю и его оруженосцу наряды.
– Совесть проснулась, – хмыкнул Кушегар, стягивая грязную рубаху. – Кстати, если ты вдруг захочешь узнать, сколько он должен тем бородатым, прибавь к стоимости этого ужина столько же… – Комод сделал небольшую паузу, что-то посчитал про себя и добавил с улыбкой: – Ну, и добавь к этому цену пинты его любимого гречишного пива – чтобы наверняка угадать! И запомни: этот розовощекий толстяк никогда не делает что-то без выгоды собственному карману! Хотя, как видишь, крохи совести в его корчмарской душонке остались, иначе б он и такого подарка не сделал!
Фэт глубокомысленно хмыкнул: подобное он и сам предполагал. Кушегар лишь подтвердил его догадки.
Некогда белая рубаха вместе с запыленными штанами отправились в корзину к присланной Моном прачке. Впрочем, спускаться в зал в исподнем не пришлось: Ровэго, будь он неладен вместе с его дурацким вкусом, напихал в седельные сумки еще три комплекта тех же самых нарядов.
Выходное платье, ага. Будь у него такая рубаха со штанами в бытность его обычным деревенским лентяем, он бы, наверное, не нашел ему лучшего применения, чем мыть полы. Ну, не под деревом же валяться в таком роскошном костюме? А за водой так идти – и вовсе, курам на смех! Соседние ребятишки (как, впрочем, и их родители) по земле бы катались, за животы держась!
И где те времена? Не возвратить их, покуда землю Кушегару с Ровэго не вернет. Да и потом, чувствовал Фэт, не будет ему спокойной жизни. В одну реку дважды не войти, как говорили мудрецы прошлого. И бывший увалень был с ними согласен. Ему и самому, честно признаться, больше нравилось блуждание по лесам да болотам, чем спокойный сон под знойным, «фроськиным» солнцем.
Он даже размечтался, пока штаны натягивал, как лет через двадцать, заматерев да окрепнув, приедет в ту самую таверну, из которой его так бесславно прогнали, и будет за кружкой темного пива вещать о великих подвигах, свершенных за эти годы. Можно тогда и морду корчмарю начистить, да только, боялся Фэт, к тому времени там уже не сам Протти делами управлять будет, а сын его или, того хуже, вообще кто сторонний. И если отпрыска за дела отцовы колотить – это ладно, поймут, – то уж непричастному к прегрешениям Протти стороннему человеку подзатыльники вешать – совсем уж не по-рыцарски!
