Дмитрий Чистов - Время колесниц
— Пора и нам домой, — произнёс Бринн, запрыгивая в колесницу, запряжённую тройкой чёрных лебедей. Эта чудесная повозка почти не пострадала в давнишнем воздушном бою; после ремонта, произведённого мастерами Священного Брега, на её корпусе не осталось никаких следов кровавой схватки.
— Скажи, Ханаль, а почему Инген назвал тебя вором? — полюбопытствовал жрец Бринна, устроившись в экипаже подле своего бога.
— Ума не приложу... Может быть, потому, что я выиграл у его сына в кости одну старую и вдобавок изрядно потрёпанную накидку из перьев... Откуда мне было знать, что это папин подарок? Играли мы абсолютно честно — ведь небольшая ловкость рук подразумевается при игре в кости, разве не так? — Старина Гони подмигнул Эдану. — Всё-таки как-то нехорошо получилось; пожалуй, при случае верну хозяину, — заключил он с притворным вздохом.
...Крестьянин, бредущий с бороной за своим худосочным быком, в благоговейном ужасе хлопнулся на колени и заткнул пальцами уши, когда над его полем со свистом пронеслась божественная колесница. Над пашнями прокатился громогласный хохот, доносившийся из чудесной повозки.
* * *
...В далёком Кере за столом из чёрного мрамора, отполированного до зеркального блеска, сидел Брес, старший из Урговых внуков. По внешности крепкого смуглокожего воина с холодно сверкавшими из-под кустистых бровей глазами никак нельзя было предположить, что ему недавно перевалило за двести. Он был погружен в глубокие раздумья — пальцы с толстыми мозолями на костяшках так и сяк вертели изящный серебряный кубок, инкрустированный крупным топазом. В мгновения, когда Бреса посещали особенно невесёлые мысли, они, инстинктивно сжимаясь, оставляли на поверхности сосуда хорошо заметные вмятины. На невысоком подиуме изгибались в непристойном танце три обнажённые рабыни, но высокородный воин сегодня оставался совершенно безучастен к их стараниям.
— Проваливайте! — негромко скомандовал он танцовщицам, и девушки моментально исчезли, не заставив сурового витязя повторять своё пожелание дважды.
Через четверть часа мыслительный процесс не привыкшего к длительным раздумьям Бреса окончательно зашёл в тупик: каменный кулак сжал ни в чём не повинный кубок и расплющил его до такой степени, что даже сам мастер вряд ли теперь узнал бы своё творение.
— Фехтне вас всех побери! — выругался воин и, встав из-за стола, прошёл в противоположную половину залы. За резным креслом с прямой жёсткой спинкой, которое во время родовых собраний по традиции занимал патриарх (им сейчас был отец Бреса Трог), в стене находилась особая ниша. Там, на почётном месте, хранилась мумифицированная голова основателя рода, Урга — Дробителя черепов, Расчленителя воинов, Тигра тысячи битв, Повелителя Кера. Голова была оправлена в серебро, а в лобную кость меж глаз врезан приличных размеров изумруд. К этой семейной реликвии был приставлен особый слуга, чья должность передавалась по наследству от отца к сыну. В его обязанности входило ежедневно, утром и вечером, сметать особой кисточкой со священной головы основателя рода осевшую пыль.
Эту самую кисточку и отшвырнул в сторону Брес, схвативший голову своего покойного деда обеими руками. Витязь снял жуткую реликвию с её места и, удерживая на весу перед собой, громко вопросил:
— Ург, скажи мне, где он сейчас? В нём мой единственный шанс! Я немедленно отправлюсь туда и заберу его, чего бы это ни стоило!
Голова между тем хранила безмолвие.
— Нет, ты ответишь мне, старый горшок! Не молчи! — прорычал Брес и бесцеремонно встряхнул её.
Глаза мёртвого Урга медленно раскрылись. Он обратил свой тяжёлый, немигающий взгляд на потомка. Бескровные губы с трудом разомкнулись, и голова произнесла скрипучим голосом:
— Горе, о горе!
Я вижу: брат рубит брата,
и дядю племянник
разрубает на части...
Воинов кровью обильно
полита земля....
Причиной всему — нефрит вожделенный.
Цена ему — смерть!
— Мне не нужны твои идиотские пророчества!!! — орал покрасневший от ярости Брес, с трудом удерживаясь от соблазна запустить черепом предка в стену. — Наслушались уже вдоволь! Где он?
— У переправы на Огненный дом
Брату насыпан поклонный курган...—
заявила голова Урга и вновь смолкла, прикрыв глаза.
Больше Бресу ничего не удалось от неё добиться. Что-то недовольно бормоча себе под нос, он водрузил череп на место. Потом витязь кликнул своего юного колесничего, одел доспехи и, прихватив лишь меч, щит с остро заточенной кромкой да пару вошедших с недавних пор в моду копий с широкими плоскими наконечниками, отбыл в неизвестном направлении.
Подняв огромные клубы пыли, лёгкая боевая колесница промчалась по улице Воинов Кера и вылетела за ворота. Прятавшиеся по углам слуги, естественно, не осмелились поинтересоваться у высокорожденного, куда это он собрался на ночь глядя. Они твёрдо усвоили, что в минуты гнева ургитам под руку лучше не попадаться.
* * *
В городе Бреге, на верхней площадке Храма Дерева, Эдан с Ханалем упражнялись в фехтовании. Собственно говоря, упражнялся только первосвященник Бринна, а бог-шутник развлекался по своему обыкновению, то принимая облик болга с двуручной секирой в руках, то представая перед партнёром в виде огненного демона средних размеров или переходя в глухую защиту, превращаясь в валун, кучу прошлогодних листьев или трухлявый пень.
«Правее бери! — орал говорящий меч в руках фехтовальщика — Руби вниз влево! Активнее! Ты спишь или сражаешься?»
— Сражаюсь как умею! — огрызался Эдан, в пику своему клинку обходя защиту Ханаля сверху справа. Его любимый режущий удар в область живота рассёк пустоту: старина Гони подло рассыпался кучей песка и немедленно обернулся волосяной верёвкой, обвившейся вокруг ног молодого жреца.
— Любопытный у тебя клиночек, — заметил старина Гони, подобрав с земли выпавший из его рук меч. — Где достал?
Он игриво пощекотал украшавшую рукоять мордочку; та возмущённо клацнула зубами, и бог поспешил отдёрнуть палец.
— Будь с ним поосторожнее, сынок. Такому оружию постоянно требуется свежая кровь для пропитания; если держать его голодным, меч может осерчать и серьёзно поранить своего хозяина. В мирное время рекомендую тебе почаще смазывать лезвие кровью со скотобойни!
— Ты дерёшься не по правилам! — пропыхтел Эдан, поднимаясь с земли и потирая ушибленный бок.
— Весь вопрос в том, каких правил придерживаться, — философски заметил Ханаль. — Сам посуди: даже у пяти воинских родов кодекс чести весьма сильно отличается, хотя все они ведут своё происхождение от родных братьев. Та ещё семейка! Для ургитов, скажем, недопустимо напасть без предупреждения. Всяческие финты и уловки они считают ниже достоинства настоящего воина. Таким образом, любой ургит старается быстро вызвать противника на бой и сразу же его убить, пока бедняга не сообразил, в чём, собственно говоря, дело. Для них идеал — победа первым же ударом. С другой стороны, почтенный Хольдер всегда говорил: «Лучше сначала отступить на шаг, чтобы затем продвинуться на три». Его потомки высоко ценят воинскую хитрость, не исключающую стремительного натиска; хольдеринг терпеливо выжидает, а затем стремительно атакует в открывшуюся в обороне противника брешь. Следовательно, согласно кодексу поведения воина-ургита я вёл себя недостойно; однако не совершил ничего порочащего свою честь с точки зрения хольдеринга. То, что для хольдеринга честь, — для ургита позор. И куда ты ни обратишь своё внимание, всюду увидишь то же самое. Разные народы, роды и племена, даже разные касты в составе одного народа придерживаются совершенно различных норм поведения, завещанных им предками.
