Роджер Желязны - Ружья Авалона
— Она опасна для нас? В смысле, прямо сейчас?
— Не похоже, но утверждать не могу.
Он спрыгнул на землю, я последовал за ним.
— Тогда давай поищем, где подкормить лошадей, — сказал Ганелон, — да и о собственных желудках пора позаботиться.
— Уговорил.
Он взял поводья, мы двинулись вперед. Удобное местечко отыскалось у подножия холма.
Мы проторчали там чуть менее часа и говорили в основном об Авалоне. О черной дороге не было сказано ни слова, хотя мысли мои не отрывались от нее. Следовало, конечно, глянуть на эту черноту поближе.
А когда мы собрались в путь, поводья снова взял я. Слегка отдохнувшие лошади заспешили.
Ганелон сидел слева от меня и разглагольствовал. Только теперь начинал я понимать, что означало для него это странное возвращение домой. Он посетил все притоны своей развратной молодости, обошел четыре поля боя, где покрыл себя неувядаемой славой уже как человек с авторитетом. Его воспоминания меня даже слегка растрогали. Какая необычная смесь глины и золота в этом человеке! Родиться бы ему в Амбере.
Мили проскальзывали мимо, и мы уже подбирались вновь к Черной Дороге, когда мой разум ощутил знакомое прикосновение. Я передал поводья Ганелону.
— Бери! — приказал я. — Правь!
— Что с тобой?
— Потом. Правь!
— Поторопиться?
— Нет. Езжай, как едем, только помолчи некоторое время.
Я закрыл глаза, сжал голову ладонями, опустошил ум и возвел стену вокруг пустоты… Никого нет дома. Закрыто на обед. Торговым агентам вход воспрещен. Ничейная собственность. Не беспокоить. Нарушители будут преданы суду. Осторожно, злая собака. Обвалы. После дождя скользко. Сносится для перестройки.
Напряжение спало, тяжко навалилось вновь; я опять блокировал его. Потом пришла третья волна. Я справился и с нею.
А потом все исчезло.
Я вздохнул, потер глаза.
— Теперь все в порядке.
— Что случилось?
— Со мной пытались связаться особым способом, наверняка это Бенедикт. Он, наверное, только что узнал кое о чем, и у него возникло желание остановить нас. Теперь я снова возьму поводья. Боюсь, он не замедлит пуститься в погоню.
Ганелон передал мне поводья.
— Есть у нас шанс ускользнуть?
— Кое-какой есть, ведь мы уже достаточно далеко. Я хочу еще потасовать Тени, как только голова перестанет кружиться.
Я правил. Дорога петляла и изгибалась… Некоторое время мы ехали вдоль черной ленты. А потом дороги стали сходиться. Наконец мы оказались лишь в нескольких сотнях ярдов от нее.
Ганелон молча вглядывался вперед и потом произнес:
— Уж слишком она похожа на то самое место. Та же туманная пелена вокруг и ощущение, что сбоку что-то шевелится, а повернешься — и ничего.
Я закусил губу. Я взмок. Я пытался сместиться от этой штуки, и что-то все время противилось мне. Не было ощущения монолитной недвижимости, той, что возникает, если ты вдруг соберешься вступить в Тени в Амбере. Здесь было другое чувство — неизбежности.
Мы, как положено, двигались, переносясь из Тени в Тень. Солнце поднималось все выше, к полудню, но рядом с этой полосой в голову лезли мысли про черную полночь. Небо утратило голубизну, деревья стали выше, вдалеке появились горы.
Неужели дорога прорезает и саму ткань Тени?
Скорее всего. Иначе зачем бы вдруг Джулиан и Джерард заинтересовались ею, причем настолько, чтобы предпринять непосредственное изучение?
Увы — похоже, и эта дорога имеет прямое отношение ко мне.
Проклятие!
Мы довольно долго ехали неподалеку от нее, постепенно приближаясь к темной полосе. И скоро нас разделяла только сотня футов. Пятьдесят…
Наконец, как я ожидал, обе дороги пересеклись.
Я натянул поводья, набил трубку и раскурил ее, не отрывая глаз от дороги. Звезда и Огнедышащий Дракон явно остерегались темной полосы, внезапно оказавшейся перед ними. Кони ржали и пытались сойти на обочину.
Дорога пересекала черную полосу наискось, и часть ее скрывали от взгляда невысокие скалы. Темноту густо обрамляла черная трава, островки ее попадались и у подножия скал. Повсюду липли клочки тумана, над впадинами клубились дымки. Над темной полосой стояла легкая мгла, и небо сквозь марево казалось темным и грязноватым. В предстоящей тьме царило молчание, не имевшее ничего общего с покоем, словно кто-то невидимый спрятался там, затаив дыхание.
А затем раздался визг. Девичий. Или, может быть, пожилой дамы в отчаянии?
Доносился он справа, прямо из-за холмов. Подозрительно. Черт побери! Или же это всерьез?
Я перебросил поводья Ганелону, соскочил на землю, выхватил Грейсвандир.
— Пойду посмотрю, — сказал я, повернулся направо и перепрыгнул через придорожную канаву.
— Не задерживайся! — крикнул мне вдогонку Ганелон.
Раздвигая кусты, я дошел до каменистого склона, продрался через такие же заросли с обратной стороны и полез вверх по следующему, еще более высокому откосу. Визг повторился, и до меня донеслись новые звуки.
А потом я добрался до верхушки холма, откуда открывался вид вдаль.
Чернота начиналась внизу футах в сорока от меня, безобразие творилось уже в ней — еще футов на сто пятьдесят подальше.
Черно-белую картинку нарушало одно лишь пламя. Женщина в белом платье — черные волосы разметались по плечам — была привязана к одному из темных деревьев. Ноги ее тонули в тлеющем хворосте. Полдюжины волосатых альбиносов-мужчин, почти нагишом, продолжая на ходу раздеваться, копошились вокруг, бормотали и хихикали, тыкали в женщину и в огонь палками, что были у каждого, время от времени хватаясь за чресла. Языки пламени лизали одежду женщины, уже начинавшую тлеть. Длинное одеяние было разодрано в клочья, мне была видна ее дивная фигура, хотя дым скрывал лицо.
Я рванулся вперед на Черную Дорогу, перепрыгнув через длинные вьющиеся травы, и врезался в толпу. Я срубил на ходу голову одному и пронзил мечом второго, прежде чем кто-нибудь из них что-то понял. Остальные повернулись ко мне, выставив палки, размахивая ими и крича.
Грейсвандир не останавливался, пока все они не умолкли и не свалились на траву. Из тел текла черная жижа.
Я обернулся и, задерживая дыхание, затоптал огонь. А потом приблизился к даме и разрезал ее путы. Рыдая, она рухнула в мои объятия.
И только тут я увидел ее лицо, точнее, отсутствие оного. Ко мне была обращена овальная маска слоновой кости, совершенно ровная и гладкая, лишь с двумя небольшими прямоугольными прорезями для глаз.
Я оттащил женщину подальше от кострища и черных луж. Тяжело дыша, она липла ко мне, прижимаясь всем телом. Выждав какое-то время, я попытался освободиться, но она не отпускала меня, проявив неожиданную силу.
